— Кто такие? — обратился он к солдатам.

— Называют себя жрицами какого-то бога. Говорят, их ждет королева.

Разговор на совете шел по кругу. Давос описывал мощь укреплений Белой Гавани и подчеркивал, что с лордом Мандерли необходимо договариваться любой ценой; Тирион рассуждал, где и на каких условиях можно заполучить кредит, чтобы нанять корабли. Джон отмалчивался, изредка делая короткие замечания.

— Преданности простых людей легко добиться, — рассуждал Квиберн. — Стоит лишь дать им больше справедливости, чем было при прежнем правителе. Но те, кто уже обладает могуществом, никогда не будут преданы новому государю по-настоящему…

Дейнерис перестала их всех слушать.

Совет прервал Коварро. Он остановился в дверях.

— Кхалиси, они к ты, — выговорил дотракиец на общем языке и посторонился.

В зал вошли две женщины в бордово-красных плащах. Одна из них выступила вперед и откинула капюшон.

Она была не молода, но ее лицо хранило следы былой, обжигающей красоты. Темные глаза невольно притягивали взгляд.

— Я, кажется, знаю вас… — Тирион спрыгнул со стула и вплотную приблизился к женщине. — Миэрин… Вы Жрица Бога Огня!

— Кинвара, — подсказала женщина.

— Вы казались мне…

— Моложе, — улыбнулась жрица. — У вас хорошая память, лорд Тирион.

Вторая жрица, невысокая и худая, как подросток, продолжала стоять, скрывая лицо капюшоном.

— Леди Кинвара очень помогла нам в свое время. Она и ее… соратники много сделали, чтобы вернуть мир и спокойствие в город Миэрин, — представил ее Тирион. — Боги, как давно все это было… Но как вы оказались здесь, на другом конце земли?

— Дейнерис Бурерожденная позвала нас, — просто ответила Кинвара.

Все посмотрели на королеву.

— Ваше Величество? — произнес Тирион.

Дейнерис молчала.

— Ваше Высочество! Однажды вы изгнали служительницу этого жестокого бога! — заговорил Давос Сиворт, обращаясь к Джону. — Прошу вас, будьте последовательны!

— Чего вы хотите? — спросил Джон у жрицы.

— Лишь служить Принцу и Принцессе, что были обещаны, — она посмотрела на Джона пронизывающим взглядом.

— По вашим преданиям, Обещанный Принц должен был победить Иных, — не унимался Давос.

— И они побеждены, — вставил Квиберн.

— Вот именно! Вы опоздали на войну! Чего вам теперь нужно? — закончил Давос.

— Вон! — громко сказала Дейнерис. — Пошли вон!

Давос, не скрывая злорадства, поспешил лично выполнить приказ королевы.

Но Кинвара вскинула руки и произнесла длинную фразу по-дотракийски.

— Что? — вскрикнула Дейнерис. — Да как вы смеете…

В её голосе, только что таком холодном, было столько боли, что все обернулись. Даже Давос Сиворт остановился.

Еще разительнее изменилось лицо Коварро. Всегда самоуверенный и наглый, он стоял, разинув рот и вытаращив глаза.

— Вы знаете, что так есть, — добавила Кинвара уже на общем языке.

Она смотрела на королеву, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, как змея.

— Нет! — пробормотала Дейнерис и закрыла лицо руками. — Не может быть…

— Моя королева? — Джон взял ее за плечи. — Что она сказала?

— Милорды, прошу вас всех выйти, — произнесла Дейнерис чужим голосом.

Обескураженные советники королевы нехотя удалились.

Кинвара молчала. Вторая жрица, так и не снявшая капюшон, стояла в стороне. За все время она не проронила ни звука и даже не изменила позы. Дейнерис ушла в угол и отвернулась. Джон смотрел то на нее, то на Кинвару.

— Ваше Величество, Вы скажете сами? — Кинвара прервала затянувшееся молчание.

— Джон… Я тебе рассказывала… Когда-то дотракийская колдунья предсказала, что мой сын… я была беременна… станет жеребцом, который покроет весь мир. Она, — Дейнерис кивнула на жрицу, — зачем-то повторила сейчас ее слова.

— Это… Это правда, Дени? — только и сумел выговорить Джон.

Дейнерис лишь всплеснула руками и заметалась по залу.

— Кровь дракона оказалась сильнее проклятия, которое лежало на Ее Величестве, — провозгласила Кинвара.

