Со страхом следил за ней Игорь; иногда приближался, плакал, звал ее по имени, но Саша проходила мимо, не замечая мальчика, все с тем же выражением ужаса на окаменевшем лице.

Островок был очень маленький, поросший осинами и небольшими березками. В центре возвышалось несколько сосен. Густой черничник ковром закрывал землю… Уйти некуда… Негде спрятаться от горя, от тоски, от страшной, ни с чем не сравнимой боли в сердце.

Целый день Саша металась по острову. Она уже не прижимала к груди тельце сына, держала его в полуопущенной руке, временами на одно мгновение на лице ее появлялась не то гримаса, не то улыбка…

Под вечер, совсем обессиленная, Саша без стона повалилась на мшистую землю. Запрокинутая голова ребенка обнажила шею с запекшимися струйками крови.

Стараясь, чтобы не хрустнули под ногами сухие ветки, подошел Игорь. Саша не шевелилась, не открывала глаз: она была без сознания.

— Уснула, — прошептал Игорь. Хотел сесть рядом. Взгляд упал на мертвого ребенка. Игорю стало страшно, — ребенок лежал желтый, неподвижный, из-под полуоткрытых век тускло смотрели глаза.

Игорь оглянулся. Возле сосны увидел небольшую, глубокую яму. Выбрав из нее камни, он выложил дно зелеными ветками: решил похоронить Петю, пока не проснулась учительница, которую он теперь звал, как родную, — тетя Саша.

Долго Игорь не мог заставить себя взять в руки ребенка, боялся к нему прикоснуться. Вспомнив все, что произошло в этот страшный день, страдания Саши, поднял, наконец, ребенка и положил на дно ямы. Теперь надо закрыть его ветками, засыпать мягким песком, а сверху положить груду камней.

Игорь набрал их много, старался выбирать помельче, укладывать их осторожнее. Временами он тихонько плакал.

Солнце скрылось, уже показались звезды, когда Игорь подошел к сосне, лег. Но едва он закрыл глаза, как сразу увидел окровавленную бабушку, тонувшую женщину, пожелтевшее маленькое тельце Пети…

В страхе он поднялся. Сквозь верхушки деревьев синело небо, бесчисленные звезды блестели, переливались. Они были такие же, как над Паданами, и так же тихо мерцали…

Вскоре голова Игоря стала клониться.

Брезжило утро. Кругом гладкая, серая поверхность озера. Высокая сосна, под которой уснули Саша и Игорь, широко раскинула над ними густые ветви. В безветренном воздухе не слышно ни шелеста листьев, ни птичьего гомона — словно вымерло все.

Саша очнулась, провела рукой по лицу, осмотрелась. По острову пронесся крик:

— Сынок! Петенька!

Упав на землю, шарила вокруг себя, точно слепая, ощупывала каждый камень, каждую кочку.

Проснувшийся Игорь съежился, наблюдая за ней.

— Петя!.. Сыночек! — жалобно звала Саша. В первый раз заплакала.

Игорь бросился к ней, обхватил ее руками и сам горько, по-детски, заплакал.

— Я похоронил его! — всхлипывая, прошептал он.

Саша резко отстранилась.

— Где?! — вырвался у нее не то крик, не то стон.

— Там, — указал Игорь на зеленеющий холмик.

Саша бросилась к могиле, стала разбрасывать камни. Игорь подскочил к ней, повис у нее на шее:

— Не надо, не надо! Ты опять будешь такая! Мне страшно! Страшно! Лучше бы меня убили! Лучше!

Саша остановилась.

Что-то шевельнулось в ее душе…

— Мы найдем дядю Андрея, — с отчаянием кричал Игорь. — Они убили бабушку, Петю… — Игорь вдруг бросился на землю, закрыл лицо руками: — За что они убили бабушку?! Разве она воевала с ними? За что они убили Петю? Если они убивают ребят, пускай и ребята их убивают, — отчаянно кричал он.

Саша смотрела на мальчика и молчала.

Наступила вторая ночь. С озера потянуло сыростью. Саша не отходила от могилы… Она не чувствовала холода…

«Найти Андрея!» — эта мысль была теперь с ней неотступно.

Игорь, исхудавший, пожелтевший, собрал черники, принес Саше, уговорил съесть хоть горсточку. Она с трудом проглотила несколько ягод, и снова глаза ее остановились на груде камней, покрывавших могилу сына.

