Макнейр проигнорировал приглашение и остался возвышаться над министром.

— Он подписал его, — Макнейр кинул на стол свиток пергамента.

— Что? Кто? — тупо спросил Фадж, сдвинув брови.

Секунду Макнейр молча пялился на министра.

— Блэк, — безэмоционально пояснил он. — Он сознался.

— Ох! — на секунду Фаджа словно выбило из колеи. — Действительно? Очень быстро, однако. И это, конечно, замечательно. Просто прекрасно! И впрямь хорошие новости, — он развернул свиток и беглым взглядом осмотрел его. — Чудесно! Хорошая работа, Макнейр! Вот это я называю быстрыми результатами. Я, несомненно, доложу об этом вашему начальству.

Уолден одарил его ещё одной натянутой, не затронувшей его холодного взора улыбкой.

— Конечно, министр, — он кивнул на прощание и покинул кабинет министра, который казался взбудораженным ровно до тех пор, пока за угрюмым мужчиной не закрылась дверь. После Фадж откинулся на спинку стула, переводя взгляд с пергамента на столе к волшебной иллюзии метелицы за окном. Да, Рождество — чудесная пора!..

***

Холодно. Здесь было холодно. Сириус Блэк лежал на койке, крепко обняв себя обеими руками, и пытался не трястись и не кашлять. Сюда приходила женщина, которая дала ему каких-то зелий, и теперь ему немного полегчало. Но холод никуда не делся. Он забирался куда-то внутрь, замораживал его полностью и окончательно. Он старался думать о чём-то добром, счастливом. В детстве это помогало ему пережить летние каникулы. Дома, лёжа в кровати, ощущая дикую боль и презрение к себе, он всегда пытался вспомнить что-то хорошее, чтобы отогнать притаившихся во мраке чудовищ. Он воображал земли Хогвартса и друзей, с которыми он гулял вокруг озера, в жаркий день сидел под любимым деревом, шутил и смеялся. И теперь он попытался это вспомнить, но мысль казалась искусственной, неживой. Свет был слишком ярким, смех — фальшивым. Пытаясь вспомнить Джеймса, он видел лишь удивлённые мёртвые глаза посреди руин дома в Годриковой впадине.

Дверь со скрипом отворилась. Взгляд Сириуса переметнулся к выходу из камеры. С непривычки ему пришлось зажмуриться, настолько ярким показался свет. Послышались тихие шаги, и к нему подошла маленькая стройная фигура, заслонив собой свет. Он моргнул, пытаясь разглядеть лицо вошедшего, но оно оставалось в тени. Что-то с гулким звуком поставили на пол. Вдруг его чем-то укрыли. Чем-то тёплым, таким знакомым… одеялом… нет, мантией… его мантией.

— Я мало что могу сделать, но я принесла вам ещё Бодроперцового зелья. Пожалуйста, выпейте его, пока оно ещё горячее, — почти ласково попросил женский голос. Тёплая рука легла ему на лоб. Грубая ладонь, но такой нежный жест. Это было… странно. Так заботятся о сыновьях матери — так могла сделать для него миссис Поттер. Не будь его родная мать, Вальпурга Блэк, такой бесчувственной, прояви она к нему хоть раз доброту, он мог бы вспомнить её. — Возможно, я смогу добиться, чтобы вас поместили в палату в Мунго. Я поговорю с главой Аврората, — пробормотала женщина. Сириус не знал, обращалась она к нему или же просто говорила сама с собой. — Я скоро вернусь. Выпейте зелье.

Дверь закрылась за посетительницей, и Сириус снова остался один. Он перевернулся на бок и поджал колени к груди, словно пытаясь раствориться в мантии. Сириус чувствовал её тепло, но она грела его лишь снаружи — внутри он по-прежнему был ледяной. Он отстранённо подумал, что теперь, если его вернут в Азкабан, он проведёт в этом холоде всю оставшуюся жизнь. Возможно, там он замёрзнет насмерть. А возможно, решение будет иным… Мёрзнут ли лишённые души?

Что-то ощутимо покалывало его. Конкретно — его левое бедро. На секунду Сириус просто сконцентрировался на этом чувстве, пытаясь заставить свой вялый разум отдать организму команду. Когда покалывание превратилось в боль, Сириус снова перевернулся на спину и попытался нашарить рукой источник боли. Но на койке рядом с ним ничего не было. Он удивлённо ощупал пространство вокруг и, ничего не обнаружив, уже собирался кинуть это занятие, как вдруг что-то твёрдое упало ему прямо в руку. Этот предмет не был под ним — он был над ним, в кармане его мантии.

