Очнувшись в соседней комнате, он увидел лежащих рядом Николая, Уилбера и всех троих магов. Лекари, приводившие их в чувство, сбивчиво объяснили королю, что выпитые с вечера зелья не столько добавляли силы, сколько готовили человека к быстрой и полной их отдаче. На подкашивающихся ногах Роланд поспешил к ложу супруги. Участвовавший в обряде целитель – единственный, кто не потерял сознание в течение получасового сеанса – сидел рядом с Катериной и придирчиво разглядывал ее раны.
– Наше лечение подействовало, – произнес он, заметив подошедшего Роланда. – Видите, раны уже не сочатся и корочкой покрылись – значит, начинают заживать.
Король перевел взгляд на лицо жены. Она лежала спокойная и умиротворенная, и в глазах ее читалось явное облегчение.
– Тебе лучше? – спросил Роланд.
Катерина утвердительно прикрыла веки и слабо улыбнулась. Она была чуть жива, но неуловимые изменения в ее лице не оставляли сомнений: сделан первый шаг от грани смерти назад в мир живых. Дорога предстояла долгая, но она началась.
Долгие дни король, его сын, Уилбер Хамфри и другие обитатели дворца по очереди сидели перед постелью Катерины, касаясь ее тела жезлом. Их сменяли лекари, которые перевязывали раны, прикладывали к ним заряженные магией камни и проводили прочие манипуляции, некоторые из которых больше походили на пытки, чем на лечение. Нет, когда ее погружали в ванну с настоем целебных трав или массировали затекшие от долгого лежания члены, было даже приятно. Но, помимо этого, раз в три дня к ней приходил сгорбленный седобородый профессор с металлическим кубком, от ножки которого отходили гибкие нити с длинными иглами на концах, и вонзал в нее эти иглы. Тонкие и очень острые, они входили в тело почти безболезненно, но когда целитель наливал в кубок какую-то зеленую жидкость, и она начинала там шипеть и дымиться – вот тут-то и начиналось мучение. Иглы раскалялись, тело содрогалось от пульсирующей боли, но Катерина терпела, поскольку знала: чтобы выздороветь, надо пройти и через это тоже. Во всяком случае, профессор утверждал, что лучшего способа направленной доставки целительных флюидов в нужные места организма пока еще не придумано.
Катерина постепенно шла на поправку, но, как и предупреждала Циэла, здоровье возвращалось крайне медленно. Даже через полгода после приезда в Энрот королева была еще настолько слаба, что не могла без посторонней помощи подняться с постели. На нее было страшно смотреть: от некогда стройной и статной фигуры остались кожа да кости, на мертвенно бледном лице резко выделялись черные круги под глазами, в волосах появились первые седые нити. Измученная длительной болезнью и лечебными процедурами, совершенно обессиленная, она выглядела бледной тенью себя прежней.
Наверное, еще никогда в жизни Катерина не получала столько любви и внимания, не слышала столько добрых слов от мужа и сына. Николай почти всё свободное время проводил с матерью, с застенчивой улыбкой рассказывая ей о тех событиях, которые происходили в его жизни в последние годы. Что же касается Роланда, то, покинув мрачный Эофол и вступив на родную землю, он совершенно переменился. От былой озлобленности не осталось и следа, теперь он был нежен и заботлив.
