Особенное признание снискал поэт Мартин, сын замкового виночерпия, на протяжении нескольких дней читавший свою поэму “Грезы о “Весне”. “Весной” называлась прекрасная госпожа, богатая и знатная, в которую влюблен молодой рыцарь. Он понимает всю безнадежность своих чувств, но клянется вечно служить даме своего сердца и совершить великие подвиги в ее честь. В финале герой отправлялся в гибельное путешествие в дальние страны, и исполнял под окнами своей возлюбленной прощальную песню:

Не мигают, слезятся от ветра

Безнадежные карие вишни

Возвращаться - плохая примета

Я тебя никогда не увижу

И качнутся бессмысленной высью

Пара фраз залетевших отсюда

Я тебя никогда не увижу

Я тебя никогда не забуду

Мартин пел проникновенным низким голосом, аккомпанируя себе на лютне. У него были грустные темные глаза и длинные вьющиеся волосы до плеч. Его можно было бы счесть похожим на принца Джона, если бы не печальный взгляд и плаксивое выражение лица. Барду не приходилось отправлять людей на смерть и сжигать замки, как принцу.

Дамы вытирали слезы, когда он закончил.

— Подлинная любовь не знает преград, ей не страшны расстояния и время! — взволнованно проговорила леди Старк. — Подлинная любовь бескорыстна, она не требует ответа, не выставляет себя напоказ, не ищет своего удовольствия. Подлинная любовь проникнута отдаванием! Любящее сердце чувствует наслаждение не от удовлетворения низменных желаний, но от созерцания счастья своего предмета!

Королеве стихи поначалу показались скучноватыми, а история — надуманной. Но потом ей вспомнился Джорах Мормонт. Портрет героя как будто был списан с ее медведя. “Он был мне так предан, а я даже не попрощалась с ним… Но в тот момент все мои мысли были о драконах!” Дейнерис подумала про Мормонта впервые после того ужасного дня. Она растрогалась.

— Настоящая поэзия должна давать примеры для подражания и вдохновлять рыцарей на подвиги! — объявила королева и пожаловала поэту замок и должность придворного барда.

“Как-нибудь можно позвать его почитать стихи перед сном”, подумала Дени и покраснела. Мальчик ей понравился.

Вечерами двор собирался на службу. В отсутствие Кинвары молитвы читала жрица Аруна. Молодая служительница Владыки не обладала столь же красивым и проникновенным голосом, как наставница, но старалась искренностью восполнить недостаток певческих способностей.

Дени несколько раз приглашала девушку к себе, но общение не задавалось. Аруна оставалась закрытой и замкнутой, отвечала на любые вопросы односложными “Да”, “Нет” или “На все воля Владыки”. Как она проводила время помимо служб, никто не знал. Красная жрица буквально растворялась в проходах огромного замка.

Отчасти Дейнерис устраивало такое поведение молодой жрицы. Кинвара, пока была в городе, все время находилась рядом. Её чарующий голос как будто обволакивал разум Дени. Иногда королеве казалось, что она проваливается в сладкую дремоту. Ей не хотелось думать, волноваться, принимать решения… Только слушать и слушать жрицу. Квиберн точно заметил однажды, что жрица обладает магией завладевать умами.

Аруна не владела подобным искусством. По крайней мере, не использовала его в общении с королевой. Ввиду странных событий, произошедших после свадьбы, Дейнерис была рада, что снова может размышлять. Хотя подчас и хотела бы вновь вернуться в состояние блаженного неведения и думать лишь о том, как растёт малыш у неё под сердцем.

Очередная служба закончилась.

— Ваша милость, — услышала королева голос Квиберна. — Если вам будет угодно, я хотел бы показать вам результаты своих изысканий.

Дейнерис оглянулась. Тирион не явился, наверняка уже успел напиться, свинья. Леди Санса ушла к себе в самом начале богослужения, сославшись на нездоровье. Она действительно выглядела болезненно. С Дейнерис были только двое угрюмых дотракийцев, которых она выбрала в охранники вместо Коварро.

Квиберн привёл её в свою лабораторию. Дейнерис была поражена множеством диковинных приспособлений, миниатюрных весов, переплетений стеклянных трубок и огромными стеллажами, заставленными колбами с разноцветными порошками и жидкостями.

