Малиновский взял ее за руку. Катя уколола его пронзительным, осуждающим взглядом, но руки не отняла. Прижав ее ладошку к губам, он задержал на ней мучительно долгий, исследующий взгляд. Он рассматривал ее, словно пытаясь просветить насквозь. До чего странное создание. “Очнись, милая, тебя предали. Использовали. Растоптали. Сравняли с землей. А ты сидишь здесь, у меня на кухне, пьешь мой виски и обещаешь помочь, вместо того, чтобы порвать нас на тряпки.” Пушкарева никак не реагировала на блуждающий по ее лицу взгляд, лишь закончила глазеть на стакан, и приняла очередную порцию. Роман последовал ее примеру.

— Я позову Колю, и мы проведем несколько совещаний по разбору антикризисного плана. В принципе, он уже почти готов, осталось подогнать кое-какие цифры, и Николай нам с этим поможет. Не смотри на меня так, не враг он вам. Коля хороший. Он и мухи не обидит. Дальше можно пойти двумя путями: путь номер 1 - полюбовный. Мы с тобой убедим Андрея в том, что нужно свернуть с этой скользкой дорожки. Втроем убедим Пал Олегыча, чтобы он дал нам шанс выступить на собрании. Вчетвером убедим акционеров в том, что все не так плохо, и нам еще можно доверять. Путь номер 2 - диктаторский. По большому счету, их согласие не имеет значения. Я-фактическая хозяйка фирмы, и для того, чтобы вы остались на занимаемых должностях, мне достаточно этого захотеть. Если вам интересно мое мнение, советую выбрать путь номер 1.

— Ты его еще любишь? — повторил он свой вопрос.

— Да тебе-то что, Малиновский? — укоризненно воскликнула та и указала взглядом на бокалы. Роман кивнул и разлил еще. — Люблю. Но не так, как ты думаешь. То есть, я не думаю, что ты вообще поймешь, даже если я тебе объясню.

— Ах, правда? — уязвленно выплюнул он, — А это, простите, сомнения в моих душевных качествах, или же интеллектуальных способностях?

— А я не сомневаюсь в твоих душевных качествах, нет. Какие уж тут сомнения, это стопроцентная уверенность.

— Так, — растерянно прохрипел он, и долил виски, наполнив бокалы практически на половину и мигом осушил свой одним глотком, — Вот этого я сейчас не ожидал. Ну хочешь, я получу инженерное образование, построю машину времени, вернусь на несколько недель назад и сам себе настучу по морде, хочешь?

Катя слабо улыбнулась, и через мгновение стукнув опустошенным залпом стаканом по стойке, согласно закивала.

— А ты взял бы меня с собой, чтобы я на это посмотрела?

Малиновский, наконец, впервые за сегодняшний день расслабленно и искренне засмеялся.

— Я тебе, моя милая, обеспечил бы место в первом ряду. С попкорном и 3д очками.

— А фотоаппарат разрешил бы взять? Я бы эти снимки потом распечатала и над кроватью повесила бы.

— Да хоть боксерские перчатки, чтобы ты сама в этом поучаствовала.

— Во-первых, — хихикнула она, — двое на одного нечестно. А во вторых, я тебя трогать не хочу. И вообще, — она покачнулась, и с важным видом выставила палец вверх, чтобы что-то сказать, но Малиновский неожиданно провел подушечками пальцев по участку кожи на ее спине, как раз между кофточкой и ремнем ее брюк, заставив Катю задохнуться и прервать поток слов.

Ну какая же хорошенькая, когда пьяная. Хотя нет, хорошенькой она была вчера ночью, в этих круглых очечках, нелепой пижаме и кедах на босу ногу, на три размера больше. Сейчас, не укутанная в эти нелепые юбки-макси, больше похожие на шторы, да в скрывающие нежную шею и трогательно тонкие ключицы рубашки, чуть раскрасневшаяся, пошатывающаяся Пушкарева была воплощением соблазнительной недоступности. Не контролируя собственные руки, он накрутил на палец локон ее выпавшей из-за уха челки и легонько потянул на себя, заставляя ее приблизиться и губами почувствовать то, что он говорит.

— Не хочешь меня трогать? Совсем? — поддал он и встал вплотную напротив нее.

