— Вы никогда не говорили о верховном жреце Владыки, — угрюмо сказал он Кинваре.

— Многие слуги Владыки пересекли Узкое море, когда услышали весть о том, кто был обещан, — Кинвара прервала молитву.

— Сложите погребальный костер на площади, — приказал принц. — Он был верен Владыке и он должен уйти достойно.

Огромный костер был воздвигнут на рыночной площади уже к ночи. Перед ним установили пять священных жаровен. В центре круга, который они образовывали, Кинвара пела священную песню. Вся площадь была окружена Рассветными стрелками. Сотни напуганных горожан молча смотрели на действо из-за голов гвардейцев. Джон и все старшие офицеры находились здесь же.

Принц вышел вперед.

— Он пришел, чтобы встать рядом с нами, — начал он прощальную речь. — Но ему не дали исполнить задуманное. Он принял мученическую смерть и умер с именем Владыки на устах…

— Этот человек был язычником! Он понес наказание за свои богомерзкие речи! — прогремел над площадью голос септона Гуллтауна и Долины.

Мужчина протиснулся сквозь шеренгу солдат и встал перед принцем.

— Ваше королевское Высочество! Ваше присутствие на богомерзком представлении огнепоклонников оскорбляет святую церковь! Я прошу вас уйти отсюда! Не оскверняйте себя! Не оскверняйте Долину, которая веками служила оплотом святой веры!

Септон был выше ростом, и смотрел на Джона сверху вниз. Оттого его взгляд и его речь показались принцу еще более надменными и вызывающими.

— Жрецы Владыки Света, которых вы обозвали огнепоклонниками, оказали короне неоценимую помощь в войне с мертвыми, — ответил Джон, сдерживая разгорающуюся в груди ярость.

— Король Джейхерис Таргариен сотни лет назад поклялся, что корона будет защищать святую церковь! Вы нарушите заветы своих предков? — вопрошал септон с нескрываемой угрозой.

— Где была святая церковь, когда убивали детей принца Рейгара? Почему святая церковь не подняла свой голос в защиту дома Таргариен, когда законные наследники были вынуждены бежать от убийц? — закричал Джон в ответ.

— Вы называете убийцей своего приемного отца? Того, кто воспитал вас? — септон сложил руки на груди.

Джон до боли сжал кулаки, испепеляя взглядом человека в серой мантии. Ярость подкатывала к горлу, рвалась наружу. Джейме Ланнистер встал рядом с принцем.

— Святому отцу стоит успокоиться и подумать о религии наедине, — негромко сказал он.

Джон вздрогнул от неожиданности, порывисто оглянулся на Джейме. Помолчал, справляясь с захлестнувшими чувствами.

— Вы правы, Лорд-комиссар. Тиметт, отведи этого человека туда, куда он поместил служителя Владыки, — приказал Джон сквозь зубы.

Тиметт взял септона за руку; тот попытался вырваться, но гигант держал крепко. Подскочили двое подручных Тиметта, все вместе они поволокли упиравшего септона прочь с площади.

Из толпы послышались возмущенные крики.

— Кругом! Пики на изготовку! — скомандовал Бронн.

Рассветные стрелки развернулись на месте и взяли пики наперевес. Толпа отступила.

— Госпожа Кинвара! Пора, — распорядился Джон.

Жрица зажгла факел от священного огня и подала его принцу. Джон поднес факел к поленьям, щедро политым смолой. Костер охотно вспыхнул, пламя быстро подобрался к телу жреца. Запах горелой плоти распространился по площади.

Джон проснулся от звука колоколов. Открыл глаза. За окном было еще темно. Рядом испуганно оглядывалась по сторонам Миссандея. Он вскочил с кровати, стал натягивать штаны, когда в покои влетел Арч Андервуд.

— Тревога, Ваша милость! На городскую тюрьму напали! — срывающимся голосом сообщил стюард.

Арч помог принцу облачиться в латы.

— Воздайте им по заслугам, Ваше Высочество! — сказала Мисси, когда он уходил.

У ворот дворца Джона уже ждал Джейме Ланнистер с двумя десятками хуссар.

