Всё, что Тарнум увидел в ходе путешествия по стране и услышал от ее жителей, оставило в его душе весьма противоречивые впечатления. Он помнил эрафийцев сильным и гордым народом, готовым с оружием в руках отстаивать свою веру и нести ее всему миру, утверждая Свет и сокрушая Тьму. И как же непохожи на них были их смиренные потомки, проводящие свои дни в бесконечных молитвах и поминальных церемониях, видящих смысл своего существования лишь в сохранении памяти о былом величии. Новая Эрафия напоминала кладбище. Кладбище погибших надежд, высоких амбиций, неколебимой веры в собственную богоизбранность. Страна, застрявшая между славным прошлым и убогим настоящим и потому неспособная двигаться в будущее. Тарнуму было ясно: сколь бы тяжкими ни были понесенные утраты, их нельзя оплакивать вечно, и рано или поздно народ либо прекратит наконец оглядываться на потерянное имперское величие и приступит к построению новой жизни на основе новых идеалов – либо, набравшись сил, попытается всё вернуть. Умом бессмертный варвар понимал, что первый путь правильнее, но всё-таки ему очень хотелось когда-нибудь вновь увидеть на месте нынешних сиротливых развалин могучие стены отстроенного Стедвика, над которыми гордо реяло бы знамя прежней великой Эрафии – страны, перед могуществом которой преклонялись союзники и в ужасе трепетали враги.

- Ну, как там наш больной? – первым делом осведомился у Улиссы Тарнум, вернувшись в Хармондейл.

- Да, в общем-то, поправился. Во всяком случае, разум и память к нему вернулись. Надеюсь, что и магические способности тоже. По-моему, можно уже рассказать ему о наших целях.

- Я же говорил – вы, эльфы, превосходные лекари, - улыбнулся Тарнум. – Проводи-ка меня к нему.

Улисса отвела его в комнату Гэйвина.

- Ну, здравствуй, Великий Визирь, - варвар слегка склонил голову. – Узнаешь меня?

- Неужели Тарнум? – ответил маг после некоторой паузы, в течение которой он долго и пристально вглядывался в лицо гостя. – Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь?

- Об этом чуть позже. Ты-то как? Говорят, поправился?

- Поправился. Никогда бы прежде не подумал, что могу сойти с ума. Лучше уж любое телесное увечье, чем то, что со мной было. Полный хаос в голове, совершенное непонимание, кто я и что происходит… Но сейчас, стараниями моего ангела-хранителя, - Гэйвин чуть повернул голову, указывая глазами на смущенно потупившуюся Улиссу, - всё вспомнил и привел мысли в порядок.

- Что ж, я рад за тебя. Но ты уверен, что и впрямь вспомнил всё? Вот скажи мне: когда и как мы с тобой встречались?

- В конце третьего века, в Бракадуун - вздохнул маг, помрачнев лицом. – Я участвовал в попытке подавления твоего бунта, но она оказалась безуспешной.

- Прости, прости меня за Империю! – горячо воскликнул Тарнум, хватая его за руку. – Я только теперь до конца осознал, какое зло сотворил…

Поймав недоверчивый взгляд собеседника, варвар поспешно добавил:

- Нет, в том, что пролил много безвинной крови, я давно уже раскаялся. Но не мог понять, что погубить великий народ, великую державу – это само по себе страшное злодейство. Недаром Предки до сих пор карают меня бессмертием.

- Успокойся, Тарнум, - с усталым видом произнес Гэйвин. – Я тебя давным-давно простил. А что до бессмертия, то никакое это не божье наказание. И не награда. Просто, так сказать, каприз природы. Рождаются иногда люди с такой особенностью организма – и старости не подвержены, и раны им нипочем. Мы с тобой из таких, а боги тут ни при чем, их вообще нет.

- Как это нет?! – Тарнум не смог сдержать возмущения.

- Видишь ли, вера в богов происходит всего лишь из скудости знаний о мироустройстве. Мы приписываем божьей воле всё, чего не можем объяснить – так проще, чем докапываться до истинных причин. А ученым мудрецам, разобравшихся в законах природы, представление о богах не требуется – все ее тайны вполне объяснимы и без этого.

- Ошибаешься, - сверкнул глазами варвар. – Но спорить не стану – всё равно ведь мы оба останемся при своём мнении. Лучше скажи-ка: в дальнейшем, после падения Бракадуун, мы с тобой виделись или нет?

