Отчаяние, которое Ремус испытывал при этой мысли, почти пугало его. Он не знал, насколько далеко будет готов зайти. Который раз он подумал о Питере, и вина встрепенулась глубоко внутри. «Мне кажется, Питер действительно был предателем». Он вспомнил собственные слова и вздрогнул. Они действительно походили на правду. Если утопающий тянет тебя за собой, его следует отпустить. Это могло быть так, но всё равно казалось предательством. Внутренности Ремуса скрутило узлом. Как он мог просто взять и снова повесить ярлык предателя на друга? Да, Сириус сказал, что предатель — Питер, но Сириус был не самым логичным человеком. Этому могло быть другое объяснение. Даже сотня других объяснений, о которых он сейчас не мог думать. Возможная невиновность Сириуса не значила вину Питера. Он только знал, что теперь маленький Питер был мёртв, и предполагать о нём худшее сейчас, когда он не мог защититься, было подло. В школьные годы Питер был хорошим другом. Странноватый, неуклюжий, иногда даже глупенький, он горой стоял за него вместе с остальными, преодолев все трудности, он даже научился анимагии, чтобы ему помочь. Как он мог плохо думать о таком друге? Он наступал на те же грабли. Шаблонно мыслил. Предавал друзей.

Эти мысли прокручивались в мозгу Ремуса без остановки. Волнение, тоска и вина душили его, не давали покоя…

Его размышления прервала огромная сова, которая кучей упала возле его чашки с чаем, сбила её и разлила напиток по всему полу, по одежде Ремуса и по письму, привязанному к её левой лапе. Как только он оправился от удивления, он потянулся за вымокшим письмом. Птица дёрнулась — к счастью, она была жива, но измотана долгим перелётом. Ремус распечатал письмо и вгляделся в уже расплывающиеся на мокром пергаменте слова.

Дорогой мистер Люпин,

просим прощения за беспокойство, но мы просто в отчаянии и не можем придумать ничего другого. У Гарри сегодня утром случилось то, что я иначе как припадком не могу назвать. С тех пор он бьётся в истерике, довольно внятно требует вашего присутствия и отказывается успокаивается, не поговорив с вами. Я знаю, что технически вам запрещено с ним встречаться, но раньше Гарри всегда вёл себя тихо и робко, поэтому мы очень за него волнуемся.

Если вы считаете, что сможете чем-то ему помочь, мы будем рады видеть вас в Норе как можно скорее.

Искренне ваш,

Артур Уизли.

Прочитав письмо, Ремус даже не усомнился в дальнейшем плане действий. С Гарри что-то было не так, и большего ему знать не было нужно. Он схватил свою мантию, пулей вылетел на улицу и прямо с крыльца аппарировал.

***

Сегодняшний день был ужасным для семьи Уизли. Молли устала, вконец замаялась и потихоньку теряла терпение. Артуру, вызванному взволнованной женой, пришлось рано уйти с работы. Даже Фред и Джордж прекратили шутить после того, как Гарри прорыдал два часа напролёт.

Сначала Молли была уверена, что истерика Гарри стала результатом ещё одного «эксперимента во благо человечества» её абсолютно сумасшедших сыновей. Они яростно отстаивали свою непричастность, но она слишком часто выслушивала их протесты, чтобы купиться на это. Но когда спустя час рыданий и вскриков ни Фред, ни Джордж не сломались под угрозой жёсткого наказания и забеспокоились о поведении мальчика, Молли начала верить, что они говорили правду.

Она попыталась дать Гарри Успокоительное зелье, но ребёнок отказался его пить. Она пробовала привести его в чувство объятиями, но тот упорно вырывался. Сперва крики состояли по большей части из «Нет!» и «Сириус!», но после они сменились на истеричное «Ремус!» Тогда-то он и начал бешено её умолять:

— Пожалуйста, надо его позвать, пожалуйста, пусть он придёт, Ремус, пожалуйста, он его спасёт, он обещал, пожалуйста, пожалуйста, позовите Ремуса, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, УМОЛЯЮ, Ремус, РЕМУС, пожалуйста, Ремус, пожалуйста, позовите Ремуса, ПОЖАЛУЙСТА!..

Молли быстро поняла, что Ремусом мальчик называл мистера Люпина. Лично ей довольно нравился тихий вежливый маг, но она знала, что министерство сейчас вело расследование на предмет его связей с Блэком, и поэтому ему было запрещено видеться с Гарри.

