Очнулась Каури от монотонных звуков заклинания, произносимого невероятно гнусавым мужским голосом. «Из камня в плоть, из холода в тепло, из смерти в жизнь», - доносилось до нее. Вслед за слухом вернулось зрение, и она увидела склонившегося над ней тщедушного костлявого мужичонку с посохом в руке, а чуть в отдалении – могучего лысого тролля, краснокожего эльфа с ежиком таких же, как у нее, черных волос, и стройную сероглазую девушку в кольчуге и шлеме. Вот так состоялось ее знакомство с отрядом Хары, с героями, вместе с которыми ей затем пришлось побывать и в четырех Стихийных Плоскостях, и во дворце самого Разрушителя.
И вот теперь, больше века спустя, она снова в легких кожаных доспехах, с луком за спиной и коротким мечом на поясе шагает по незнакомым лесам, но зачем? Тогда всё было понятно – она защищала родной Жаддам от грозящей гибели, но сейчас-то с какой стати она ввязалась в эту авантюру, почему согласилась помогать далеко не дружественному народу, от которого ей даже приходится прятать знак своей веры? Да только лишь потому, что тогда, в альварской академии, дерзкий криган задел ее самолюбие, обозвав старой и ленивой теткой. Нет, всё-таки она повела себя исключительно глупо. Не надо было поддаваться на провокацию и пытаться что-то доказать этому наглецу. Пусть бы авлийские друиды сами разбирались со своими проблемами, если, конечно, эти проблемы не плод излишне богатого воображения элементаля и демона. Пока что Каури не находила никаких подтверждений домыслам этих двух фантазеров, зато ей было очевидно другое. При всей величественной и одухотворенной красоте этих лесов, во всём здесь – в изящных изгибах тонких древесных ветвей, в хрупкой нежности цветов, в журчании рек и рассеянном свете пробивающихся сквозь листву солнечных лучей – явственно ощущалась какая-то трагическая надломленность, какая-то острая неутолимая жажда. И, припомнив слова Тиноса о потерянной связи со Стихийными Плоскостями, матриарх поняла: как раз энергии четырех Стихий и не хватает здешней природе. Элементаль с криганом едва ли были способны это почувствовать, а вот местные эльфы, взявшиеся строить здесь алтари, судя по всему, правильно понимали потребности своей земли. И у Каури, при всём неприятии их веры, рука бы не поднялась препятствовать удовлетворению этих потребностей. Одно дело религиозные культы, и совсем другое – страдающая природа, чья беззвучная мольба о помощи не может оставить равнодушным никакое эльфийское сердце.
Мартиарх дошла до Главного храма и свернула на мраморную дорожку, окаймленную пышно цветущим кустарником. Всё сходилось – именно так, по словам местных жителей, выглядела тропа к месту явления Властителя Стихий. Само это местно было отмечено многочисленными разноцветными ленточками, привязанными к ветвям деревьев. Очевидно, каждый паломник считал своим долгом оставить хоть какую-то память о своем пребывании здесь. При виде воронки, проделанной в земле Властителем, эльфийка невольно улыбнулась, вспомнив рассуждения Тиноса о сходстве этого места с порталом во дворец Эскатона. Да уж, сходство полное: там был выпирающий из земли кристаллический столб, а здесь – уходящая вглубь дыра.
Голос раздался сразу же, как только Каури встала на колени перед кратером.
- Слушай меня, Властителя Огня, Воды, Земли и Воздуха… Дай мне наполнить твою землю силой… Скажи своему народу: пусть продолжают строить алтари, чтобы мог я отворить для вас врата Стихий…
Эльфийка была потрясена. Что-то очень знакомое чудилось ей в интонациях этого вкрадчивого, но властного голоса. В первый момент ей даже показалась, что с ней и впрямь говорит воскресший Эскатон, но, прислушавшись, она поняла: это что-то еще более страшное. В этом голосе не было ни капли сочувствия и сомнения, как у Разрушителя – только жестокость, целеустремленность и холодная расчетливость. Было ясно, что договариваться с ним или в чем-то его убеждать бесполезно – он всё равно осуществит задуманное, невзирая ни на какие препятствия.
