Кендал, никак не ожидавший этого, растерянно пробормотал:
– Что вы, Ваше Величество… Может, не надо?
– Надо. Я больше не намерена втягивать свой народ в войну, которой он не хочет.
– Но ведь династия пресекается… Как же можно?!
– Она все равно должна на мне пресечься. Роланд и энротские лорды не дадут возвести Николая на эрафийский престол, а других детей у меня не будет. Я поручаю вам организовать выборы нового короля. Пусть наш народ обретет достойного правителя, который обеспечит мир и процветание. Я этого сделать не смогла…
– Но ведь это же не ваша вина… – попытался возразить Кендал.
Катерина покачала головой:
– Неважно, чья вина. Теперь уже неважно. Отправляйтесь в Стедвик и займитесь выборами. Это последнее мое королевское распоряжение. И еще: передайте Мюллиху и прочим, что я их не осуждаю и не держу на них зла.
– Хорошо, Ваше Величество, – голос генерала едва заметно дрогнул. – Пусть вам сопутствует удача в этой войне. Я буду молиться за вас и ждать вашего возвращения с победой.
– Спасибо, Морган, и успехов вам, – произнесла Катерина, с трудом сдерживая слезы.
Генерал ушел, а Катерина еще долго сидела с отрешенным видом, рассеянно глядя вдаль. К ней подошел Роланд и ласково обнял ее за плечи.
– Не горюй так сильно! – сказал он. – В том, что произошло, есть и хорошая сторона. По крайней мере, теперь ты сможешь вернуться в Энрот. Когда война закончится, мы с тобой уедем домой, подальше от всего этого…
– Да, я давно не была в Энроте. С удовольствием съезжу туда навестить сына.
– Только навестить сына?! – в голосе энротского короля послышалось разочарование. – А я думал, ты вернешься ко мне навсегда.
– Прости меня, Роланд… Ты же знаешь, что я не могу долго жить на чужбине.
– Это Энрот для тебя чужбина? – горько усмехнулся Роланд.
– Не обижайся, пожалуйста…
Из груди Роланда вырвался раздраженный вздох:
– Не понимаю. Всё-таки не понимаю… Что тебе теперь делать в Эрафии? Теперь, когда ты лишилась власти – что тебя там удерживает?
– Эрафия – моя родина.
– Твоя родина отвергла тебя! – глаза короля недобро сверкнули. – Ты ей больше не нужна, как выяснилось! Неужели тебе не обидно, что с тобой так обошлись?
– Эрафия – моя родина, – повторила Катерина, глядя на Роланда, как на несмышленого ребенка. – И не перестанет ею быть из-за того, что Совет лордов не одобряет моей политики…
В ответ Роланд лишь сокрушенно покачал головой. Упертость Катерины была ему совершенно непонятна.
Вскоре регент Морган Кендал отправился в Стедвик, по приказу Катерины уводя с собой эрафийских рыцарей. Большинство с удовольствием подчинилось этому приказу, но были и такие, кто отказался покинуть свою королеву и выразил готовность сражаться вместе с ней до конца. Это несколько утешило Катерину: значит, хоть кто-то из подданных поддерживал ее и не сомневался в необходимости войны, которую она вела с Эофолом.
По призыву Тамара в этих местах стали появляться всё новые и новые воины Сопряжения. Быстро, буквально на глазах, возникали из ниоткуда стихийные города, и вскоре армия Катерины пополнилась внушительным количеством элементалей, достаточным для того, чтобы заменить отправленных в Эрафию рыцарей.
