— Этот мир реален, и он лучше, чем твой. Хроносфера в нём — всего лишь игрушка, а вся твоя власть не стоит и гроша! Ты запускаешь хроносферу раз за разом, потому что всякий раз события того мира ломают тебя и твои флюиды! А те, кто тебе верит, вынуждены раз за разом проживать те же события, теряя воспоминания, потому что тебе захотелось создать Подземье как собственный мир, где ты — единственный властелин. Ты не абсолютен и не вечен! Я не обязан тебе подчиняться!

— Ты хочешь сменить Время? — Время усмехнулся, однако в голубых глазах полыхала злость. — Знаешь ли ты, мальчик, что находится между течениями двух времён? Готов ли ты увидеть мир, где твои часы не стоят и гроша?

Он подошёл к застывшему Чарльзу, схватил его за обмотанную вокруг худенького подросткового тела цепь воспоминаний и отпустил секундную стрелку, чтобы можно было сдвинуть мальчика с места. Чарльз с силой ударил по металлическому телу. Время усмехнулся. Его сталь было не пробить ничем.

Кровь с руки Чарльза превратилась в розы. Белые и алые, они оплели цепь и впились шипами в перчатку, под которой была обыкновенная человеческая рука.

— А ты готов? — Чарльз оттолкнул Время и бросился вниз. Выдернув шипы из руки, Время склонился над Бездной, но бунтарь успел скрыться в белёсой глубине.

— Прикажете поймать? — спросил кто-то из секунд.

— Не стоит. Пусть падает. Будет тебе наука, Чарльз Кингсли, как спорить со временем.

***

Цепь воспоминаний зацепилась за что-то, и Чарльз почувствовал резкий рывок.

— Поймал, — проговорило круглое создание, сделанное из металла. Множеством рук оно упиралось в стены бездонного колодца, прорехи в его теле постоянно меняли форму и положение. Казалось, это был ещё один отдел механизма Вечных Часов.

— Кто вы? — Чарльз осторожно подтянулся вверх по цепочке.

— Я держу Замок над Бездной. Время создал меня за этим. Иногда я ловлю то, что сюда падает, потому что мне скучно.

— Я никогда раньше о вас не слышал.

— Правда? — улыбнулся кругляш. — Взгляни-ка на свои воспоминания, может, они что подскажут?

Чарльз обвёл взглядом подвески на цепи воспоминаний. «Помнишь день, когда ты гулял с семьёй?» — шептала голосом матери та, что изображала семью из отца, матери и маленького сына. «Помнишь первую учёную книгу, что ты читал?» — доносился шелест страниц от подвески в форме книги.

— Постой-ка, секунды собираются в минуты, минуты в часы, а часы… В тебе двадцать четыре часа! Ты — день!

— Умный парень.

— Но почему ты один? Я видел в Оракулуме много дней — Вдребезгидень, День-сердень, Дальнодень… — Чарльз осёкся. Только сейчас он заметил, что края Бездны немного ниже великана были покрыты зеркалами, в которых отражались моменты из жизни Подземья.

— Все дни — это ты, только под разными углами… Время настраивает зеркала, через которые тебя видно, и потом записывает в Оракулум. Они появляются внутри хроносферы и идут по кругу… Вот как он мошенничает, — в голосе Чарльза звучала горечь. Новая подвеска возникла на его цепи, и от её тяжести мальчик едва не свалился.

— Ну, будет тебе. Отправлю тебя в другое время, — подмигнул круглый великан. — Я же не просто так охраняю вас от забвения, верно?

— Другое время о нас заботится, — воспрянул Чарльз. — Обо всех!

— Вот, ступай сюда, — одна из рук бережно поместила Чарльза на поверхность одного из зеркал, за которым виднелся Лондон.

— Спасибо тебе… — Чарльз осёкся. — Как тебя зовут?

— Никто меня не зовёт. Я тут один, видишь ли.

Чарльз помолчал.

— Тогда я тебе дам имя. Бен! Вот какое имя тебе подходит. Пока, Большой Бен! Спасибо тебе!

***

Дождь накрапывал мелко и противно, когда Чарльз вышел на улицу. Флаконы были надёжно спрятаны в его карманах. Покрытый лесами Биг Бен безмолвствовал, готовясь к переменам.

В кабинете по ту сторону циферблата в красивой вазе благоухали розы.

