========== Глава 1. Угроза с востока ==========
Шел восьмой год правления королевы Катерины.
Последствия минувших грозных событий, получивших название войны Восстановления, еще чувствовались. Обращаясь к народу в день своей коронации, Катерина поклялась сделать всё, чтобы Эрафия скорее обрела прежнее могущество. Увы, тогда она и представить себе не могла, насколько гибельными могут быть последствия войны для победителей. Понесенный ущерб оказался невосполнимым. Сотни тысяч погибших, и больше всего – крепких мужчин, выжженные дотла деревни, заброшенные поля, которые некому было обрабатывать… Люди жили впроголодь, не хватало самого необходимого. Многие города лежали в руинах, для их восстановления недоставало ни ресурсов, ни рабочих рук. Конечно, жизнь постепенно налаживалась, но гораздо медленнее, чем хотелось бы. А уж о боеспособности эрафийской армии нечего было и говорить, и соседние государства всё время пытались воспользоваться этим. До серьезных войн дело не доходило, но постоянно приходилось отбиваться от набегов соседей, которые и раньше-то норовили поживиться в Эрафии, а теперь и вовсе потеряли страх. Видя слабость, с запада то и дело лезли крюлодские варвары, а с севера – некроманты, ещё не так давно сражавшиеся вместе с эрафийцами против монстра, в прежней жизни бывшего отцом Катерины. В отличие от эрафийских рыцарей, для некромантов выражение «боевое братство» было лишь словами. Мало ли что сражались бок о бок – обстоятельства изменились, теперь стало выгоднее пощипать недавнего союзника.
Но самым неприятным оказался конфликт с АвЛи, чуть было не переросший в полномасштабную войну. История его уходила корнями в события пятивековой давности. Теперь уже никто не мог бы сказать, случайно или намеренно промышлявшие в пограничных землях эрафийские лесорубы забрались на авлийскую территорию. Результатом стала серия Древесных войн, продлившихся в общей сложности сто пятьдесят лет. Силы сторон были равны, и, устав воевать, они подписали мирный договор, по которому эти пограничные территории – долина Хармондейл и прилегающие к ней земли – объявлялись совместными владениями Эрафии и АвЛи. Отношения между двумя державами стали налаживаться, и в войне Восстановления АвЛи без малейших колебаний встала на сторону Эрафии против захватчиков. Катерина не сомневалась, что теперь всегда сможет положиться на своих эльфийских союзников, и была немало удивлена, когда через два года после окончания войны жители Хармондейла подняли восстание, требуя независимости. Свои действия они объясняли тем, что считали неизбежным возобновление Древесных войн и не хотели быть втянутыми в них. Такие опасения казались Катерине абсурдными. Она поделилась своим недоумением с авлийским королем Элдрихом Парсоном, предложив ему объединить силы для подавления восстания. Тот с радостью согласился, добавив, что тоже удивлен действиями хармондейлцев и их беспочвенными опасениями. По замыслу Катерины и Парсона, объединение их армий, изрядно поредевших после войны Восстановления, должно было не только повысить шансы на успешное подавление восстания, но и продемонстрировать мятежникам прочность союза между АвЛи и Эрафией. Но восставших это не убедило: почувствовав вкус свободы, они уже не желали признавать над собой власти ни Эрафии, ни АвЛи – независимо от того, будет ли между ними война. Пришлось наводить порядок с помощью армии. Восстание было подавлено, лидеры бунтарей арестованы, и никто в Хармондейле больше не помышлял о независимости.
А несколько лет спустя, на каких-то очередных переговорах, Парсон намекнул, что спорный статус Хармондейла не способствует стабильности в регионе и лучше бы определиться с принадлежностью этой территории. Катерина сделала вид, что не поняла намека. Через некоторое время Парсон прислал ей письмо, в котором прямо заявил, что требует передачи Хармондейла АвЛи. Возмущенная Катерина ответила, что не собирается ничего отдавать, потому что Эрафия имеет на эти земли не меньше прав, чем АвЛи. Следующим шагом Парсона стало объявление войны.
Конечно, в его действиях был свой резон. Раньше, имея равные силы, они могли воевать за Хармондейл долго и безрезультатно, и вряд ли кто-то смог бы полностью подчинить его себе. Теперь же, когда недавняя война сильно ослабила Эрафию, соотношение сил изменилось. Шансы АвЛи оказались выше, и использовать это преимущество надо было быстро, пока Эрафия не успела восстановить свою военную мощь.
