— Слушай, отстань от меня!

Я разозлился. Яхта — дело хорошее, но не из-за нее я ввязался в эту историю. Девчонка задела за живое. Дочки богатеньких папочек мне не дают прохода, а тут нищенка, а гордая, мать ети!

— А что? — не сдавался Блонди. — Мы обсудили подарок, который достанется тебе, если ты влюбишь в себя девчонку до такой степени, что она согласится выйти замуж. Но мы не обсудили обратную сторону пари.

— В смысле?

Я вышвырнул цветы на газон, они рассыпались в беспорядке и попали в круг света. Под призрачным лучом фонаря красные хризантемы на бледной траве показались мне вдруг каплями крови. Я невольно передернул плечами: привидится же такое!

— А что? За проигрыш тоже надо отвечать.

Пашка пошел вперед, мы двинулись за ним. Что-то не давало мне покоя. Я оглянулся на здание общежития. Мирный приют скромных людей. Нигде не было света, только на первом этаже желтело окошко. Видимо, это каптерка вахтера. От неожиданного тепла сжалось сердце. Я представил, как Рита бежит по коридору к своей комнате, и улыбнулся.

— Ты чего смеешься? Согласен?

Я поднял глаза и посмотрел на Макса.

— Ага. С чем?

— Вот дурак! Ты что, не слышал, что предлагает Блонди?

— Нет. Повтори.

— Если ты проиграешь, тебе придется прогуляться по универу с короной на голове и резиновой куклой под мышкой.

— Какой короной? — я встревожился. У Пашки всегда злые шутки даже по отношению к друзьям.

— Обычной, но на ней будет написано: «Недоделанный мачо». Ты встанешь посередине холла первого этажа и на глазах у всех поцелуешь куклу. Купим тебе самую дорогую. От настоящей не отличишь. Интимом с ней заниматься не заставлю, не бойся.

Пашка похлопал меня по плечу, и они заржали, как лошади, а мне было не до смеха. Я живо представил себе эту картину и содрогнулся. Такой позор просто не пережить.

— Да, пошел ты!

Я сел в машину и отвернулся. Макс забрался на водительское кресло и завел мотор.

— Ладно, не злись! Уже и пошутить нельзя.

— Сам тогда соблазняй!

— Мне нельзя. Толку не будет никакого. Мы с Беем, так и быть, будем у тебя на посылках, как золотые рыбки. Чего тебе надобно, мачо?

Я тоже засмеялся. Все-таки у меня отличные друзья!

— А без этих выкрутасов нельзя?

— Стрела, ты о чем? Жить скучно же! Ладно, ты уже следующий шаг придумал? С цветами вышел облом.

— Да, вышел. Но я и не думал, что получится.

— Так, завтра едем задабривать хозяина кафе. Кажется, он деньжата любит.

— Как?

— Придумаем. Всем задание на ночь.

Ладно. Мы какое-то время молчали. Я опять вспомнил хризантемы на траве, и меня будто стукнуло в голову:

— Погодите! Есть идея! Разворачивайся, Бей!

— Какая?

— Увидите.

— Говори, что придумал?

— Помогите мне. Перед общагой большой газон. Я хочу цветами выложить на нем слова: «Рита, прости меня!»

— Молоток! — Пашка одобрительно хмыкнул. — Утром вся общага будет знать, что у Ритули кавалер — романтик. Пусть за тебя общество нищих студенток поработает. Я представляю, как они будут жужжать нашей посудомойке на ухо:

— Ритуля, где ты таких парней отхватила?

— Ритка, познакомь с мальчиками.

— Бля, Ритка, ни кожи, ни рожи, а туда же, богатенького папика нашла, что ли?

— Ну, ты, Блонди, и придумал! — засмеялся я. — Так уж и будут жужжать?

Мы вернулись обратно и подъехали прямо к общежитию. Зачем прятаться? От кого? В два часа ночи улица будто вымерла, только ветер шелестел осенней листвой.

Выложить цветами три слова оказалось несложно. Потом мы поднялись на крыльцо и посмотрели на дело своих рук. Получилось неплохо. Каждый, кто выйдет из здания, сразу увидит надпись.

Гордые своей работой, мы отправились по домам. Настроение было отличное.

Я приехал домой уже поздно. Макс подбросил меня до ворот и сразу смылся: он знал, что показываться на глаза моей маме не стоит. Ее ледяного взгляда и голоса с металлическими нотками боялись все мои друзья.

