— Обожаю твой омлет. Он потрясающ. Очень вкусный. Вроде обычные ингредиенты, а вкус особенный. Ты знаешь какую-то хитрость? Что ты в него добавляешь?
«Любовь, глупый, — подумала Юлька, — я добавляю в него свою Любовь». А вслух сказала:
— Это секретный ингредиент, очень редкий и стоит дороже золота. Рецепт древних шаманов.
— Ого, — наигранно удивился Саша.
— Ага, — в тон ему ответила Юлька.
Они продолжили завтрак молча. Юлька ела через силу, аппетита не было. Даже вкус еды не чувствовался. У нее было гнетущее чувство. Хотелось вскочить, метаться, кричать, плакать, закатить истерику. Она душила в себе эти эмоции и желания. Тишина ощущалась физически, давила на уши. Было невыносимо.
— Сидим, как на поминках, — горько усмехнулась она и включила первую попавшуюся композицию в плейлисте смартфона.
Заиграла гитара. По первым аккордам стало ясно, что это Эстас. Его «Песня Золотого Дракона». Саша изменился в лице, уронил вилку, резко вышел из-за стола и ушел в комнату. Юлька как в замедленном кино уставилась на проем кухонной двери, через которую он только что вышел. За окном шумел просыпающийся город. Звенели трамваи. Наверху у соседей шумела вода и плакал грудной ребенок. Потом все звуки исчезли. Осталась только волшебная гитара Эстаса, которая убеждала Юльку в том, что мы все по сути своей одиноки. Что все происходящее одномоментно и не стоит страдания. Что все пройдет. И счастье, и боль… Рассеется, как утренний туман, пройдет как песок сквозь пальцы. Невозможно объять необъятное и удержать ускользающее. «Отпусти, — говорила гитара, — Любовь свободна. Любая привязанность — рабство. Любые обязательства — оковы. Ловушки ума, объясняющие обывателям их жалкое серое существование без цели и смысла. Иди дальше. Познай себя и ты познаешь Истинную Любовь».
Юлька выключила музыку. Пошла в комнату к Саше. Он сидел на кровати, сжав руками опущенную голову. Она подошла к нему и присела у его ног. Бережно взяла руками его лицо и приподняла его. Он с тоской и отчаянием посмотрел ей в глаза. Он плакал. Юлькино сердце сжалось от боли. Она поняла, что он прощается с ней сейчас, прощается со всем, что было между ними за эти полтора удивительных месяца. Что он уйдет. Что он уходит. «Гребаная жизнь! — пронеслось в мозгу Юльки, — в кои-то веки поверила, что счастье возможно, что жизнь только начинается, что я снова могу радоваться и любить, как все рассыпается в прах!.. Господи, за что мне все это?..» Не в силах больше сдерживаться она заплакала, уронив голову Саше на колени. Он смотрел в окно и рассеянно гладил ее по голове. По его щекам текли слезы. Они бесследно тонули в Юлькиных волосах.
— Прости, меня, мелкий. Ты очень дорога мне. Я не хотел причинить тебе боль… — с трудом выдавил он.
Юлька рыдала, уткнувшись в его колени.
— Ты очень хорошая, славная, замечательная. Ты — лучшая из всех женщин, которых я встречал в своей жизни. Ты изменила мою жизнь. Принесла в нее свет. Сделала ее яркой и красочной. Мне было сказочно хорошо с тобой. Я благодарен тебе за каждый миг, проведенный вместе.
— Так в чем же дело, Саш?! — подняла Юлька заплаканное лицо, — зачем эта драма?
— Я запутался. Я не хочу никому причинять боль. Но…
— Нам ведь так хорошо вместе. Зачем все портить?
— Все сложно, Юль. Я не могу вычеркнуть из жизни то, что всегда в ней было.
— Ты ошибаешься. Ты поймешь это потом.
— Возможно. Но я не могу иначе.
— Самое херовое в этой ситуации, Сашка, это то, что ты дал мне надежду. Убедил меня в том, что все возможно. Что есть «мы». Что у нас есть будущее. Семья, дом, дети, планы… Я тебе поверила. А ты скомкал все это как ничего не значащий клочок бумаги…
— Прости меня, если сможешь. Я не хотел…
Юлька тонула в безысходности. Попыталась собраться. Пробовала подышать. Ей пришла в голову мысль. Она ухватилась за нее.
— Саша! Ты мне очень близок и дорог. Я люблю тебя. Я желаю тебе счастья. Если тебе нужно время, чтобы подумать и принять решение, то я дам тебе его. Можешь даже вернуться к ней, если тебя так тянет. Я подожду какое-то время. Я дам тебе шанс. Я буду ждать тебя. Знай это.
