- Хм… А пыль с него стереть – это, видимо, тоже кощунство, раз за восемьдесят лет никто не сподобился? – пробормотала Каури себе под нос, но, к счастью, так тихо, что ее услышал лишь стоявший рядом Ксанф.
Тем временем Тарнум, держа за руку бессмысленно уставившегося в пол Магнуса, увлеченно разглядывал картины на стенах.
- Здесь показана вся история Эрафии, - объяснила Улисса, заметив его интерес. – Вот, например, Рион Первый приручает грифонов, чтобы использовать их в битвах. Это – строительство Стедвика, а вот это Рион объявляет себя королем…
- А это, как я понимаю, наша с ним дуэль, - промолвил Тарнум, глядя на одну из картин, на которой статный рыцарь в сияющей золотом кольчуге вонзал меч в голую грудь звероподобного лохматого верзилы с низким лбом и кривыми волосатыми ногами. – Что ж они меня таким монстром изобразили, разве я похож на этого дикаря? Да и вообще, на самом деле всё было не совсем так. Он меня не мечом поразил, а кинжалом, и кольчуга у него была не золотая, а из обычной стали. И что это за город такой на заднем плане? Мы бились в чистом поле, никаких городов рядом не было…
- Что ж, скоро ты сможешь увидеться с королем Грифоново Сердце и рассказать ему, как всё было в действительности. Он мечтает о встрече с тобой, ты ведь ему не откажешь?
- Король Грифоново Сердце? А я уж думал, этой династии конец пришел. Ты ведь что-то там говорила о страшной судьбе, постигшей их королевство…
- Да нет, они до сих пор у власти. Вот только их нынешняя держава от прежней Эрафии отличается, как… - Улисса замялась, не находя подходящего сравнения. – Ну, в общем, ты сам увидишь. А сейчас пойдемте-ка ко мне во дворец.
- И что же мы будем делать с нашим сумасшедшим? – спросил Тинос, когда Улисса, проводив Тарнума к королю, собрала остальных своих соратников у себя в приемной.
- Ну… Лечить будем, - она неопределенно развела руками. – Я поначалу думала вызвать к нему придворных целителей, но, пожалуй, этого всё-таки не стоит делать. Понимаете, не хочется, чтобы великого правителя, чье имя овеяно легендами, видели в таком состоянии. Нет, лучше никому не говорить, что Магнус здесь – по крайней мере, до тех пор, пока он не придет в себя. Я надеюсь, мы и без королевских врачей сумеем ему помочь.
- Можете, кстати, положиться на мой опыт приготовления лечебных снадобий, - предложила Каури. – Здесь, как я заметила, целебных трав растет не меньше, чем на Жаддаме, я из них самые разнообразные зелья могу сварить – укрепляющие, отрезвляющие, повышающие умственные способности…
- Это замечательно, - сказала Улисса. – Зелья нам пригодятся, хотя вряд ли мы сможем обойтись только ими. Все эти отвары и настои хороши для лечения телесных недугов, они могут придать сил, улучшить самочувствие, но душу едва ли исцелят. Ей нужны иные средства – покой, забота, доброе отношение… Я постараюсь дать всё это нашему больному. Пусть не сразу, но рассудок вернется к нему, должен вернуться. Во всяком случае, я на это надеюсь.
- Мы все на это надеемся, - неуверенно откликнулся Тинос. – А что нам еще остается?
Ближе к вечеру Улисса с охапкой свежесрезанных роз зашла в гостевую спальню проведать Магнуса. Бывший великий визирь сидел, вцепившись руками в край кровати и растерянно озираясь по сторонам. Очевидно, успокоительное действие арканских снадобий уже закончилось – вместо недавней блаженной улыбки его лицо выражало тревогу, граничащую с паническим ужасом.
- Здравствуйте, господин Магнус, - поприветствовала его Улисса. – Смотрите, какие я вам цветы принесла – правда, красивые?