— Гарри, милый, мне очень жаль, но сейчас он не сможет сюда прийти. Я уверена — что бы ты ни видел, это был всего лишь кошмар. Это нормально, особенно после всего, что ты пережил. Ты можешь рассказать мне всё, Гарри. Я рядом. Мы все рядом.

Но Гарри не обращал внимания, даже, казалось, не слышал её. Он продолжал кричать, плакать и умолять позвать Ремуса. Когда Молли вконец отчаялась, она сделала кое-что очень нетипичное для себя — вызвала своего мужа через каминную сеть. Все попытки успокоить истеричного мальчика провалились — когда его голос сел, он просто продолжил плакать и стонать, что просто разбивало Молли сердце. Джинни, не понимавшая, что происходит, тоже начала рыдать, сочтя, что уже произошло или точно произойдёт что-то ужасное.

В полдень Артур наконец смог добраться домой, сославшись на чрезвычайное происшествие в семье, но ситуацию это не улучшило. Гарри полностью замкнулся в себе; насколько они поняли, он думал, что некий «Сириус» умрёт. Они прекрасно знали, о ком именно волнуется мальчик. Да, Молли нисколько не сожалела о предстоящей кончине Блэка, особенно теперь, зная, насколько он запудрил её малышу мозги, но она осознавала, что так рассматривать ситуацию нельзя — Гарри это вряд ли помогло бы. Поэтому она согласилась с Артуром, что указаниями министерства можно и поступиться — мистер Люпин был их последней надеждой.

На этот раз, когда Ремус аппарировал на уже знакомый им с Гарри луг, было темно. Он поскользнулся на неровной земле, но тут же выпрямился и побежал. Он не знал, отчего так волновался; Артур не говорил, что Гарри в опасности или испытывает боль, но Ремус всё равно чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, а значит, если он хотел сохранить то немногое, что имел, он должен был убедиться, что хотя бы мальчик в порядке, что у него есть всё необходимое. И если сейчас Гарри нужен был он, Ремус, то он не собирался дважды думать о министерских приказах и запретах; он просто обязан был побыть рядом и сделать всё возможное, чтобы ему помочь.

Ремус уже подбегал к дому, когда Артур Уизли распахнул дверь. Рыжие волосы стояли дыбом на голове измученного тревогой мужчины.

— Мистер Люпин, огромное спасибо вам за то, что вы пришли. Я знаю, вам не то чтобы разрешено нас посещать, но у меня попросту закончились идеи по успокоению Гарри. Он зовёт вас уже несколько часов. Думаю, ваша встреча не причинит никакого вреда, если учесть, что я буду на ней присутствовать. Естественно, мы не станем ни о чём докладывать министерству. Просто иначе нам придётся отвезти его в Мунго — с такой-то непрекращающейся истерикой.

Артур Уизли жестом пригласил его в дом, но Ремус остановился на пороге.

— Как вы думаете, что мне сейчас делать? — спросил он.

— Ну, конкретно сейчас Гарри в гостиной… думаю, вам лучше просто подойти и поговорить с ним, — вздохнул Артур и потёр затылок. — Конечно же, один из нас останется с вами. Возможно, даже мы оба: я не думаю, что Молли готова оставить Гарри сейчас, но понимаю, что она уж очень… волнуется, поэтому мне лучше тоже поприсутствовать.

Ремус сделал глубокий вдох и кивнул. Он знал, что нарушает закон, знал, что статус оборотня не давал ему права на ошибку, знал, что сильно рискует, но не мог игнорировать всхлипы Гарри, которые слышал даже здесь, снаружи.

— Хорошо. Посмотрим, что я смогу сделать.

Он не был готов к увиденному. Гарри сидел в углу гостиной на диване, поджав колени к груди, хныкал, подвывал и хрипло всхлипывал. Его глаза были красными и опухшими, его лицо было перепачкано слезами и соплями; маленькое тельце дрожало как осиновый лист. Ремус не стал тратить время; за пару длинных шагов он пересёк комнату и заключил мальчика в объятия. Гарри напрягся и тут же начал вырываться, но после он заметил, кто именно держит его, и тогда прильнул к оборотню, вцепился в его потрёпанную одежду, уткнулся лицом ему в грудь и разразился новыми слезами.