Таким образом, логику авлийской стороны можно было понять, но оправдать – вряд ли. Катерине совершенно не улыбалась перспектива новой войны, тем более – с бывшим союзником, и уж подавно – сейчас. На переговорах с Парсоном она пыталась доказать, что Эрафия и АвЛи, символизирующие силы Света, должны быть союзниками; что этой абсурдной и самоубийственной войны, которая ослабит обоих, только и ждут их общие враги… Понимая, что в случае войны Хармондейл наверняка достанется АвЛи, Катерина настаивала на сохранении существующего положения – на том, чтобы эта область принадлежала обоим государствам одновременно. Парсона же такая ситуация совершенно не устраивала. Он соглашался с Катериной, что предстоящая война никому из них не выгодна, и утверждал, что есть простой и очевидный способ избежать ее – отдать Хармондейл АвЛи мирным путем. Катерина не могла пойти на это. Она понимала, что с этими землями так или иначе придется распрощаться, но отдавать их добровольно, демонстрируя тем самым свою слабость, было недопустимо. Иначе и остальные страны, у которых Эрафия в свое время что-то отвоевала, могли бы последовать примеру АвЛи и требовать земли обратно.
Поняв, что переговоры с Парсоном ни к чему не приведут, Катерина обратилась к судье Хармондейла. Эта должность была учреждена после последней Древесной войны для разрешения различных споров между Эрафией и АвЛи. Однако нынешний судья вел себя крайне осторожно, явно не желая брать на себя ответственность в решении столь сложного вопроса и фактически предоставив враждующим сторонам самим разбираться между собой. И тогда, надеясь использовать последнюю возможность как-то уладить положение, Катерина отправилась в Бракаду – просить содействия в мирном разрешении конфликта. Гэйвин Магнус согласился, что война совершенно недопустима, и пообещал сделать всё возможное для урегулирования ситуации. Спустя две недели после этого разговора судья Хармондейла неожиданно скончался, а на выборах нового судьи бракадец Брандис Фейрвивер с большим перевесом победил кандидата от Дейджи. Вступив в должность, Фейрвивер заявил, что, кому бы он ни присудил Хармондейл, другая сторона всё равно окажется недовольна, а потому будет лучше, если спорные земли не достанутся никому. Он постановил, что отныне Хармондейл является суверенным государством, и потребовал, чтобы Эрафия и АвЛи вывели оттуда войска. Катерина согласилась с решением судьи, понимая, что оно скорее в ее пользу. Парсон тоже признал независимость Хармондейла, причем на удивление легко. Может быть, он и сам уже понял, что война действительно не принесет ничего хорошего, и лишь гордость не позволяла ему по собственной инициативе отказаться от претензий. А возможно, эльфийский король надеялся, что в дальнейшем ему будет легче завоевать независимый Хармондейл, чем отвоевывать его у Эрафии – но, как бы то ни было, конфликт был прекращен.
Вся эта история оставила в душе Катерины неприятный осадок. И причиной этому явилась не потеря Хармондейла, что в любом случае было почти неизбежно, а странная смерть прежнего судьи. Катерина не могла отделаться от чувства, что является соучастницей убийства. Она пыталась убедить себя, что Бракада не могла действовать подобными методами и что судья умер своей смертью, но совпадение было слишком уж странным.
Помимо внешних проблем, с которыми приходилось сталкиваться Катерине, её томила тяжесть на душе. С подданными она держалась спокойно и уверенно, и никто даже не догадывался, как ей трудно. Часто королева бывала не уверена в правильности своих действий, а обратиться за помощью было не к кому. При ней, правда, существовал Совет лордов, но окончательные решения всё равно приходилось принимать самой, и весь груз ответственности лежал на её плечах. Видя вокруг нищету и разорение, Катерина терзалась из-за того, что не может обеспечить своему народу благополучную жизнь. Она обещала своим подданным счастливый мир и светлое будущее – а что они имели вместо этого? Голод и нищету. Многие до сих пор оставались без крова, тысячи искалеченных воинов скитались по деревням, прося милостыню. Да о чем говорить, если даже в Стедвике до сих пор не хватало продовольствия, а его улицы были переполнены беспризорными детьми? И, как всегда бывает во времена разрухи, по всей стране пышным цветом расцвели воровство и бандитизм. Королева приговорила к смертной казни уже пятерых скупщиков краденого, хорошо нажившихся на чужом несчастье, и теперь терзалась сомнениями: не слишком ли жестоко она поступила, не следовало ли ограничиться тюремным сроком? Тем более что воровать после их казни меньше не стали. Катерине казалось, что она не смогла стать достойной преемницей отца, приведшего королевство к вершинам процветания. Не таким, совсем не таким представляла она в юности свое будущее правление.
