Мы зашли, огляделись и выбрали маленький столик в углу у большого панно с фотографиями — еще одной достопримечательности этого места. Люди могут не только пообедать, но и пригласить хозяина, сфотографироваться с ним, и потом снимок появится на стенде.

Я помог Рите снять куртку и ужаснулся: по такой погоде она нацепила тонкую ветровку. Немудрено, что так замерзла. Я смотрел на ее лицо в обрамлении пушистых вьющихся волос. Заплывшее левое веко, синий носик и обескровленные губы должны были оттолкнуть, вызвать отвращение, но я видел только глазищи, изумрудом сияющие посередине этого серо-буро-малинового безобразия и не мог отвести взгляда.

Со мной творилось что-то невероятное. Комок застрял в груди и не рассасывался. Хотелось взять этого цыпленка, посадить на колени и согреть дыханием и теплом своего тела, но я сидел и пялился. Представляю, какой глупый вид был у меня сейчас!

Но Рита, казалось бы, ничего не замечала. Она с любопытством разглядывала убранство кафе и посетителей.

— Тебе здесь нравится? — вырвалось у меня.

— Я давно мечтала попробовать настоящую азиатскую кухню. здесь и правда все готовят в настоящем воке?

— Ну, да. Наверное. Не знаю, — бестолково ответил я.

— Вот бы посмотреть! — мечтательно закатила зеленый глаз Рита.

Что за девушка! Более странного желания ни одна моя подруга не высказывала. Находиться в компании красавчика и мечтать о том, чтобы посмотреть на приготовление блюд — верх глупости!

Но еще большей глупостью стало мое отношение к ее желанию. Я вдруг вскочил и помчался к кухне. Договориться с поваром оказалось несложно.

— Все, готово. Можешь посмотреть, — сказал я, вернувшись.

Мой глупый поступок был вознагражден с лихвой. Рита вскочила, бросилась ко мне, но в шаге остановилась. Ее глаза сияли. И я опять поразился, что не замечаю ни синяка в пол-лица, ни взлохмаченных волос. Рита была такой хорошенькой, что сердце остановилось от восторга.

— Спасибо! Спасибо большое! — трещала она без остановки, пока я вел ее к кухне.

Повар-кореец встретил нас широкой улыбкой. Он дал Рите фартук и перчатки и показал место, где она может встать. Я наблюдал со стороны.

Огромная сковорода уже стояла на огне. На ее дне блестело масло. Повар взялся за ручку, кинул на дно креветки и хорошенько несколько раз встряхнул.

— Хочешь попробовать? — спросил он у Риты.

— Да, — с придыханием ответила она и восторженными глазами посмотрела на молодого повара.

Я дернулся. Зверь заворочался в груди, требуя выхода. Хотелось схватить Риту за руку и вытащить в обеденный зал. Нечего улыбаться всяким корейцам! Еле сдержался. Сложил пальцы в кулак так, чтобы ногти впились в кожу, и приказал себе терпеть.

Незнакомое чувство! И откуда взялось?

Рита взялась за ручку сковороды, неловко ее качнула.

— Нет, не так! Работа с воком требует силы и сноровки. Смотри.

Улыбчивый парень встал за спиной Риты, своими ладонями взял ее за руки и стал показывать, как надо работать. Он говорил с заметным акцентом, но Рита прекрасно его понимала.

А я кипел от злости, но держался. Черт! Придушил бы своими руками мелкого гаденыша!

Обжаренные креветки сбрызнули лимоном. Следом полетели орехи кешью, кусочки болгарского перца, шампиньоны, лук. Восхитительный запах блюда донесся и до моих ноздрей. Желудок ответил урчанием.

***

Я выскочил из дома без завтрака, чтобы только не сталкиваться с матерью и не отвечать на вопросы, почему вчера пришел домой так поздно и в совершенно разобранном виде. А как еще я должен был появиться?

Маша бросила меня в центре Москвы без денег, без телефона и одежды. Такое поведение было как раз в ее репертуаре. Свои обиды она всегда высказывала громко. Стерва!

Я немного покрутился, пытаясь найти выход из положения, потом остановил первых попавшихся девчонок и попросил телефон. Уже открыл клавиатуру и тут только сообразил, что звонить мне некому: я не помнил ни одного номера, кроме собственного. Пришлось набирать его.