Ответа не последовало, да эльфийка и не ожидала его. Однако она не теряла надежды, что ее слова и интонации голоса, так же как красота и аромат этих роз, всё-таки отложатся в глубине помраченного сознания Магнуса, и потому продолжала, ободряюще улыбаясь, разговаривать с ним:
- Всё будет хорошо, Гэйвин. Вы больше не пленник арканского короля. Забудьте Аксеот, как страшный сон – вы в родном мире, пусть не в Бракаде, но всё-таки рядом с ней, в Хармондейле. Помните Хармондейл? Помните, какие кровавые войны вели здесь Эрафия и АвЛи? Эти раздоры теперь в прошлом, здесь снова мир и покой, как в старые добрые времена. Всё плохое позади, Гэйвин. И у вас тоже всё наладится. Вы среди друзей, доверьтесь нам, мы вам поможем…
Магнус продолжал сидеть с тревожным взглядом, напрягшись и вжав голову в плечи, будто ожидая удара. Он напоминал испуганного ребенка, которого хотелось приласкать, утешить. Улисса подошла поближе, обняла его за плечи, ласково погладила по волосам. И Магнус отозвался на ее прикосновения – лицо его просветлело, в глазах появился блеск, на губах вновь заиграла улыбка. Со сладострастным стоном он потянулся к эльфийке – и та, поняв, чего он от нее хочет, в ужасе отшатнулась. Нет, только не это! Хорошо, конечно, что Магнус сохранил способность хоть к каким-то чувствам; может быть, через них и лежит самый быстрый и надежный путь к его выздоровлению, но ведь нельзя же так! Она все эти годы оставалась верна памяти Николая, да и вообще, как же можно – вот так, сразу, с незнакомым человеком… Нет уж, лучше она обойдется традиционными способами лечения – должны же они в конце концов подействовать, хоть и потребуют много терпения и времени… А вот времени-то как раз остается мало – пока она была в Аксеоте, пришло очередное письмо от Ариана, в котором он сообщает, что алтарь Воды у Озера Вечной Юности уже достроен и на нем, как прежде на алтаре Огня, начались всякие магические чудеса. Осталось построить еще два, и всё будет готово для ритуала. Успеет ли Магнус к тому времени восстановить разум и перенести их в Стихийные Плоскости, если она сейчас не воспользуется представившимся шансом? Не слишком ли дорого обойдется всему миру сохранение ее чести?
Судорожно сглотнув и опустив глаза, Улисса принялась расстегивать платье.
- Ну, иди же ко мне, Гэйвин… Иди…
Глаза бессмертного мага заблестели сильнее, на щеках проступил румянец.
- Фархана! О, Фархана! – сорвалось с его губ.
«Фархана? Это еще кто?» - подумала Улисса, но возражать не стала.
- Да, милый, я здесь. Иди сюда. Всё будет хорошо…
Наутро Улисса не находила себе места, не зная, куда деваться от стыда. Она предала покойного мужа, нарушила извечные эльфийские традиции, запрещающие вдовам любые связи с мужчинами, уж тем более внебрачные. Но, наблюдая в этот день за своим подопечным, эльфийка заметила в его состоянии некоторые обнадеживающие сдвиги. Магнус по-прежнему не отвечал на ее вопросы и, похоже, не осознавал, кто он такой и где находится. Но в его лице и позе уже не было вчерашнего тревожного напряжения, а выражение глаз стало чуть более осмысленным. Значит, нащупанный ею путь к исцелению был правильным. А раз так, она была согласна приносить эту жертву снова и снова – столько, сколько понадобится.
Вечером всё повторилось: нежные объятия, горящие желанием глаза Гэйвина, неистовый стук его сердца и жаркий шепот: «Фархана, Фархана!» И хотя Улисса понимала, что ревновать в данной ситуации глупо, она всё-таки никак не могла отделаться от мысли: кто такая Фархана?
Тем временем Каури и Тинос занимались приготовлением лекарственных снадобий из трав, собранных в близлежащем лесу. Элементаль колдовал над водой, придавая ей целебную силу, а матриарх заливала этой водой измельченные листья и корешки и грела над огнем. Жидкость в котле бурлила, распространяя густой терпкий запах, а эльфийка неторопливо помешивала ее, время от времени пробуя на вкус и добавляя какие-то компоненты. Затем сваренное зелье возвращалось к Тиносу, который заряжал его водной магией для усиления лечебных свойств. Он делал над остывающим котлом несколько легких пассов плавниками – и мутноватое варево на глазах приобретало прозрачность, цвет его делался более насыщенным, а аромат – тонким и приятным. Ксанф тоже порывался поучаствовать в приготовлении лекарств; он неоднократно предлагал свою помощь, но самое большее, что ему позволяла Каури – это принести ведро воды из колодца или отмыть закопченный котел. Демон чувствовал себя не у дел; не зная, как еще помочь лечению Магнуса, он как-то раз предложил Улиссе воспользоваться его телепатическими способностями, чтобы проникнуть в сознание больного и понять, помогают ли ему зелья, но нарвался на неожиданно резкий отказ, чем был весьма обескуражен. Вообще же все трое – и Ксанф, и Тинос с Каури – не могли не заметить перемен, произошедших в последнее время в настроении Улиссы. Она стала замкнутой и неприветливой, избегала смотреть в глаза, на вопросы о самочувствии Магнуса отвечала односложно и с явной неохотой.
