Следующей остановкой на пути в столицу был Нильструм. Тинос застал его полуразрушенным, только начавшим отстраиваться после войны. Теперь же это был процветающий благоустроенный город; о давних трагических событиях напоминал лишь монумент на центральной площади, изображающий сошедшихся в рукопашной схватке рыцаря и демона. Городская таверна располагалась в нарядном бело-голубом доме, похожем на маленький дворец. Скорее всего, это здание появилось здесь недавно – слишком уж оно отличалось от добротной, но неказистой старой застройки.

Скучая в обеденном зале таверны в ожидании заказанной еды, путники от нечего делать разглядывали убранство помещения. Столы здесь были покрыты накрахмаленными синими скатертями и украшены букетиками полевых цветов, на полках красовались изящные кувшинчики энротской работы. Как и во всех новоэрафийских домах и общественных заведениях, тут имелся красный угол с портретом короля и изваяниями трех светлых богов, перед которыми горела лампа с благовонным маслом. Рядом, освещенная такой же лампой, висела раскрашенная в цвета старого эрафийского флага и увенчанная геральдическим грифоном доска с портретами трех мужчин и двух женщин в коронах. Это было что-то новое: в те времена, когда Тинос жил в Хармондейле, подобных изображений в красных углах не было, а теперь такие доски встречались даже в самых захудалых придорожных тавернах; другое дело, что там они были намного скромнее и поэтому не бросались в глаза. Здесь же, в Нильструме, изображение коронованных особ было таким большим и ярким, что привлекло внимание не только элементаля, но и Ксанфа.

- Интересно, кто это? – задумчиво произнес демон, рассматривая портреты.

- Последняя в нижнем ряду – королева Катерина, - ответил Тинос. – Ее здесь очень почитают, она дважды спасала страну от верной гибели. Вверху слева, по-моему, Рион Первый, основатель Эрафии. А остальных я не знаю.

- Аллисон, покорительница Подземного мира, - раздался суровый голос незаметно подошедшего трактирщика, несущего поднос с едой. – Адам, сокрушивший мощь Финаксийской империи, и Николай, при котором держава достигла наивысшего расцвета. Пять великих королей, ставших честью, силой и славой Эрафии.

Ни с того ни с сего мужчина вдруг с досадой хлопнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда:

- Эх, какая страна была! Перед нами трепетал весь Антагарих! Да если б не Судный день, мы бы и Дейджу завоевали, и Эофол, и даже Нихон. Весь мир обратили бы в светлую веру и заставили склониться перед нашим могуществом!

Лицо трактирщика исказилось гримасой боли, в глазах блеснули слезы, и он поспешно скрылся в подсобном помещении.

- Вот чудак… Что теперь толку рассуждать-то об этом? - пробурчал Ксанф. – Мало ли кто что мог завоевать? Если уж на то пошло, мы, кригане, тоже имели все шансы на мировое господство, если бы мой отец не напортачил с Кристаллом Силы.

- Что за Кристалл Силы? – поинтересовалась Каури, до этого сидевшая с подчеркнуто безразличным видом.

- Артефакт такой. Энергии в нем сокрыто немерено, любых врагов можно сокрушить. Сейчас он в Стихийных Плоскостях, скорее всего, у того самого Властителя. А прежде был в руках у моего отца, и если бы он им правильно распорядился – вся история могла пойти иначе. Кригане были бы не изгоями, как сейчас, а владыками мира, нам покорились бы и эльфы, и все остальные!

- Ксанф! – вскричал Тинос, с тревогой глядя в горящие воодушевлением глаза демона. – Ты же клялся, что не хочешь владеть Кристаллом Силы!

Взгляд кригана разом потух, весь он как-то поник и ссутулился.

- А разве сейчас я говорю, что хочу им владеть? – промолвил он с горькой усмешкой. – Нет уж, это чересчур опасное оружие. Силы в нем много, но с ней же еще надо совладать… Отец вот не сумел – и что мы в итоге получили? Затопленный Стихийный Остров, потерю связи с Сопряжением и Эофол под властью эльфов. Нет, не место этому Кристаллу в нашем мире. Он натворил уже достаточно бед, а может натворить и еще больше…

И вот наконец путники приехали в Хармондейл – небольшой уютный городок совсем не столичного вида. На его тихих улочках царили покой и умиротворение, везде было много зелени и цветов – и в эльфийских районах с их пышными запущенными садами и сплошным ковром лиан на стенах домов, и в кварталах людей с ровно подстриженными деревьями и аккуратными клумбами. Здесь путешественники разделились: Тинос повел Ксанфа в знакомую еще со старых времен таверну, а матриарх темных эльфов, простившись с ними, отправилась дальше на север по Главному тракту.