— Святое воинство. Фанатики из черни. Их передавили в столице, но зараза добралась и сюда, — докладывал Лорд-комиссар, пока они скакали к ратуше. — Перерезали в темноте караулы и городскую стражу. Освободили своего септона. Укрылись в септе, когда подошли наши.

Занимался рассвет. На площади, где еще догорали угли от погребального костра Бенерро, валялись тела людей с красными семиконечными звездами на одежде. Стеганки вместо доспехов, топоры или рогатины в руках выдавали в них простолюдинов. На ступенях перед септой тел становилось больше; очевидно, отступление дорого стоило звездному воинству.

Массивные двери храма были закрыты. Все грандиозное сооружение, похожее на Великую септу Бейлора в Королевской Гавани, окружала плотная цепь арбалетчиков. К площади подходили все новые и новые отряды пехоты.

— Прочесали все кварталы вокруг. Никто не должен был уйти, — отчитался Бронн, командовавший здесь.

— Сколько внутри? — спросил Джон.

— Меньше сотни. Вооружены чем попало. Но двери крепкие. Готовим таран.

— У них бы все получилось, если бы внутри не оказался Тиметт, — добавил Берен Толхардт. — Он встал в узком проходе и бился один со всей толпой. За это время мы подоспели.

Джон подъехал ко входу в ратушу. Среди бунтовщиков лежал горец. Его тело превратилось в одну большую рану, но гигант еще дышал. Кинвара вытирала ему губы мокрой тряпкой.

— Будет жить? — спросил ее Джон.

Кинвара отрицательно мотнула головой.

— Я пришла, чтобы побеседовать с септоном, — пояснила она. — Тиметт сопровождал меня.

Джон огляделся и увидел бочки со смолой, которые привезли, чтобы разжечь погребальный костер.

— Отставить таран, — приказал он. — Облить двери смолой и поджечь. Потом закатывайте внутрь горящие бочки. Кто попытается выбраться — перебить как бешеных собак.

Солдаты вооружились ведрами и принялись заливать двери. Сверху на них полетели скамьи и тяжелые семисвечники, но арбалеты быстро заставили обороняющихся убраться внутрь. Скоро дубовые двери занялись ярким огнем.

Пока они горели, перед входом соорудили, из телег и досок, нечто вроде горки. Двери рухнули с сухим треском; солдаты водружали на горку одну бочку за другой, поджигали и скатывали внутрь септы. Изразцы осветились ярким светом от пожара, разгоравшегося внутри.

Люди начали выпрыгивать из окон, ломали ноги. Их расстреливали из арбалетов. Тех, кому удавалось отбежать или отползти подальше, приканчивали пиками и алебардами. В проеме дверей можно было увидеть, что многие стояли перед алтарем на коленях и не пытались вырваться. Огонь быстро распространялся по деревянным окладам икон, захватывал ограды балконов для певцов.

Скоро языки пламени взвились над крышей.

— Тушить? — спросил Бронн, когда затихли крики сгоравших заживо людей.

— Нет. Пусть выгорит дотла, — распорядился принц и поспешил во дворец. Ему требовалось немедленно добраться до Миссандеи.

Джейме решил проводить Бронна, который, наконец, отправился к стоянке королевского флота. Корабли остались в заливе у Серой Лощины, где произошла высадка армии Чёрного Принца.

У самых городских ворот Джейме произнес:

— Скажи моему брату, что он очень нужен… Здесь.

Брон хмыкнул.

— Большое дело, когда есть семья. Поддержка, все такое… Братья, сестры… Отцы, деды… Семейные предания, традиции…

— Перестань поясничать, — оборвал его Джейме.

— Как скажете, лорд Ланнистер. Я вот что подумал. Помните, о чем вы с сестрой кричали, когда Наше Величество еще звалась “самозванкой из-за моря”?

— О чем? — растерялся Джейме.

— Вы кричали на всех углах “Она дочь своего отца, безумного короля!”

— Шла война, мы были врагами, — Джейме внимательно смотрел на Бронна.

— Ну да, ну да… Говорят, что на детях боги отдыхают. А на внуках?

Бронн замолчал. Джейме никогда не видел его таким серьёзным.

— Ты что-то имеешь против Его Высочества? — спросил Ланнистер после долгой паузы.

— Я? Да ни в коем разе! Он завоюет весь мир, а значит, и мне что-нибудь обломится.