— Да, конечно, — леди в тёмном костюме поднялась с кресла. — Он приходил за вашими воспоминаниями, я отказала.

— Я полагал, он оставил попытки подчинить мой разум, — Чарльз поднялся. — После того, как вы…

— Он не хотел забрать их до скончания времён. Всего лишь найти в вашем прошлом подсказку, как вас одолеть, — дама взяла с полки подставку с несколькими маленькими флаконами. — Океан времени Подземья хранит лишь те события, что абсолютно предсказуемы и подвластны Времени Подземья, иначе навигация с помощью Оракулума была бы бесполезна.

— После того, как я увидел ваши океаны, я бы не рискнул назвать ту совокупность потоков океаном.

— Хроносфера — не единственное средство путешествия по океану. У него в запасе флотилия, с помощью которой можно путешествовать по любым морям и океанам пространств и времён, — дама перебирала флаконы, откладывая некоторые в сторону. — Я бесконечно благодарна вам за то, что вы сумели выкрасть у него «Чудо».

— Признаться, хоть я и полюбил корабль всей душой, я не понимал в момент похищения, зачем мне это делать. Я жаждал освободить чужие часы, воспоминания…

— «Чудо» способно преодолевать большинство переходов. Оно пройдёт сквозь достаточно широкую нору, не дав покалечиться ни одному из пассажиров. Неудивительно, что Время Подземья сделал всё, чтобы корабль остался с Алисой, а не с вами.

— Подстроил сватовство Хэмиша Эскотта, потом расстроил его, а когда мальчишка решил отнять его, пользуясь покорностью Хелен, подослал Абсолема на приём. Если бы он получил часы Алисы, вернул бы «Чудо» себе, но у него мои часы, стало быть, он оставил корабль ей, чтобы я не смог сбежать.

Леди достала из ящика стола коробку и сняла крышку. Чарльз ахнул, увидев корабль, что вместе с небольшим количеством воды был запечатан в бутылке.

— Я знаю, Томас никогда не показывал вам книг о конце рода Кингсли. Мне пришлось подстроить кораблекрушение, чтобы вернуть «Чудо».

— Но ведь… это может и не значить, что Алиса погибла, — Чарльз осторожно взглянул на даму.

— Новый договор не обязан содержать условие, по которому вы не можете видеться с дочерью.

— Вопрос в том, будем ли мы живы или мертвы. Я понимаю, что вы вправе оставить мой вопрос без ответа.

Дама молча протянула ему несколько флаконов.

— С вашего позволения, я бы хотел сам перепроверить воспоминания, — Чарльз принял флаконы и аккуратно рассовал их по карманам.

— Сейчас их гораздо больше, и груз их гораздо тяжелее. Вы можете пораниться.

— Воспоминания — якорь, который привязывает людей к их времени. Я в подвешенном состоянии между мирами, и даже если пятница станет последним днём моей жизни, я бы хотел чувствовать привязанность и принадлежность… к вашему потоку.

Леди склонила голову.

— Чарльз Кингсли, совсем скоро между мирами будут ходить слухи, что не вы принадлежите временам, а они принадлежат вам. Ступайте.

***

— А как выглядят воспоминания? — спросил Чарльз у Абсолема. Тот был изрядно утомлён назойливым мальчишкой, который надоедал ему вопросами пятый час подряд. Ни одного признака усталости на детском лице не было видно, дым от кальяна не отгонял, так как на лице у Чарльза была тканевая повязка, которую он периодически орошал водой из пульверизатора.

— Воспоминание о тебе всегда будет выглядеть для меня тяжёлым и бесконечно неприятным, — ответила гусеница.

— А что такое бесконечность?

— То, у чего нет конца.

— У кольца нет конца. Стало быть, кольцо бесконечно?

— У кольца есть толщина, и она конечна. Попав в бесконечность, ты не можешь найти край и выбраться за пределы, потому что их нет.

— Стрелки часов движутся по кругу, если круг — не бесконечность, значит, и время не бесконечно, и у него есть начало и конец?

Абсолем закашлялся.

— Не смей говорить так о великом Времени! Он, как и я, абсолютен и вечен, но, в отличие от меня, не перерождается. Он вне рождения и смерти, и потому у него нет начала и конца.

— Но как же тогда его все измеряют часами?

— Это не вы его измеряете. Он измеряет вас, человеческую конечную жизнь, а также жизнь всех животных, которые рождаются и умирают однажды.

