– И как же он справился с такой оравой? – с замиранием сердца спросила она.

– Да средство какое-то раздобыл, снимающее гипнотические чары. А у авлийских драконов каждая золотая самка имеет ментальную связь со всем своим потомством. Тарнум нашел, где держат этих самок, обрызгал их своим средством – и тогда все зеленые и золотые драконы очнулись от гипноза и перешли на его сторону. А это была почти половина нихонской армии. Силы уравнялись, и в конце концов Мутаре была побеждена.

– Значит, Тарнум спас нас…

– Получается, так. Да уж, дожили: приходится обращаться за помощью к жесточайшему тирану всех времен и народов!

– О чем вы, Морган? Судя по легендам, Тарнум – давно не тиран. Он уже несколько столетий защищает мир от злых сил. Например, он вызволил из ада душу нашего первого короля, Риона. Так что он далеко не в первый раз нам помогает.

– Иногда помогает, иногда вредит, – недобро сверкнув глазами, произнес Кендал. – Это ведь ему Таталия обязана своей независимостью. Если бы он не поднял там восстание, эти болота до сих пор принадлежали бы Эрафии.

– Так ведь там в первую очередь наш король был виноват. Не притеснял бы он болотников – они бы и не восстали.

– Ну, это само собой… Но всё-таки не верится мне в благородные намерения этого Тарнума. Видите ли, Катерина, если человек по характеру тиран – он тираном и останется. Натуру не изменишь.

– Вы несправедливы к этому герою. Он защитил нас от нихонцев, а вы так враждебно к нему настроены…

Кендал вздохнул:

– Может быть, я и несправедлив. Может быть. Но сейчас я уже никому не доверяю. Слишком уж часто я разочаровывался в тех, на кого полагался. Лорд Хаарт, Мюллих… Теперь я полностью уверен лишь в вас и в Джелу. Вас я давно и хорошо знаю, а его тем более, он же мне как сын. Между прочим, Джелу в этой войне показал себя настоящим героем, – в потеплевшем взгляде генерала промелькнула гордость за воспитанника. – Я наградил его еще одной Медалью Доблести, а король Парсон за участие в освобождении АвЛи удостоил геройского звания. И, кстати, Мутаре пала именно от его руки.

– А Клинок Армагеддона? Джелу применял его?

– А как бы мы иначе продержались до прихода Тарнума? – Кендал явно был удивлен вопросом Катерины. – Да если б не Клинок, тут была бы такая же кровавая война, как в АвЛи, и еще неизвестно, чем бы всё кончилось. Против черных драконов, правда, Армагеддон бессилен, а вот против остальных он очень помог. Вот видите, как всё обернулось: дьяволы создавали Клинок, чтобы ввергнуть мир во Тьму – а теперь он служит защите Света.

Катерина не стала спорить, но что-то мешало ей согласиться с Кендалом. Хорошо, конечно, что Клинок Армагеддона помог устоять против нихонцев… но всё-таки, всё-таки… Изобретение дьяволов, порождение их злой воли – как оно может служить интересам добра? Наверное, в данной ситуации по-другому действительно было нельзя, и Джелу применял Клинок совершенно оправданно… но Катерина не могла отделаться от мысли, что лучше бы он этого не делал.

До выборов оставался еще почти год, но исход их ни у кого не вызывал сомнений: достойных соперников у Катерины не было. Конкуренцию ей мог бы составить только Кендал, но он не только не выставил свою кандидатуру, но и намеревался после выборов вообще уйти и из политики, и из армии.

– Почему? – спросила его как-то раз Катерина.

– Я был нужен, когда шла война, когда некому было править. А теперь, когда власть перейдет к вам, необходимость во мне отпадет, и я смогу с чистой совестью удалиться на покой.

– Но вы могли бы стать советником или министром… У вас же огромный опыт, который всегда пригодится нам.

Генерал тяжело вздохнул, между бровями обозначились морщины:

– Нет, леди Катерина. Я недостоин быть ни министром, ни советником. На мне лежит позор, который ничем нельзя смыть.

– О чем вы? – удивилась Катерина.

– Войну Восстановления помните?

– Еще бы… Я никогда не забуду тот кошмар – даже теперь, после всех событий вокруг Клинка Армагеддона.

– Вот и я тоже всегда буду помнить ту войну, – произнес Кендал глухим голосом. – И никогда не забуду, что это по моей вине нихонцы взяли Стедвик.