– Я сходил в храм на очистительный обряд, – объяснил он Катерине. – Знаешь, когда священник читал молитву, такая тяжесть навалилась – казалось, сквозь землю провалюсь… сразу все грехи вспомнились… Зато потом – такое облегчение! Будто камень с души свалился. И кригане с тех пор больше не снились ни разу. Даже и не думал, что эти обряды могут быть столь действенны. Я потом уже просто так пришел в храм и всем богам свечки поставил в благодарность…
Конечно, Катерина искренне радовалась такой перемене в муже, как и тому, что наконец-то может вдоволь пообщаться с сыном, которого не видела уже несколько лет. Но вместе с тем затянувшееся пребывание в Энроте тяготило ее. Всё чаще вспоминалась родная Эрафия, ставшая после всех последних событий еще ближе и дороже. Пытаясь узнать, как дела на родине, Катерина посылала письма Кендалу и Джелу, но ответов приходилось ждать месяцами – слишком долог был путь от Энрота до Эрафии и обратно. За полгода, проведенных в Свободной Гавани, Катерина получила всего два письма от Кендала. Генерал сообщал, что жителям пострадавших от криганского нашествия областей оказывается необходимая помощь, что подготовка к выборам нового короля идет своим чередом, а он сам, как и многие другие, глубоко взволнован вестью о ее ранении и молится за нее. От Джелу Катерина так и не получила ответа, но Кендал в одном из своих писем упоминал, что полуэльф доблестно несет воинскую службу и передает ей привет. Каждая весточка с родины была для Катерины как бальзам на душу, но одними письмами тоску было не утолить. Если бы сейчас оказаться в родном Стедвике – пусть не королевой, неважно… Здесь, в Энроте, Катерину окружали любовь и забота, рядом были муж и сын, и лучшие лекари делали всё возможное, чтобы скорее вернуть ей здоровье. В Эрафии, где она уронила свой авторитет в глазах народа, на такое отношение едва ли можно было рассчитывать, хоть Кендал и писал, что в последнее время настроения там начали меняться. Но всё это не имело никакого значения. Душа неудержимо рвалась на родину, и, как ни старалась Катерина скрыть от близких одолевающую ее тоску, ее глаза говорили всё за нее. Видя печальное лицо матери, Николай терялся в догадках о причинах ее подавленного настроения, приписывая его то плохому самочувствию, то тяжелым воспоминаниям о прошедшей войне. Однако Роланд прекрасно понимал, в чем дело. Такой же он видел супругу в течение всех прошлых лет их совместной жизни в Энроте: направленный в пустоту грустный взгляд, задумчивый и рассеянный вид. Ему уже тогда было ясно: Катерина тоскует по родине. То же самое Роланд наблюдал и теперь – и с грустью сознавал, что когда-нибудь они вновь расстанутся, что Катерина рано или поздно покинет нелюбимый Энрот, так и не ставший для нее вторым отечеством, и вернется в ту страну, без которой не представляет своей жизни. А иначе, несмотря на все старания любящих мужа и сына, ей не будет счастья.
Однажды эрафийские купцы, прибывшие в Свободную Гавань из Стедвика, привезли очередное письмо от Моргана Кендала, адресованное королеве. Катерина была взволнована и обрадована – она давно уже не получала вестей из Эрафии. Прежде чем открыть письмо, она долго вертела его в руках, наслаждаясь самим видом аккуратного конверта из желтоватой плотной бумаги и до боли знакомой печати генерала Кендала. А, начав читать, не поверила своим глазам:
«Леди Катерина!
К сожалению, лишь теперь, почти потеряв вас, мы наконец поняли, сколь велики ваши заслуги перед Эрафией и сколь несправедливы были наши претензии к вам. Я уже писал, что многие в Стедвике потрясены рассказами Джелу о вашей битве с Ксероном и молятся о вашем выздоровлении. Надеюсь, что светлые боги слышат эти молитвы, что ваше здоровье идет на поправку и вы будете рады тем новостям, которые я хочу сообщить. Наконец-то выяснилось, кто мутил воду в Совете лордов, добиваясь вашего смещения. Я уже тогда подозревал, что кто-то специально настраивает лордов и народ против вас, дабы занять ваше место на престоле. Теперь стало известно: этим занимался председатель Совета, сэр Мюллих. Недавно был раскрыт его заговор против меня. Чувствуя, что общественное мнение начинает меняться не в его пользу (особенно теперь, после известий о вашей самоотверженности в битве с демонами), и не будучи уверенным в победе на предстоящих выборах, он решил устранить меня самым радикальным способом и захватить власть, но готовящееся покушение удалось предотвратить. Теперь этот мерзавец получил по заслугам, а Совет лордов раскаивается и требует вернуть вас на престол. По правде говоря, я с самого начала надеялся, что лорды одумаются – потому и не спешил с выборами, назначив их только через три года. Что же касается простых людей, то они всегда относились к вам самым лучшим образом, хотя Мюллиху и удалось некоторых из них сбить с толку.