- Ровно в полдень придите одновременно к четырем алтарям и помолитесь на них, - продолжал вещать Властитель. - И хлынет тогда на вашу землю из Стихийных Плоскостей невиданная сила!
Голос умолк. Каури поднялась с колен и оглянулась на зеленеющие деревья и покрытые благоухающими голубыми цветами кусты. Ей стало ясно: эту страну действительно надо спасать. Перед мысленным взором вновь возникла картина искореженных ураганом Шепчущих лесов. Матриарх совсем не хотела, чтобы эти благословенные края постигла та же судьба, но сердце тут же подсказало: если Властитель добьется своей цели, участь Священных рощ будет даже не такой, а гораздо худшей… настолько, что и представить себе трудно…
- А теперь послушай, что скажу тебе я, Каури Блэкторн, матриарх темных эльфов Жаддама и победительница Эскатона Разрушителя, - грозно произнесла она, выпрямившись и гневно глядя в дыру. – Кто бы ты ни был, самозваный Властитель Плоскостей, имей в виду: отныне эти земли находятся под моей защитой. Клянусь всемогущим Каринтаром, что я не позволю тебе причинить им вред, и пусть поразит меня карающая десница Галимента, если я позволю тебе погубить сии Священные рощи!
Но никакого ответа она так и не дождалась.
Время, проведенное в новоэрафийской столице в ожидании возвращения Каури, принесло и Тиносу, и Ксанфу только разочарования. Когда они прибыли в город, Тинос первым делом наведался в элементальскую колонию близ замка Хармондейл – в ту самую, где он жил в первые годы после войны за Стихийный Остров. За прошедшее время эта колония ничуть не изменилась, оставшись тем же хаотичным нагромождением колодцев, очагов, землянок и прочих элементальских жилищ, так непохожим на прекрасные города Сопряжения. Ее обитатели, старые знакомые Тиноса, встретили его как родного. Сидя в середине большого овального бассейна в окружении плавающих в нем элементалей воды и столпившихся у мраморного бортика уроженцев остальных Плоскостей, он рассказал им о последних авлийских новостях. Однако, к его удивлению и досаде, весть о появлении в Стихийных Плоскостях нового Властителя и начале строительства алтарей никого здесь не испугала – напротив, все были несказанно рады грядущему восстановлению связи измерений и не желали слушать никаких предупреждений об опасности.
- Подумаешь, власть сменилась, - заявил, сияя от счастья, один из духов Огня. – Может, этот новый правитель окажется не хуже наших прежних Лордов. А станет нас притеснять – что ж, потерпим. Зато мы наконец-то сможем попасть домой! А то здесь, конечно, неплохо, но слишком уж холодно и сыро.
- По-моему, здесь, наоборот, слишком засушливо, - возразил другой житель колонии, собрат Тиноса по водной стихии. – До ближайшей речки полдня надо тащиться, да и дожди бывают хорошо если раз в неделю. Но ты в одном прав: дома лучше. А кто там правит – это уже дело десятое. У правителей свои заботы, а у нас свои.
И напрасно Тинос живописал им ужасы владычества Эскатона и предостерегал, что подобное может повториться. Среди его слушателей не оказалось никого, кто застал эпоху Разрушителя и был способен в полной мере оценить грозящую опасность. Все здешние элементали появились на свет уже после Судного дня и об Эскатоне знали лишь по рассказам старших товарищей. Им не верилось, что и с ними самими когда-нибудь может случиться нечто подобное, что они могут так же сойти с ума и, повинуясь чужой воле, отправиться что-то разрушать. Тинос так и не сумел убедить эту излишне самоуверенную публику в своей правоте и покинул колонию весьма разочарованным.
Не повезло и Ксанфу, вздумавшему как-то раз в одиночку прогуляться по городу. Забредя в глухой окраинный район, он нарвался там на толпу агрессивно настроенных подростков лет двенадцати-пятнадцати. Юнцы обступили его плотным кольцом, и намерения у них, судя по недобро прищуренным глазам и раскрасневшимся лицам, были самыми серьезными.