— Да, слушаю, — ответил мне голос Маши.

— Это я. Маш, не дури! Вернись. Как я поеду домой? У меня нет денег.

— Вот и прогуляйся ножками, — резко ответила она и отключилась.

— Сучка! — вырвалось у меня, а девчонки, которые дали мне мобильник испуганно переглянулись.

— Девушка вас бросила?

— Да. Угораздило же связаться с такой мегерой!

— Ну, может, обидели сильно, — предположила одна незнакомка. — И что будете делать?

— Не знаю.

— Нам пора, извините.

Незнакомка потянула из моих рук телефон. Я отпустил, и тут меня озарило:

— Девчонки, может, одолжите сто рублей на метро? Или… — к своему ужасу я понял, что не знаю, сколько стоит проезд на метро, — есть ли другой способ проезда? Я верну. Честно. Сразу, как доберусь до дома!

Я поймал в гладах девушек недоверие. Все правильно! Пристал на улице какой-то товарищ в мокром блейзере. Мало того, что телефоном воспользовался, еще и денег просит! Я бы точно не дал.

Но девушки оказались сердобольными. Они переглянулись, вытащили сторублевую бумажку и протянули мне. От благодарности мне хотелось их расцеловать. Я порылся в карманах, нашел пачку сигарет и попросил незнакомок написать на ней номер телефона, куда могу отправить деньги. Мы разошлись полюбовно.

Я бросился к метро. Конечно, поезд меня не спасет: мы жили в коттеджном поселке за городом, но часть дороги я преодолею без проблем. А потом придется топать пешком несколько километров или голосовать.

Домой я попал уже ближе к ночи. Уставший, замерзший, как цуцик, и смертельно голодный. Ноги едва передвигал от усталости. Поднялся к себе в комнату и рухнул на кровать, проклиная ревнивую Машу, Блонди, затеявшего спор, и Риту, из-за которой все началось.

Утром едва мог передвигаться: икроножные мышцы были просто деревянные. Я оделся, выскользнул из комнаты, благо в воскресенье родители могли дольше находиться в своей спальне, и заглянул в кухню.

— Что же ты так рано проснулся, голубь, — всплеснула руками Арина Ивановна, заметив меня. — На тебя это не похоже.

Домработница стояла у плиты и пекла восхитительные блинчики. Ее пухлое лицо раскраснелись, добрые глаза светились счастьем. Я чмокнул ее в упругую щеку. Эта женщина почти заменила мне мать. Она была в нашем доме и кухаркой, и нянькой, и домоправительницей: руководила сильной рукой всей прислугой.

— Арина Ивановна, миленькая, займите мне немного денег. Я отдам, обязательно. Вы меня знаете, — взмолился я и сделал глаза щеночка.

— Мать опять карточки забрала?

— Угу, — пробормотал я, запихивая в рот блинчик.

— Сядь, поешь нормально! Куда торопишься?

— Надо. Меня ждут.

— Вот егоза! На свиданку, что ли?

— Ага. Арина Ивановна, выручайте!

Она вытерла руки о фартук и распахнула дверцу шкафчика. Вытащила жестяную коробку из-под чая, а оттуда выудила квадратный кошелек, где хранила деньги и карты на хозяйственные нужды.

— Держи! — она протянула мне визу. — Только матери ни слова! Иначе меня уволит и не посмотрит, что работаю у вас уже двадцать лет. Пин-код знаешь? — я кивнул. — Много не трать! Вдруг мать отчет попросит!

— Спасибо, моя дорогая, самая любимая женщина, — я крепко и абсолютно искренне обнял повариху. — Ты моя палочка-выручалочка. Мне бы еще телефон нужен.

— А твой где?

— Мать забрала.

— А второй?

— У Машки в машине остался.

— А третий?

Третий? Вот голова садовая! О нем я совсем забыл. Я засунул еще один блинчик в рот, вернулся на цыпочках в комнату и в обувной коробке нашел смартфон, совсем древний, но тоже с симкой, где продублированы все номера телефонов.

Все! Теперь можно и на свидание!

Из дома я вылетел как на крыльях, довольный удачно проведенной операцией, правда, ноги постоянно спотыкались. Пока добрался до Парка Горького, ощутил все прелести общественного транспорта.

***

— Антон, смотри, какое блюдо получилось! — услышал я довольный голос Риты и вынырнул из своих мыслей.