На третьи сутки вечером со стороны Падан донеслась ружейная и пулеметная стрельба. Выстрелы как бы вернули Сашу к жизни. Что делается там, на берегу? Темнота ночи плотно окутывала все окружающее… И хоть выстрелы скоро прекратились и сюда уже не долетало ни одного звука, Саша все еще стояла у самой воды, вглядываясь вдаль.

Ночью Игорь стал бредить. Саша положила его голову к себе на колени, согрела его руки дыханием. Сын… Слезы падали на пылающее лицо Игоря.

Весь день мальчик пролежал тихо, без жалоб. Иногда он просил пить. Саша брала сделанный ею из березовой коры ковшик и приносила воду.

К вечеру Игорю стало хуже. Совсем обессилев, Саша сидела возле, прикладывала к его голове смоченную в холодной воде тряпку.

— Умрем мы здесь, — вдруг совершенно отчетливо проговорил Игорь, не открывая глаз.

Снова настала ночь, на этот раз тихая и теплая. Мелкий дождь то начинал накрапывать, то прекращался. Южный ветер лениво гнал волны на берег. Под их мерные всплески Саша задремала. Она совсем ослабла. Спал и Игорь. Иногда он просыпался, звал бабушку и опять засыпал.

Раздался скрип уключины. Кто-то плыл к острову. Звуки не пропадали, становились слышнее, приближались… Неужели финны?

Вот к берегу причалила лодка. Из нее вышли люди. Саша сидела все также, не шевелясь. Молодой голос совсем рядом проговорил:

— Пойдем в разные стороны…

— Свои! — крикнула Саша и бросилась на звук голоса.

— Ведь я мог тебя пристрелить! — с укором проговорил, подходя к ней, высокий пограничник.

А Саша, ничего не понимая, шептала:

— Родные мои! Родные!

Двухэтажное деревянное здание на берегу реки Выг. Раньше здесь были темноватые, неуютные коридоры, небольшие комнаты беломорской гостиницы. Сейчас всюду электричество, белоснежные койки, цветы, яркие абажуры, матовые плафоны. В первом этаже даже «зимний сад» — как называют, раненые комнату отдыха с пальмами, фикусами и другими комнатными растениями. Трудно поверить, что это прифронтовой госпиталь на далеком севере.

Доктор Аветисов, сухощавый, выше среднего роста, с красивым, восточного типа лицом, был душой физиотерапевтического отделения. Он создал его, несмотря на немалые трудности, доказал на деле, что в прифронтовых условиях вполне возможна работа такого отделения. Это он, Аршавир Аркадьевич Аветисов, нашел в окрестностях Беломорска целебную грязь, первым в санчасти предложил облучение раны кварцем при газовой гангрене. И результаты были поразительны. Совсем недавно он разработал метод лечения открытых ранений черепа слабыми дозами кварца. Процент смертности резко снизился.

Как-то, закончив прием, доктор Аветисов пришел поговорить с начальником хирургического отделения о присылке к нему больных.

В кабинете была Топпоева.

Наклонив лысеющую голову, глядя на нее из-под густых бровей, начальник отделения, подыскивая слова, говорил:

— Что можно было, мы сделали. Дальше в хирургическом отделении вам делать нечего.

Саша растерялась:

— Неужели ничем нельзя помочь? В двадцать пять лет остаться калекой…

Взглянув на Аветисова, начальник хирургического отделения поспешил ее успокоить:

— Зачем же калекой? Вот доктор Аветисов закончит ваше лечение.

— Покажете вашу руку, — подошел к ней Аршавир Аркадьевич. Осмотрев руку и познакомившись с историей болезни, убежденно сказал:

— Думаю, помогу вам. Только наберитесь терпения — в короткий срок вашу руку не вылечить. Придется побыть здесь пару месяцев, если не больше.

Саша запротестовала. Она и так слишком долго пробыла в госпитале. В отряде ждут ее…

— Да ведь у вас повреждение нервного сплетения! — уже резко проговорил Аветисов. — Это не шутка. Каждый, как попадет в госпиталь, так кричит одно: «Скорей!» — Аветисов повернулся к начальнику отделения, потом к Саше: — Все будет зависеть от вас. Делайте больной рукой гимнастику, каждым пальцем, кистью. Трудно будет — делайте, не пропускайте ни одного дня. Рука будет здоровой!