Флоренс смотрела изнутри на происходящее. Лисица аккуратно устроилась за небольшим чайным столиком, женщина села напротив.

— Я думаю, для начала мне стоит представиться перед маленькой леди. Сомневаюсь, что ты хоть слово ей про меня сказала.

Лисица оскорбленно задрала нос, смотря на нее, но женщина слишком хорошо была знакома с манерой поведения демонов, и ведала, каким характером обладала ее подопечная.

— Я — Ненависть, если называть меня человеческим именем. Другие меня зовут Лаирен. Я являюсь ребенком древних Богов Эры, Бесконечности и Времени. После свержения моих родителей с престола, нас — детей, отправили в качестве изгнанников на Землю.

Флоренс ошарашено взирала на женщину глазами Кэтсуми. Перед ней сидел ребенок богов. Это было, как минимум, очень странно — не каждый день знакомишься со сверженной богиней. Но все же, в этот момент в душе зародилась надежда, ведь если на их стороне будет сама богиня, пусть и давно сверженная в своих землях, они обязательно смогут одолеть этих странных вампиров. И никто из компании не пострадает. Рэн. В ее голове возникло его лицо, он улыбался, слегка приподнимая уголки губ. Что с ним сейчас? Все это время она отгоняла любые мысли о нем, желая разобраться в тех странных событиях, происходивших вокруг нее. Но теперь… Он в больнице, и она даже не знает, насколько тяжело ранен мужчина. И жив ли он…

— Что ты хочешь? — произнесла Лаирен.

— Я хочу, чтобы ты сняла печати.

— Ты знаешь, что если покинешь этого ребенка, она умрет.

— Я знаю. Я сама согласилась быть с ней в одном теле.

Уголки губ женщины поднялись, и она улыбнулась совсем по-матерински. На мгновение ее лицо совершенно преобразилось, в комнате будто бы стало легче дышать, а темнота разошлась изо всех углов. Но, мгновение спустя, все стало как прежде.

— Почему?

— Зачем ты спрашиваешь? — насупилась Кэтсуми.

— От этого зависит дальнейшее развитие событий.

Лисица вздохнула. Лицо стало недовольным, она немного сменила позу, и, чуть не сквозь зубы, начала объяснять:

— После изгнания нас переселили в другой мир, разбросав по свету. Я всегда была одна, нигде не любят демонов за наш необузданный нрав и великую первозданную силу, тем более здесь, на Земле. Этот ребенок похож на меня. Она словно не из мира сего, прямо как мы с Вами, без семьи и друзей. Пожалуй, если бы не та женщина и Рэн, неизвестно что вообще было бы с ней.

Объяснение было скомкано. К концу лисица вообще перешла на шепот, но ее чувства были понятны, пусть и весьма необычны для демона, ведь их принято считать без эмоциональными тварями сеющими только хаос и смерть.

Флоренс смотрела пустым взглядом перед собой. Она и не думала, что Лисица решила связать их жизни по этой причине. Она, пожалуй, как и все, думала, что это из-за выгоды. Девушка даже была готова к тому, что Кэтсуми просто покинет ее, как только печать распадется, невзирая на ее жизнь. Она ошиблась, или нет? Богиня прикрыла глаза и о чем-то задумалась.

— Ты хочешь, чтобы я сняла печати?

— Да.

— Снимай все до пояса.

Флоренс внутри зарделась, пусть они и были обе женщинами, но она еще ни разу не раздевалась ни перед кем. По крайней мере самостоятельно, кто снимал с нее одежду в больнице она не знала, но делала она это не сама, так что стеснения при этом не чувствовала. Лисица, пока девушка пребывала в глубоких раздумьях, спокойно стянула одежду.

— Сядь и повернись ко мне спиной.

Лисица повиновалась. Пальцы женщины пробежались по позвоночнику, едва каясь его. Она задумчиво смотрела на видимую только ей картину.

— Это печать трех ключей. Очень сильная. Она была создана при богах, которые пришли после моих родителей, так что, к сожалению, я не смогу полностью открыть ее. Первый ключ — разум. Можно сказать, печать уже почти открыта, лишь нужно слегка повернуть ключ в замке. Второй ключ — тело. Тут немного сложнее, но думаю, что с ним я тоже справлюсь. Но вот третьим ключом является сердце. Умно. Я, честно признаться, даже предположить не могу, как его можно открыть.

— Но ты ведь дитя богов из другого мира. Я думала, ты все знаешь? — девушка сама не заметила, когда они поменялись местами.