У Катерины болезненно сжалось сердце. Регент напомнил ей о том, о чем она предпочитала лишний раз не вспоминать, чтобы не тревожить эту рану. Да, он был виноват в произошедшем, но у нее и в мыслях не было осуждать его за это – наоборот, она жалела Кендала, поскольку очень хорошо понимала его чувства.

– Ну что вы, генерал! – преувеличенно бодро воскликнула Катерина. – Вы же его потом освободили и одержали еще много славных побед. Так что свою вину вы полностью искупили.

Кендал покачал головой:

– Нет. Это нельзя искупить. Я навсегда вошел в историю Эрафии как первый правитель, допустивший падение нашей столицы. И, что бы я после этого ни делал – этот факт уже не изменить…

Катерине оставалось только согласиться с генералом. На его месте она чувствовала бы себя так же. Вообще Катерина по-хорошему завидовала людям, обладающим счастливой способностью оставлять прошлое в прошлом и с легким сердцем двигаться дальше, не тяготясь былыми несчастьями, ошибками и неудачами. Сама она этого не умела. Кендал, значит, тоже.

Тем временем бракадские маги, затеяв ремонт старого здания одной из академий, наткнулись в его подвале на считавшийся утерянным архив Бонифация Фалленстарского – знаменитого колдуна, который жил еще во времена империи Бракадуун и прославился безошибочностью своих многочисленных предсказаний. Найденный архив содержал с десяток прежде неизвестных пророчеств, большинство из которых относились к минувшим временам и оказались безупречно точными, что еще раз подтвердило непревзойденную прозорливость Бонифация. Он, например, предсказал приход к власти безумного короля Давида в Эрафии, в те времена даже еще не существовавшей как государство; в другом пророчестве говорилось о возникновении, возвышении и последующем крахе Финаксийской империи и была верно названа причина этого краха – исчерпание запасов стальтовой руды, из которой изготавливали оружие и доспехи; еще один свиток содержал предсказание Древесных войн между людьми и эльфами с точным указанием года их начала. Но одно из обнаруженных пророчеств, судя по всему, еще ждало своего часа. Переведя этот текст с древнебракадского языка на современный, ученые мудрецы были потрясены его содержанием. Бонифаций, любивший использовать длинные цветистые фразы и иносказательные выражения, на сей раз выразился с пугающей лаконичностью: «Когда скрестятся Ледяной Клинок и Клинок Армагеддона, наступит конец этого мира».

За дело взялись толкователи. Они долго спорили, что и каким образом должно погибнуть в случае исполнения этого пророчества, и что за Ледяной Клинок в нем упомянут. В конце концов сошлись на том, что, по всей видимости, уничтожению подвергнется как минимум весь Антагарих, а может быть, и остальные два континента – Энрот и Жаддам. Высказанное верховным магом Бракады Теодором предположение о том, что катастрофа затронет вообще всю вселенную, все существующие реальности, было отметено – иначе древний колдун, по всей вероятности, не говорил бы именно об «этом мире». Пытаясь заглянуть в будущее через магические шары, придворные провидцы Гэйвина Магнуса видели пылающие города и гибнущих людей, но видения были очень расплывчатыми. Не появилось никакой ясности и с Ледяным Клинком. Существовал ли он или же ему только еще предстояло быть созданным? Если существовал, то где находился? Что он вообще из себя представлял? Маги целыми днями копались в своих архивах, но ничего конкретного узнать пока не удавалось.

Новость о страшном пророчестве быстро достигла Эрафии и вызвала здесь немалый переполох. В памяти людей были еще свежи недавние события, связанные с Клинком Армагеддона и с той ужасной угрозой, которую он нес. Теперь, после разгрома Люцифера, многим, и в первую очередь Катерине, казалось, что самое страшное позади, что этот меч больше не представляет опасности. А теперь вдруг выяснилось, что он еще может сыграть роковую роль в истории Антагариха, причем гораздо более трагическую, чем планировалось демонами. Катерине вспомнились, сколь ужасными ей в свое время показались слова Фиура: «Одним взмахом этого Клинка можно выжечь половину АвЛи или четверть Эрафии». Но теперь речь шла совсем о других масштабах. Беспокойства Катерине добавило и пришедшее из Бракады письмо Гэйвина Магнуса. Великий Визирь сообщал, что исследования, проведенные им вместе с Теодором и другими крупнейшими учеными, привели к выводу о крайне высокой вероятности всемирной катастрофы, и просил эрафийских правителей быть предельно осторожными с Клинком Армагеддона. Прочитав это письмо, Катерина вызвала Мерлина и попросила его тоже посмотреть возможное будущее.