========== Время без чудес ==========

— Не просто видел, отец, — Чарльз развернул на столе карту, на которой были нарисованы пять континентов, разделённых морями и океанами. Внизу была сделана надпись: «Целый мир», а ещё ниже — имя самого Чарльза. — Я побывал там. Этот мир находится над нашим небом, он огромен и прекрасен! Люди беседуют на разных языках, строят удивительные дома и машины, пересекают моря, каждое из которых вдвое больше всего Подземья! Мы лишаем себя возможности общаться с ними, это неправильно!

— Послушай, — вздохнул отец, — я всегда знал, что у меня растёт особенный ребёнок. Других детей находили в капусте, тебя — в огромном розовом бутоне. Твоя фантазия так огромна, что охватила не только Подземье, но и какой-то странный мир. Пойми, если нам не положено знать об этом, значит, оно и к лучшему.

— Но мы теряем возможности развиваться!

— Когда развитый народ сталкивается с неразвитым, превосходство чужого вооружения может сыграть злую шутку. Мне казалось, этот вывод довольно легко сделать человеку, что прочитал все книги в библиотеке.

— Не спорю, есть риск, однако у нас тоже есть преимущество. Никто из жителей Надземья не способен вырастить розовый куст по своему желанию, — Чарльз сжал кулак, а когда раскрыл, на ладони красовалась белая роза. — Животные, птицы, рыбы и цветы немы и неразумны, карты и шахматные фигуры неподвижны. В случае угрозы мы можем дать отпор.

— Чем больше ты рассказываешь об этом мире, тем меньше я уверен, что хочу знаться с его обитателями! — отец встал и зашагал по комнате. — Подумать только!

— Стало быть, теперь они — необразованные дикари? — усмехнулся Чарльз. — Должно быть, в это тебе верить приятнее.

— Я полагал, это лишь твои фантазии, — горестно вздохнул отец. — Но выдумать подобное невозможно даже самому сумасшедшему человеку. Берегись Надземья, сын мой. Оно тебя не пощадит.

— Я перенёс туда все воспоминания. Время Надземья было со мной милостиво. Я намерен…

— Нет. Пожалуйста, только не это, — ещё никогда Чарльз не слышал такой усталости в голосе отца.

— Время может прийти за мной когда угодно.

— Ты всех нас обрёк на верную гибель… — отец рухнул в кресло. Чарльз шагнул к отцу и обнял.

— Я спасаю всех нас от того, что хуже смерти.

— Стало быть, остаётся лишь надеяться, что Мирана фон Мрамореал — истинный некромант. Среди живых у Подземья надежды нет, — отец резко поднялся, оттолкнув Чарльза. — Собери всё, что тебе нужно, и уходи. Теперь это не твой дом.

— Я знаю, — Чарльз склонил голову. — Я никогда бы не решился рисковать тобой. Можешь клясться Времени шестерёнками его механизма, что не знаешь, где я и о чём думаю.

***

Иногда МакТвисп жалел, что именно ему была оказана честь служить Времени. Шкафы с книгами, лампы, огромные изображения игральных карт, золотые рамы без портретов, рояль, игравший сам по себе, письменные столы и бесчисленные часы…

Он устал от беготни по норам. Устал вылавливать Чарльза Кингсли, который сбегал раз за разом. Сначала его вылазки казались чем-то забавным, хотя он каждый раз забывал о времени возвращения. Потом они участились, и ловить его приходилось чаще. Он уже не спрашивал разрешения у Времени, не боялся наказаний, сам раскапывал спрятанные норы и разыскивал зеркала… Оставалось надеяться, что юнец не догадался, как попасть в комнату Шалтая, но об этом пообещал позаботиться Абсолем, и Белый Кролик был ему благодарен.

Чарльз мчался впереди, МакТвисп силился его нагнать. Всё безуспешно.

— Вы же понимаете, юноша, что рано или поздно нора выведет вас обратно в Подземье? Я не дам вам уйти на поверхность земли, иначе вы там останетесь навсегда! Встаньте рядом, чтобы я мог корректно перевести стрелки и вернуть нас обратно!

— Я не вернусь, МакТвисп! Я выкраду свои часы у Времени! Я сам буду решать свою судьбу!

От страха Белый Кролик остановился. Стены норы дрожали. Из каждых часов, наполовину закопанных в полу и стенах, вылезали секунды. Одна за другой они соединялись в группы по шестьдесят, и значило это лишь одно — Его Вечность знает обо всём, и он в гневе.