— Невозможно знать все, — спокойно сказала Ненависть. — Все знает, пожалуй, только Творец. Для равновесия в этом мире, никто не может знать все, что существует. Каждый маг имеет свои заклятия, которые нельзя в точности повторить, возможно лишь приспособить их под себя. С печатями так же. У всех одна основа, но суть каждой печати зависит от того, кто ее составлял и накладывал. Ответы нужно искать там, где были созданы печати. Не думаю, что смертная, превращенная в вампира, сама составила подобное. Конечно, ученики магов люди, а не вампиры, — последнюю фразу она похоже произнесла скорее для себя, чем для собеседницы.

Женщина легонько хлопнула ее по спине.

— Ложись на живот. И подумай о чем-нибудь хорошем. Будет больно. Очень.

Флоренс не знала о чем думать. В последнее время хорошее стало убывать из ее жизни. Сердце терзали постоянные страхи и сомнения, которые она сама себе придумывала. Но сейчас большинство из них, были созданы не ей. Рэн в больнице. Что с ним? Ее мать — вампир, который готов убить дочь ради силы. Если Рэн пострадал, что с остальными ребятами? Никаких приятных мыслей не нашлось. Жгучее чувство разрывало ее изнутри. Она не знала, из-за печати или из-за эмоций. Все тело горело, из глаз струились слезы, но девушка не издавала ни звука, по крайней мере ей так казалось. Медленно боль притуплялась.

Флоренс попыталась подняться, но руки и ноги тряслись и были очень ослаблены. Она упала на пол. Пустой взгляд девушки блуждал по стене, пока не заметил очень красивую картину в раме из красного дуба. Пейзаж, изображенный там, казался настолько реальным, что слышался шелест листьев и шум водопада, сверкавшего в лучах заходящего солнца. Ресницы слиплись от слез, и глаза слегка болели. Чья-то рука опустилась ей на лоб, и боль медленными струйками начали вытекать из нее. Это было непривычное и странное ощущение, словно каждая пора на теле вместо пота выделяла боль, и она испарялась. Девушка, наконец, смогла приподняться и сесть, хоть и слегка заторможено. Натянув свитер, она внимательно посмотрела на сидящую рядом с ней женщину. Та была расслаблена, и очень чем-то довольна.

— Кэтсуми, послушай меня. Я знаю больше, чем ты думаешь, и надеюсь на твое искреннее благоразумие. Я вверяю тебе этого ребенка, береги ее. Пусть тебе пока не ведомы мои причины, но и сомневаться во мне тебе не следует. Я никогда не прибегала к угрозам, не смотря на моё красноречивое имя — ненависть мне не приятна, но всё же предостеречь тебя моя обязанность. Береги Флоренс, вам предстоит нелёгкий путь.

Флоренс почувствовала странную дрожь внутри, и все же откуда-то издали раздалось тихое «конечно».

— Вы что-то видите? — девушка запнулась, — я имею ввиду, вы можете видеть будущее?

Женщина отрицательно покачала головой и улыбнулась.

— Видеть будущее и знать всё не входит в мои умения, но я чувствую приближение своего конца и рождение последнего из братьев, — Лаирен замерла, переведя свой взгляд на окно. Она будто заметила там кого-то и сейчас пыталась углядеть кому принадлежит мелькнувшая тень. — Для тебя, милая моя Флоренс, я могу сделать сейчас только одно, переместить тебя туда, куда тебе нужно.

Флоренс кивнула. Женщина легонько щелкнула ее по лбу, девушка зажмурилась, не зная, чего именно ожидать. Резко одновременно со всех сторон в сторону девушки хлынули потоки воздухи, хорошо, что она предусмотрительно закрыла глаза. Ощущение было странным, и длилось всего мгновение, закончилось так же, как и началось — резко и непредсказуемо. Открыв глаза, она обнаружила себя около больницы, в которой лежала, от неожиданности она едва не свалилась на свою пятую точку. Её сильно замутило, словно она проехалась на американских горках сразу после еды. Девушка несколько раз моргнула, тошнота постепенно отступала, оставляя после себя неприятную тянущую боль в желудке. Флоренс нашла в себе силы и направилась в сторону дверей, при этом ее так качало, словно она была завсегдатаем бара неподалеку. Хотелось вцепиться руками во что-нибудь, чтобы прекратить эти мучения, но поблизости не было ничего подходящего. Головокружение продлилось не долго, и спустя пару мгновений ей полегчало, дальше идти стало значительно легче.