Джон подошел к королеве.

— Я не знаю… Прошу тебя, не спрашивай… Этого не может быть… Не смотри на меня… Я не верю, — Дени расплакалась, прижалась к его груди. Потом резко оттолкнула.

— Мне надо побыть одной, — объявила она.

Джон приказал не трогать жриц. Отмахнулся от расспросов. Вышел во двор замка, даже не чувствуя боли в сломанных ребрах. Впервые за множество дней ему захотелось помолиться. Он направился в знаменитую богорощу Блэкпула.

Джон дошел до чардрева и обомлел. Всегда красные листья его потемнели и один за другим падали на снег. Джон растерялся. Раньше, глядя на вырезанный в стволе лик, он ощущал присутствие старых богов; пристальный взгляд истекающих красным соком глаз пробирал его до глубины души. Теперь он стоял перед чардревом и видел только старое, очень старое дерево. Оно умирало.

Джон снял с ветки листок. Всегда плотная, мясистая ткань высохла. Джон покрутил лист в руках, потом растер его пальцами. Пыль рассеялась по ветру.

— Прошу меня простить, Ваша милость, — его нагнал Давос Сиворт. — Будьте осторожны с жрицами Красного бога! Умоляю вас! Станнис Баратеон доверился…

— Сир Давос! Я знаю все, что Вы хотите мне сказать, — прервал его Джон. — Я знаю, что произошло со Станнисом. Я помню, за что вы хотели казнить Мелисандру. Но в конце концов, Давос! Мелисандра признала, что ошибалась. Мелисандры с нами нет, хотя это она вернула меня… оттуда. Но она отправила послание, которое помогло нам победить мертвых! Если бы не оно, мы бы с вами сейчас светили друг на друга синими глазами! А эта женщина? Кинвара? Как она оказалась здесь? Может быть, все сложнее, чем вам кажется, Давос?

Джон ушел. Давос, задумчивый и печальный, остался стоять у чардрева.

Вдалеке гулко стучал барабан. С поля, где Бронн муштровал пехоту, доносилось бесконечное: “Встать в стену!” “Встать в каре!” “Пикинеры, на колено! Пики упереть!” “Арбалетчики, вперед!” “Арбалетчики, улитка!”

========== СОМНЕНИЯ И ВЕРА ==========

Джон до позднего вечера занимался делами в лагере, оттягивая, на самом деле, разговор с Дейнерис. Слова Красной Жрицы не шли у него из головы.

“Дени столько раз говорила, что не может иметь детей. Мы были с ней на корабле, в походе, и ничего не случалось. Должно было произойти чудо. Но почему?” задавал он себе один вопрос. “После всего, что я совершил — неужели я достоин такой награды?”

Наконец, он собрался с духом. Отпустил Тиметта и своего стюарда, следовавших за ним как тени. Но у самой двери в их с королевой покои Джон услышал приглушенный плач. Прошел по коридору. Плач раздавался из комнаты Миссандеи. Джон толкнул дверь, она оказалась не заперта.

Миссандея сидела на коленях перед кроватью и рыдала, прижимая к лицу подушку. Джон подошел к ней, взял за плечи.

— Кто тебя обидел? — спросил он.

Миссандея вскочила и сделала неловкий реверанс, вытирая слезы.

— Ваша милость, простите меня, я не слышала, как вы вошли. Меня никто не обидел. Все хорошо, Ваша милость! — Миссандея отвернулась.

— Я вижу, что нехорошо. Нельзя обманывать своего принца.

— Это глупости. Я глупая девушка. Не обращайте внимания, Ваша милость, — сказала Миссандея и закрыла лицо руками.

Джон посадил ее на кровать, сел рядом.

— Говори, — приказал он.

Миссандея проглотила слезы.

— Ее Величество рассказала… О словах Красной Жрицы, которая приехала сегодня…

— Это только предположение, — скороговоркой произнес Джон.

— Ваша милость! Я не мейстер, но я… я чувствую, что это правда… Я счастлива за Ее Величество, но, — Миссандея замолчала.

“Все, что перед словом “но” — куриное дерьмо”, вспомнил Джон присказку лорда Эддарда Старка.

— Я знала, что у меня не будет детей… Потому что Торго Нудо… Он не мог… Я смирилась, как смирилась моя королева… А Торго Нудо… Он спас нас всех…