- Нет, не пришлось. Я слышал о твоих подвигах, но наши пути больше не пересекались.

- Пересекались, Гэйвин.

- Когда? Неужели я действительно вспомнил не всё?!

Вместо ответа Тарнум положил ладонь ему на лоб и прошептал пару магических фраз.

- А теперь помнишь?

- Да, да… - растерянно пробормотал маг. – Сопряжение напало на Бракаду, ты согласился помочь… А я-то думал, что память уже вернулась ко мне полностью.

- Ну, в данном случае твоя беспамятность на моей совести, - улыбнулся Тарнум. – Это я наложил на тебя тогда заклинание забвения.

На лице Гэйвина отразилось крайнее изумление.

- Ты?! На меня?! Так, что я и не заметил?! Ну даешь, варвар… Прямо скажу, я недооценивал твои магические способности.

- Да ты просто потерял бдительность и не защитился, поскольку не ожидал, что я тебя околдую. А магические способности у меня не столь уж и высоки. Не скрою, кое-чему я за несколько веков научился, но до твоего уровня мне безумно далеко. Помнишь, каких бед наделало мое заклинание телепортации в Стихийные Плоскости?

- Ну, еще бы, - хмыкнул волшебник. – Вломился, как медведь, такую дыру после себя оставил – мы еле отбились от элементалей, которые через нее хлынули.

- Ты говорил тогда, что знаешь более деликатное заклинание, чтобы дыр не образовывалось. Сумеешь сейчас его сотворить?

- Сумею, а в чем, собственно дело? Кому-то из вас надо в Плоскости?

- Вот для этого-то тебя и вернули на Антагарих, - торжественно произнес Тарнум.

Затем варвар обернулся к Улиссе:

- Собирай всех. Настала пора посвятить Великого Визиря в курс дела.

- Ступайте в приемную, - кивнула эльфийка. – Я сейчас позову остальных.

- Гэйвин, мы собрались здесь, потому что очень нуждаемся в твоей помощи, - сказала Улисса, войдя вместе с Тиносом, Ксанфом и Каури в приемную, где ждали их маг с варваром. – Прежде всего, позволь представить тебе наших соратников. Тинос, уроженец Сопряжения, живущий сейчас в АвЛи. Ксанф, тоже авлийский подданный – он, кстати, сын того самого Ксерона. И матриарх жаддамских эльфов Каури Блэкторн, профессор академии Альвара.

- Даже не представляю, что могло объединить такие разные народы, - задумчиво произнес Гэйвин, обведя глазами всю компанию. - Похоже, дело очень серьезно…

- Похоже, что да, - в тон ему ответила Улисса. – Речь идет о спасении АвЛи, а возможно, и всего мира.

- Вот как… От элементалей, что ли? Тарнум расспрашивал меня о Стихийных Плоскостях… Неужели Лорды Сопряжения опять принялись за старое?

- Неправда, это не Лорды и вообще не Сопряжение! – обиженно воскликнул Тинос. – Какой-то самозванец захватил Плоскости, а теперь замышляет что-то против эльфов. Морочит им головы, выдает себя за бога, а они всему верят и сами себя губят. Порталы ему строят, чтоб он вторгся на Антагарих и захватил его!

- Или разрушил, как Эскатон - Жаддам, - мрачно добавила Каури.

– А главное – там артефакт, который может весь мир уничтожить, - сказал Ксанф. – Страшно представить, что случится, если он попадет на Антагарих.

- Подождите, вы меня совсем запутали, - вздохнул Гэйвин. – Объясните, пожалуйста, всё по порядку. Что там у вас за самозванец и что за артефакт? И о каких событиях на Жаддаме упоминала уважаемая профессор? Эскатон – это кто?

- Верно, давайте обо всём по порядку, - согласилась Улисса. – Начинай ты, Тинос – ты ведь первым заметил опасность.

- Хорошо, - кивнул элементаль.

Свой рассказ он начал с давней катастрофы Стихийного Острова, разорвавшей связь Антагариха с миром Сопряжения. Затем перешел к нынешним событиям, связанных с явлением Властителя и возведением алтарей в Священных рощах. Поведал о паломничестве к Главному храму, о стремительно распространявшемся среди эльфов культе нового бога, о своих безуспешных попытках предостеречь авлийские власти, и наконец о том, как угодил в тюрьму за попытку помешать строительству алтаря.