Закинув за плечо мешок с провизией, закупленной в последнем перед Священными рощами авлийском городе, Каури неспешно брела по извилистой лесной дороге. На лбу у нее была повязка – помня совет Ксанфа не показывать друидам знак Тьмы, эльфийка еще в Хармондейле замотала голову бинтом. Сперва она настороженно всматривалась в окружающие дебри, хватаясь за лук при малейшем шорохе, но вскоре поняла, что здешние леса совершенно не опасны для одиноких путников. За всю дорогу матриарх ни разу не встретила ни одного виверна, василиска или иного хищного зверя. Попадались, правда, небольшие стада грациозных белых единорогов, но, в противоположность своим жаддамским сородичам, яростно атакующим любого осмелившегося забрести в их владения, здесь они мирно паслись между деревьями, зачастую подходя к самой дороге и доверчиво глядя в лицо Каури большими изумрудно-зелеными глазами.

Стоял июнь, и лес в эту пору был удивительно наряден. Молодые деревья шумели на ветру кудрявыми кронами, из густой сочно-зеленой травы выглядывали желтые и голубые головки цветов, а на малиновых кустах розовели созревающие ягоды. Красота этих мест радовала глаз, а чарующие птичьи песни и пряные запахи трав проникали, казалось, в самое сердце, заставляя его сладостно трепетать. И Каури, хотя культ друидов был ей так же чужд, как и остальные формы поклонения Свету, поняла, почему для авлийских эльфов эти рощи стали священными. Была в них какая-то незримая сила, какая-то тайна, что-то такое, что заставляло задуматься о высшем, о вечном – причем независимо от вероисповедания. Совсем как в жаддамских Шепчущих лесах, испокон веков неудержимо влекущих к себе служителей самых разнообразных светлых и темных культов.

Воспоминание о Шепчущих лесах вновь вернуло Каури во времена пришествия Эскатона – именно там она впервые увидела последствия его разрушительной деятельности, когда глава гильдии альварских торговцев поручил ей проверить слухи о разразившемся урагане. Представшая ее взгляду картина была чудовищной: посреди величественного многовекового леса зияла громадная проплешина, могучие дубы лежали поломанными или вырванными с корнем, а в самом центре пострадавшей территории, в полуметре от земли, сплошь заваленной мертвыми стволами, колыхалось четко очерченное облако тумана, как потом выяснилось – портал в Плоскость Воздуха.

Осмотрев место катастрофы и расспросив свидетелей, Каури уже собиралась возвращаться в Альвар, но местные жители попросили ее об одной услуге – выяснить судьбу группы пилигримов, безвестно сгинувших во время паломничества к заброшенному Кругу камней. Матриарх отправилась в самый глухой уголок Шепчущих лесов, где находилось это древнее святилище, и отыскала там незадачливых паломников. Застывшие наподобие каменных статуй, они стояли в неестественных позах, с нелепо раскинутыми руками и выражением ужаса в остекленевших глазах. С первого взгляда было понятно: их застали врасплох василиски, опаснейшие твари, от чьего яда моментально костенеют мышцы и останавливается кровь в жилах. Помочь несчастным Каури не могла – это состояние нельзя было снять никакими целебными зельями, требовалось специальное заклинание из сферы магии Земли. Эльфийка повернула назад, намереваясь вернуться в город и сообщить о случившемся местным колдунам. Внезапно какое-то шевеление в кустах заставило ее насторожиться, и, прежде чем она успела понять, что происходит, оттуда выскочила целая стая василисков. Бежать было поздно, да и не в характере Каури было отступать перед опасностью. Обнажив меч, она принялась рубить зловредных ящериц, но тех оказалось слишком много. Одна из тварей выпустила ей в лицо струю едкой зловонной жидкости, у нее перехватило дыхание, всё тело скрутила страшная судорога. «А ведь меня считали искусной воительницей», - промелькнуло в угасающем сознании, после чего она провалилась в небытие.