И снова шли воины Катерины навстречу неизвестности по мрачным землям, вновь видели вокруг себя дымящиеся поля, смердящие огненные реки и засохшие деревья. Хорошо еще, что отравленный воздух теперь не так вредил эрафийцам. Водяные элементали привезли с собой изготовленные Циэлой кристаллы, состоящие будто из твердой воды. Не изо льда, а именно из теплой твердой воды, которая текла и переливалась внутри какого-то силового поля – совсем как река в том городе, где Катерина познакомилась с Тамаром. Катерина не вникала в подробности, но как следовало из путаных объяснений водяных магов, смысл был в том, что чем ближе ты к такому кристаллу, тем лучше тебе становится. Катерина и ее воины поместили эти дары элементалей в свои палатки, и страшные нарывы от серных испарений у них больше не появлялись, а у тех, кто уже был отравлен, язвы постепенно затягивались, а опухоли под кожей становились всё меньше и меньше. Но само пребывание в Эофоле действовало на всех угнетающе, лишало сил и бодрости, рождало в душах уныние, а в умах – самые черные мысли. Особенно страдал Роланд. И без того-то мрачный в последнее время, здесь он стал еще злее и раздражительнее. Катерина видела однажды, как он, забравшись на возвышение, составленное из ящиков из-под стрел, выступает перед воинами.
– Пора нам загнать демонов обратно в ад, – вещал он, размахивая мечом, и глаза его при этом были будто затуманены темным облаком. – Этим тварям не место в нашем мире, мы сотрем их с лица земли! Пощады не будет, не выживет ни один!
Солдаты отвечали восторженным ревом, а вот Катерине эта проповедь убийства пришлась не по душе. Она ничего не сказала тогда мужу; в конце концов, каждый вдохновляет армию, как умеет. Однако перемены в душевном состоянии Роланда не могли ее не тревожить. Он всё чаще выходил из себя, кричал на подчиненных и даже на жену – и куда только девалась его всегдашняя нежность к ней? А когда разговор заходил о криганах, лицо его полыхало такой яростью, что было страшно, и Катерина почти физически чувствовала исходящую от него горячую волну злобной энергии. Она понимала: здесь, в мрачных землях, кишащих демонами, мужа стали еще сильнее одолевать мучительные воспоминания о годах плена, и он не в состоянии справиться с ними. Катерина не раз пыталась вызвать супруга на откровенность, надеясь, что, выговорившись, он облегчит душу, но каждый такой разговор приводил лишь к новым вспышкам гнева. В конце концов Катерина сдалась и решила больше не тревожить раны мужа, ведь помочь ему она всё равно была не в силах.
Однажды Катерина поехала осматривать недавно взятый Роландом криганский город Стугиус. Когда она подъехала к воротам, ей сразу бросилась в глаза корявая надпись на них, жирно намалеванная кровью: «Так будет с вами со всеми!». Когда Катерина въехала в город, в нос ей ударил тошнотворный запах тления. Среди искореженных развалин вперемешку с грудами камня и сбитыми с крыш разломанными огненными знаками громоздились трупы демонов – в основном женские и детские, без доспехов и оружия, зачастую со следами жестоких издевательств. У кого-то были отрублены конечности и вырваны с мясом хвосты, у кого-то обломаны рога или выколоты глаза. Выпотрошенные тела висели на острых кольях покосившихся кованых оград вокруг приземистых домов из черного камня и на ветвях засохших деревьев. Из треугольной чаши лавового фонтана посреди главной площади торчали копыта утопленных в нем демонов, а рядом возвышалась огромная пирамида из отрубленных рогатых голов, вокруг которой с жужжанием вились жирные зеленые мухи. Во многих домах были выбиты двери и окна, по дворам раскидана битая посуда и изодранная одежда, а в одном из них Катерине попалась опрокинутая люлька, рядом с которой в высохшей лужи крови лежало раздавленное, размазанное по каменистой земле маленькое тельце с изломанным перепончатыми крылышками.
Катерина стояла, с брезгливым отвращением глядя на жуткое зрелище. Куда смотрел Роланд, как он мог позволить своим солдатам сотворить такое? Да, он был зол на криган и сам призывал воинов не щадить никого из них, но ведь нельзя же не видеть разницы между врагами на поле боя и мирными жителями?!
Внезапно за обугленной стеной полуразрушенного дома с накренившейся островерхой крышей послышалось какое-то шевеление. Королева осторожно заглянула за обвалившуюся стену и увидела маленького взъерошенного бесенка, глядящего на нее круглыми от ужаса глазами.
– Эй, малыш! – окликнула его Катерина.
Бесенок хотел броситься наутек, но от страха его тонкие ножки приросли к земле. Весь дрожащий, с поджатым хвостом, он смотрел на нее с отчаянием затравленного зверька.