— Вот как выглядит ваш храм, мессир, — восторженно произнесла она.

— Да, Ваше Величество. Здесь я молюсь своим богам: опыту и эксперименту. И сейчас вы первая увидите, чего удалось достичь.

Он насыпал в чугунную чашку щепотку зелёного порошка из стоявшей на столе колбы. Заложил шнур, вроде того, которым были обмотаны его свечи, и накрыл камнем. Унес все это в дальний угол лаборатории. Поджег фитиль. Взял королеву за руку и спрятался с ней за углом.

Раздался страшный грохот, зазвенели осколки разбившихся склянок. Дейнерис и Квиберн выглянули из своего укрытия. Вбежали напуганные дотракийцы, но королева велела им уйти.

Сквозь едкий дым, наполнивший помещение, было видно, что чугунный сосуд разлетелся на части. Осколки посекли стены, перебили несколько колб. Камень, который лежал сверху, впечатало в потолок.

— Простите, Ваша милость. Опыт оказался не совсем удачным, — проскрипел Квиберн, открывая окна.

— Очень впечатляет, — королева закашлялась.

Тирион засиделся с картами Севера и разрядными книгами. Он ломал голову над тем, какой замок можно отдать поэту Мартину, чтобы не обидеть северных баронов. После нашествия мертвых на Севере осталось полно опустевших замков. Но королева вряд ли хотела облагодетельствовать сына виночерпия пустыми стенами с трупами внутри. Лучшим вариантом Лорду-Деснице казался Дредфорт, владение Болтонов. Но, с формальной точки зрения, он должен принадлежать Сансе.

Мысли о бывшей жене неизменно вызывали у Тириона раздражение. Ему безумно надоела дерзость леди Болтон, которая высмеивала перед королевой любое его слово.

За размышлениям он позабыл о вечерней службе. Он опомнился только после того, как сигнальный колокол пробил девять часов.

Тирион почти бежал по коридору замка, когда перед ним мелькнула Санса, поспешно спускающаяся во внутренний двор. Хотя она и закуталась в плащ, а лицо закрывал капюшон, Тирион узнал ее по походке и росту. “Раз она не хочет, чтобы ее узнали, ей есть, что скрывать,” заключил он и решил за ней проследить. Вдруг откроется нечто, что поможет раз и навсегда поставить Сансу на место?

Она быстрым шагом направилась к псарне. Тирион пришлось постараться, чтобы не упустить ее из виду. У входа мелькнул фонарь. Сансу ждали.

Тирион выждал несколько минут, подошел к дверям и осторожно заглянул вовнутрь. В проходе никого не было, но в самом конце помещения был виден отсвет от фонаря. Собаки заходились от лая, можно было не опасаться, что его услышат.

Тирион прокрался мимо рядов клеток. Там, где горел свет, было заметно движение. Карлик на карачках пополз вперед.

Квиберн долго объяснял королеве, каков должен был быть результат опыта. Он несколько раз извинялся, но Дени видела, что мессир гордится собой.

— Производная от Дикого Огня, Ваша милость. В таком состоянии возможности его использования увеличиваются настолько, что случится подлинный переворот в военном деле. — говорил Квиберн. — Однажды именно разговор с вами, Ваша милость, натолкнул меня на мысль превратить субстанцию в порошок.

— Разговор со мной? — Дейнерис вскинула бровь.

— Да. Мы говорили о красных жрицах, Ваша милость.

Дейнерис удивилась созвучности своих мыслей с мыслями мессира.

— Забавно, я недавно вспоминала тот разговор… Я думала про молодую жрицу.

Квиберн подошёл ближе к королеве.

— Вам ничего не кажется в ней странным? — тихо спросил он.

Дейнерис растерялась.

— Вы можете описать её лицо, Ваше Величество?

— Конечно. У неё тёмные волосы, острые скулы… —Дейнерис запнулась.

— Хорошо. А цвет и разрез глаз? Форма носа? Губы?

Королева задумалась. Вроде бы она хорошо представляла себе лицо Аруны. Но она не могла ответить на простые вопросы, которые задал Квиберн.