«Юль, что ты такое несешь?! Зачем ты это говоришь? Для чего ты оставляешь эту лазейку? Что ты хочешь этим добиться? Продлить свои муки? Прекрати это немедленно!» — кричала Алиса в ее голове.
«Оставь меня в покое! Я не могу его потерять… Я люблю его…»
Саша встал, поднял с колен плачущую Юльку, прижал ее к себе и прошептал:
— Думаю, что мне пора уходить. Мне нужно побыть одному. Все это слишком тяжело.
— Саша, я прошу тебя, не оставляй меня одну сейчас. Побудь со мной хотя бы выходные. Агаты нет, я свихнусь тут от своих мыслей и одиночества. Буду метаться, как раненый зверь в клетке. Давай поедем на залив, в парк, куда-нибудь?
— Я не могу, мелкий. Прости. Мне надо идти.
— Не оставляй меня, Саша…
— Позвони подругам, сгоняйте куда-нибудь, у тебя ведь много друзей. Не сиди одна.
— Я не могу никого видеть сейчас. Не то состояние.
Он слегка отстранил ее и прошел в прихожую. Юлька вышла следом. Она стояла посреди прихожки, обхватив себя руками, худенькая, беспомощная и потерянная. Он надел куртку, взял рюкзак. Она посмотрела ему в глаза. Его глаза вновь наполнились слезами. Она метнулась к нему, прижалась, обхватила его руками, уткнулась лицом ему в шею.
— Господи, как же трудно! Уж лучше бы ты кричала, ругалась, разбила что-нибудь, мне было бы легче, чем вот так…
— Я не могу…
— Ты удивительная. Нереальная. Космическая. Инопланетянка… У тебя красивая улыбка. Улыбайся. Я хочу, чтобы ты всегда улыбалась. Будь счастлива. И… прости меня, если сможешь…
Он резко открыл дверь и вышел, не оглядываясь. Юлька осталась стоять. Она смотрела на закрывшуюся дверь и пыталась осознать, что Саша действительно ушел. Что он больше не ее Саша-Саша, а посторонний, чужой человек. Сердце не верило. Юлька вдруг вспомнила, что полтора года назад в эту дверь вышел Эд и больше не вернулся… Сознание стало фрагментарным. Было желание просто лечь на пол и не шевелиться. Захотелось почувствовать щекой прохладу пола. Ее затошнило. Комната поплыла перед глазами, в глазах потемнело. Ее трясло. Она начала задыхаться. Алиса изо всех сил пыталась удержать ее сознание. Она чувствовала, что Юлька находится на грани помешательства, уходит в себя. Что у нее произошел откат назад, переживания от ухода Саши наложились на переживания утраты Эда. Это пиковый момент, критичная точка. Алиса понимала, что надо срочно что-то делать, выводить ее из этого коллапса, иначе случится непоправимое. «Хоть бы плакала, рыдала, истерила, как все нормальные люди, так ведь нет же, застыла, каменеет на глазах». Алиса металась. С одной стороны у нее сводило крылья от дикого желания полететь и разорвать в клочья Ангела из отдела Ликвидации, что вселился в Сашину бывшую и спровоцировал всю эту драму. С другой — она не могла оставить Юльку в таком состоянии.
От колоссального нервного напряжения пространство завибрировало. Раздался хлопок, и одно из зеркал шкафа-купе в прихожей лопнуло и разлетелось на тысячу мелких осколков. Юльке сразу стало легче. Она задышала. Сознание немного прояснилось. Она по-прежнему стояла посреди прихожей и удивленно смотрела по сторонам.
— Ну же, девочка моя, соберись! Слышишь меня? Я здесь, я с тобой. Ты сильная, ты мудрая. Ты справишься, — пытаясь скрыть звенящее в голосе негодование от своей беспомощности и желания убивать всех, кто причинил ее подопечной боль, успокаивающим тоном уговаривала Алиса, — мы с тобой непременно что-нибудь придумаем, все переживем. Главное, что все живы.
Юлька молчала. Ей было душно и тесно. Хотелось одновременно двух совершенно разных вещей: упасть на пол, закрыть руками голову и лежать не шевелясь, и бежать, куда глаза глядят, без остановки.
«Море! — промелькнула у Алисы спасительная мысль. — Надо ехать к морю. Юлька очень любит море, ей точно поможет». У Алисы моментально сложился план. Она взяла Юлькин телефон, нашла контакт под ником «Служба Спасения», набрала сообщение: «Привет. Едем на залив?» В ответ моментально прилетело: «Время и место?» Алиса посмотрела на часы, прикинула время в пути и набрала: «В 14.00 у маяка в парке 300-летия». «Принято».