— Я думал, если Время вечно, то оно не может быть временным. Что же тогда временно, если Время не временно?

— Всё и ничто одновременно… — Абсолем понял, что запутался. — Сделай милость, уйди. Ты докучаешь мне.

— Я хочу узнать, почему Время, будучи вечным, ходит по кругу, хотя мог бы и выйти разок за его пределы. И если он измеряет нас, конечных, почему использует для этого круг, у которого нет конца. Можно ли увидеть Время?

— Можно, но он не будет тебе рад.

Абсолем не стал объяснять, как попасть к Незапамятной Бездне. Не хватало ещё тревожить Его Вечность из-за расспросов какого-то мальчишки.

***

— Можешь ты объяснить мне, как он сюда попал? — рявкнул Время.

— Его ум слишком пытлив и остёр, Ваша Вечность, — Абсолем старался сохранять спокойствие, говоря о несносном мальчишке.

— Хранилище Времени должно было охраняться пуще зеницы ока. Тут все воспоминания жителей Подземья, всё, что держит их у меня на виду. Ты знаешь, что будет, если они попадут без моего контроля в другой мир?

— Часть застынет, часть потеряет речь и разум, оставшиеся будут приняты за чудаков и сумасшедших.

— Догнать мальчишку! Отобрать воспоминания! Никто не осмелится перечить мне, — Время злобно улыбнулся.

— Не переживайте, Ваша Вечность. Путь от Замка до пределов Подземья неблизок, а ноша памяти всегда тяжела. Легко догоните, уберёте все ненужные воспоминания из цепочки, и он забудет всё вредное, что узнал.

***

Минуты летели быстро, а Чарльз бежал медленно. Цепь воспоминаний, увешанная знаками событий прошлого, тяжёлым грузом давила на плечи, подвески звякали, не давая сделать и шага без шума, а те, что волочились по металлическому полу, то и дело цеплялись за выступы.

Надо было пересечь Незапамятную Бездну по узкой стрелке часов, что покрывали круглую пропасть. Между делениями были бездонные зазоры, часть из них вела на нижние этажи Замка Бесконечности, другие уводили прямиком в Бездну.

К счастью для мальчика, аэродинамика у минут страдала. Собранные из шестидесяти секунд каждая, они разваливались, стоило правильно ударить в нужное соединение. Кровь с кулаков капала на циферблат, белые розы прорастали на месте, куда попадали капли.

— Стой, дрянной мальчишка!

С одного деления на другое, вытаскивая за собой тяжёлые подвески. Нельзя медлить ни секунды. Секунды этого не простят. Их отцепить сложнее.

— Стой! — Время распахнул полы парадного одеяния и зажал секундную стрелку на циферблате Вечного Временного Механизма. Чарльз почувствовал, как в ушах зашумело, сердце начало сдавливать, а преследователи подбирались всё ближе и ближе.

— От Времени не убежишь! — Время хотел схватить мальчишку, но тот в последний отведённый ему миг бросился в сторону, прочь от тонкой, хоть и крепкой, стальной опоры. Время ещё сильнее вдавил секундную стрелку в циферблат, после чего щёлкнул пальцем. Секунды и минуты, преследовавшие Чарльза, замерли, а тот завис в воздухе над Бездной.

— Зачем ты прыгаешь в Незапамятную Бездну, мальчик? Тебя никто не вспомнит, а ты будешь вечно падать вниз. Ты понимаешь это? — спросил Время, устало вздохнув.

— Что угодно лучше, чем жить под твоим началом. Я видел другие времена! Другие миры, скрытые норами и зеркалами, в которых ты не имеешь никакой власти! Ты провозгласил себя единственным мерилом Вечности и жизни всех обитателей Подземья, но ты солгал! Тебя питает хроносфера, маленький шарик, который не может быть целой Вечностью! Ты привязал к нему Оракулум, чтобы все думали, будто на нём записано единственное возможное будущее. В Надземье всё иначе! Там люди сами решают свою судьбу, они свободны! Я не желаю жить в плену, мне плевать на тебя и твои часы!

— Подростковый бунт? — Время усмехнулся. — Ты думаешь, что твои речи и поступки делают тебя храбрецом, борцом за справедливость? Ты сбегаешь от реальности в мир Надземья, где люди не умеют пить чай из половины чашки, животные немы, рыбы обитают лишь в воде, а камни неподвижны. Выдуманный мир вздора, где нет ни одной фантазии. Ты трус, Чарльз Кингсли.