Сириус недоуменно ощупал плащ. Найти нужный карман одеревенелыми пальцами оказалось нелегко, но, как только он наконец нашарил маленький свёрток, осознание бладжером обрушилось на него. Он вытащил предмет, рассмотрел потрёпанную красную с золотом подарочную обёртку, смятый кривой бант. Успевшая сильно намокнуть бумага была надорвана, и содержимое выглядывало наружу. К подарку была прикреплена маленькая открытка с нарисованной падающей звездой. Дрожащими пальцами Сириус потянулся за ней и разлепил её страницы.

Дорогой Сириус,

Счастливого Рождества!

Гарри

Боль была настолько сильной, что на секунду дыхание Сириуса остановилось. Слёзы выступили у него на глазах, побежали вниз по щекам, а он всё не мог оторвать взгляд от этого небольшого проявления любви его крестника. Гарри купил ему рождественский подарок. Его маленький крестник, которому никогда на его памяти не дарили подарков, мальчик, вероятно, впервые получивший карманные деньги, потратил их на подарок другому человеку. На подарок ему. Своему крёстному. Сириус разорвал остатки бумаги, и в руку ему упала маленькая серебристая фигурка.

***

— Что я должен делать? — робко спросил Гарри, уставившись на ножницы в своей руке.

— Просто отрежь всё, что ниже плеч. Я никогда не расчешу эту гриву, кроме того, она вышла из моды десять лет назад, — успокаивающе улыбнулся крестнику Сириус и сел перед ним.

***

— Чёртовы патлы, у меня в жизни не было с ними таких проблем! — Сириус перевёл взгляд с кулинарной волшебной палочки на налипшую на его чёрные пряди кашу. — Хотя повар из меня, конечно, ещё тот. Если найдёшь волосы в еде, загадай желание, хорошо?

Гарри только улыбнулся.

***

— Сириус?

— Ммм?

— У нас одинаково чёрные волосы, верно? Как ты думаешь, мы можем показаться людям отцом и сыном? — Гарри посмотрел на него полным надежды взглядом.

***

Сириус стиснул маленькую фигурку в кулаке и прижал её к груди. О, за это он отдал бы всё, что угодно… За то, чтобы они с Гарри жили как настоящая семья, как отец и сын, мирно и открыто. Он бы научил мальчика играть в квиддич. Может быть, они бы завели кошку или сову. Они бы съездили на море, которого Гарри никогда ещё не видел. Однажды Сириус бы даже научился нормально готовить. Но этому не суждено было сбыться. Он знал, что теперь всё кончено.

— Я люблю тебя, Гарри. Я бы очень хотел всё исправить. Но ты в безопасности. И ничего в мире нет важней.

***

В Норе Гарри проснулся и тоже увидел крупные пушистые снежинки за окном. Его первой мыслью было тут же побежать вниз, разбудить Сириуса и попросить его выйти поиграть с ним в снежки. Но потом он осмотрел оранжевую комнату, увидел спящего в соседней кровати Рона и вспомнил, что отныне всё изменилось, и Сириус не сможет выйти с ним на прогулку.

Он молча оделся, стараясь не разбудить Рона, и на цыпочках спустился по лестнице. Зайдя на кухню, он заметил, что в дом прибыл ещё один Уизли, который теперь сидел за огромным столом рядом с Джинни. Похоже, у Уизли была целая куча детей. Каждый день он встречал кого-то нового. Конкретно этот выглядел старше и серьёзнее остальных, хотя такой эффект, наверное, создавали его очки в роговой оправе и аккуратно уложенные, но не нарочно прилизанные, как у близнецов в тот первый вечер, волосы.

— Д-доброе утро, — тихо пробормотал Гарри, замешкавшись в дверях. К его удивлению и лёгкому беспокойству, миссис Уизли не наказала его, в отличие от близнецов, за вчерашнее происшествие с картошкой, хотя это была целиком и полностью его вина. Поэтому он не знал, как она воспримет его появление этим утром.

Но, как только взгляд миссис Уизли пал на него, она одарила его одной из своих теплейших улыбок.

— Доброе утро, Гарри, дорогуша! — поздоровалась она даже слишком бодро. Она стояла у плиты и что-то помешивала. — Как спалось, милый? Проходи, не стесняйся, садись! — миссис Уизли сперва жестом показала ему направление, но, когда он не ответил, мягко взяла его за плечи и подвела к столу. — Проголодался? — спросила она. — Это мой сын, Перси. Он уже учится в Хогвартсе; он приехал к нам на Рождество прошлой ночью. Перси, поздоровайся с Гарри.