У нашей семьи торговая сеть магазинов «Стиль», которые уже расползлись по всей России. Эта фирма была создана еще дедушкой, но он уже отошел от дел. И не удивительно: только при маме скромный бутик на Садовой улице превратился в большой холдинг.

Мама говорила, что стиль — это понятие объемное, поэтому у нас продавалось все: от одежды и обуви известных брендов, до отделочных гвоздей с шляпками самых невероятных форм, цветов и украшений.

Мама привыкла управлять огромной компанией твердой рукой. Также она властвовала и в нашей доме. Ни отец, ни я не смели ей возразить. Я бунтовал: хитрил, изворачивался, а иногда и делал назло то, что маме не нравилось.

Отец же давно смирился. Он у меня художник. Когда мама особо наседала на него, он брал в руки мольберт и краски и сбегал от нее на природу. Рисовал свои картины, которыми мама потом украшала наши магазины. Все были счастливы.

Я пробежал по дорожкам сада и тихо открыл дверь. Прислушался. В доме стояла тишина. Естественно. В три часа ночи все спят. Я скинул обувь и на цыпочках стал красться к лестнице. Радуясь в душе, что удалось проскользнуть незамеченным, я распахнул дверь в свою комнату и сразу ослеп от яркого луча света, направленного на меня.

— Явился, значит, — услышал я голос мамы и открыл глаза.

— Мам, я уже не маленький мальчик. Могу приходить позже комендантского часа, — огрызнулся я.

— Ну-ну. Тогда можешь и без карт какое-то время пожить. Кредитки на стол.

— За что? — завопил я. — Это беспредел!

— Для кого как. Я жду.

— Ну, мам. Что я опять сделал не так? Посидели с Максом и Пашкой в клубе. Смотри, я даже трезвый.

Я кинулся в матери, демонстрируя порядочность и готовность угодить.

— Не мамкай, щенок! Во-первых, ты сбежал с занятий.

Вот преподша, сучка фригидная! Нажаловалась все же!

— И что? Да ее слушать невозможно. Бубнит под нос, как полоумная.

— Во-вторых, — мать мои вопли не проняли. — Вы что вытворяли на дороге?

— Где? Я даже за рулем не был!

Какая собака уже заложила? Доберусь до стервятника, своими руками придушу!

— Зато на камерах прекрасно смотришься!

— И кто, если не секрет, доложил.

— Полиция.

— Мама, ты же понимаешь, что меня не накажут. За рулем сидел Макс, потом Пашка.

— А мне плевать, кто вел машину. Я видела своего сына, который измывался над невинными людьми.

— А сама как над сотрудниками измываешься? — огрызнулся я. — От осинки не родятся апельсинки. Сама говорила.

Это я брякнул зря. Теперь пощады не жди.

***

Я проснулась оттого, что кто-то стучал в дверь. Вскочила с кровати, но никак не могла сообразить, где мой халат, и бегала по комнате, как безумная.

— Господи, кто в такую рань ломится? — Анжела подняла голову и посмотрела на меня сонными глазами. — Дайте поспать! — крикнула она и опять уронила затылок на подушку.

— Ритка, выходи! Быстрее.

Я наконец нашла халат и распахнула дверь. У входа стоял дядя Вася и несколько соседок. Они с любопытством глядели на меня и хихикали.

— Что случилось?

— А ты сама посмотри.

— Ну, ты, Ритуля, даешь!

Сторож схватил меня за руку и потащил по коридору. Мы выскочили на крыльцо. Холодный ветер моментально забрался под тонкую одежду, и я затряслась.

— Что посмотреть? Говорите уже! З-замерзла!

Дядя Вася ткнул пальцем в сторону газона. На поблекшей осенней траве сиротливо лежала кучка вялых хризантем, разбросанных в беспорядке.

— Вот козел! — вырвалось у меня. — Я ему все ноги выдергаю.

— Ритка, ты дура? — спросила соседка, выбежавшая за нами. — Здесь же слова.

Я пригляделась: действительно, это безобразие было выложено фигурным способом. Ветер, правда, разметал стебли цветов, и надпись превратилась в убожество. Я с трудом прочитала: «Рита, пусти меня!»

Меня бросило в жар, будто и не осень на дворе. Я захлебнулась возмущением.

— Это что такое?

— Ну, может, вчерашний козел отметился, — пожал плечами сторож и сделал шаг назад, видимо, испугался моей реакции.