Он подхватил ее под коленки и придвинул на край стойки, встав между ее ног. Он прижался к ней так тесно, что их животы соприкоснулись. Запустив одну руку ей под футболку, он оглаживал ее голую спину то чуть надавливая, то ослабляя прикосновения, делая их практически невесомыми. Другая его рука мягко провела по ее плечам, ключице, шее… Усилия его окупились в тройном размере: ответ прозвучал с такой паузой, что сама Пушкарева едва ли помнила, о чем они разговаривали.

— Совсем.

Расстояние между их лицами неумолимо сокращалось, и когда горячее, алкогольное, с ореховыми нотками дыхание Малиновского приласкало ее губы, она не выдержала и сама припечатала его смелым, жгучим и разнузданным поцелуем. Остатки Роминого разума бились в истерике: серая, неприметная мышка Пушкарева. В стельку пьяная. Крепко обнимает его ногами, вжимаясь всем телом, а целуется так, что мурашки скоро затопчут бедного Малиновского насмерть.

Он вспомнил, как Жданов удивленно пучил глаза и бился в истерическом смехе:

“— Я и эта секретарша? Бред! Анекдот какой-то!”

“Знал бы ты тогда, от чего отказывался” — мелькнула в его голове шальная мысль, когда он, не разрывая поцелуя, поднял ее за бедра и понес прочь из кухни.

— Мы куда? — опомнилась она и заболтала ногами, пытаясь выскользнуть из его рук.

— Что такое?

— Только не в спальню, я тебя умоляю!

Объяснять было ничего не нужно, хоть Роману и потребовалось время понять, что случилось. В этой самой спальне, несколько месяцев назад, аккурат перед новым годом.

— Лучше вернемся обратно! У тебя там такой стол… Просторный.

Малиновский чуть не подавился от удивления.

— Надеюсь, что еще и крепкий, — шепнул он в беспамятстве ей в шею.

Придерживая ее одной рукой, он одним махом скинул стопку журналов и уложил ее на стол, навалившись сверху.

Как назло, из заднего кармана заорал мобильник, и Малиновский, цокнув языком и закатив глаза, сматерился и фыркнул:

— Плевать, мы на переговорах, некогда.

Катя испуганно округлила глаза и замотала головой, шепча:

— Нет, нет, вдруг это Жданов! Возьми!

— Подождет, черт косматый, — настойчиво возражал он сквозь сбитое дыхание, — на то он и Жданов.

Малиновский перебивал ее поцелуями, но та настойчиво брыкалась и все повторяла:

— Нет, так нельзя! Вдруг заподозрит!

Лишь на мгновение он заглянул в ее охваченный абсолютной паникой взгляд. Неужели не наплевать, чего он там заподозрит?

Он слез со стола, взял трубку и нараспев протянул:

— Ну наконец-то, Жданчик! Как раз ждал твоего звонка!

Комментарий к Глава 12.

вот так, девачьки.

========== Глава 13. ==========

Сидя на краю стола и свесив ноги, отрешенным взглядом Катя следила за расхаживающим туда-сюда Малиновским. Он периодически поглядывал в ее сторону и закатывал глаза, подгибая колени, мол, сколько можно уже трепаться.

Спустя несколько минут, он наконец положил трубку и вернулся к Кате. Встряхнув волосами и дернув плечами, он мученически уронил голову ей на плечо и притворно захныкал.

— Он издевается… Ехать надо. Не хочу, — он звонко чмокнул ее в нос, — Не хочу… — протянул на ухо, — Надо… Не хочу… — будто бы самому себе говорил Малиновский, то расцеловывая ее лицо, пока та приглушенно хихикала, то отстраняясь, приводя одежду в порядок.

***

— Катя! — прокричал Жданов ей вслед, выбежав из ресторана.

Пошатываясь и спотыкаясь, она дошла до ступенек и медленно обернулась.

— Ты забыла, вот… — запыхавшись, он протянул ей сумку и обвел ее задумчивым взглядом поверх очков, — Кать, можно поговорить с тобой?

Пушкарева неторопливо моргнула, сняла очки и потерла глаза, слезящиеся из-за светящего прямо в лицо фонаря.

— Конечно можно, Андрей Палыч. Ой!

Он подскочил к ней и схватил за талию, чтобы та не упала.

— Ты зачем столько выпила, Кать? Что-то случилось?

— Жизнь случилась! — выкрикнула она и горько рассмеялась. — Жизнь, Андрей Палыч, она такая… — она ухватилась за него покрепче, практически повиснув у него на плече и страдальчески проворчала: — Вот скажите мне на милость, ну кто придумал эти гребаные каблуки?