Ему нужно было куда-то сливать злость на самого себя, и он надеялся, что его просто пристрелят, как бешеное животное. Он гонял по своему сознанию каждый разговор с Роуз, анализировал каждое своё слово и снова, и снова выносил себе приговор: придурок. Конченный мудак. Дебил каких поискать. Всё, как и сказал Бен, когда он отзвонился ему на следующий день после происшествия с Роуз. Соло ещё советовал пойти поговорить, но о чём говорить то? Девочке разбили сердце, а он её чуть не изнасиловал. Доблестный полицейский, лучший в участке.

Они не виделись с тех пор. По крайней мере, случайно не встречались. Он выяснил, в каком ресторане она работает, днём стоял у витрины и смотрел на бегающую по залу девушку своей мечты. И снова вспоминал, как всё просрал. На её балконе всё было по-прежнему, только цветов стало вроде бы больше. Странных запахов тоже не наблюдалось. Ни повода, ничего.

Так прошёл ещё месяц, но Хакса не отпускало. Лето подходило к концу, уже начинало холодать, и он переживал за её растения. Куда она поставит их зимой, у неё же нет места в квартире? Он думал предложить свою, но они же не разговаривали. Когда он увидел на сушилке тот самый спортивный лифчик, его прорвало. Он взял выходной, напился, жалея бедное сердце Роуз, которое разбил какой-то придурок, а он взял и растоптал окончательно. Вместе со своим. Она была по-прежнему хороша, порхала по своему ресторану и наверное ремонтировала ночами мебель. Ему хотелось иметь хоть что-то на память о Роуз. Что-то, кроме её растения.

Она пропала из ресторана внезапно. Её не было день, два, неделю. В конце концов, он зашёл и спросил, где Роуз. Уволилась. Куда ушла — они не знали. Хорошо хоть из квартиры не съехала. Тревожным знаком стало то, что в один прекрасный день весь её сад исчез. Единственным признаком присутствия Роуз была та самая сушилка с кружевными стрингами. Хаксу стало страшно. Она как будто пропадала из его жизни окончательно. Так же тихо и незаметно, как и появилась.

Он взял неделю отпуска, надеясь застать её дома хотя бы раз. Караулил её около балконной двери, но она как-то проскальзывала мимо него. Пока он спал или ходил в магазин, бельё менялось на сушилке. В какой-то момент он сорвался и вышел на лестничную клетку звонить в её верь. Роуз не открыла. Её вообще дома не было.

В начале октября пропала и сушилка.

Хакс словил первую в жизни паническую атаку и позвонил Бену. У него просто больше никого не было. Он понятия не имел, в какой момент своей жизни влюбился в девушку, которую знал буквально две недели. Хакс вообще не знал, что так бывает. Бен за него переживал и предложил приехать к ним с Рей на побережье. И Хакс согласился.

Разгребая на работе дела накануне отпуска, Хакс думал начать ходить к психологу. Или лучше сразу к психиатру. Может, лечь на лечение в больничку. Ему предлагали после армии, но тогда он был сильным и ещё не сломанным одиночеством. Поэтому отказался.

Теперь он слабый и ему нужна была хоть какая-то помощь. У него случилась паническая атака во время допроса, когда в голове всплыла мысль, что до конца своих дней он будет только так общаться с людьми. Коллеги смотрели сочувственно, с жалостью, и это вызвало новую волну паники.

Именно так, он жалкий. Он смотрел на девушку, которую любит, и не смог к ней подойти и извиниться. А теперь страдает. Он трус и то, что с ним происходит, это его крест.

На побережье был совсем другой воздух. Наверное, свобода пахнет именно так: морской солью. Бен встретил его в аэропорту, и они долго обнимались и шутили друг над другом. За несколько лет жизни у океана, Соло стал более загорелым, счастливым и приобрел пронзительно светлую улыбку. Такой Бен нравился Хаксу. Они оба хлебнули говна на войне, только один выкарабкался, а второй… Ну, он записался на сеанс к психологу. И по ютубу учился справляться с паническими атаками.

Они ехали на машине, и Бен рассказывал, что они недавно переехали поближе к его родителям, потому что они хорошо ладят с Рей. А его жена, молодая и красивая, нашла работу, она преподаёт рисование детям. И ещё волонтёрит в приютах. Как Хакс и думал, она святая женщина. Другую Бену и не дано иметь. И дом у них как из рекламного ролика. Рей вышла встречать их на подъездную дорожку в комбинезоне и вся в краске. И Хакс практически свалился в новую паническую атаку. Бен удивлённо смотрел на него, но молча протянул бутылку с водой.

Вся семья Соло — это то, что он мог бы иметь, но просто проебал. Бывший военный, работающий копом, и жена — художница. Он думал, что эта поездка вытащит его из кромешного ада, но она загнала ещё глубже. Он хотел уехать, сбежать, но Бен так настойчиво его уговаривал побыть ещё немного, что Хакс остался.

На третий день Рей пригласила его по-дружески составить ей компанию на встрече выпускников университета. Бен был на дежурстве, а Хаксу надо было бы развеяться. Он же приехал отдыхать, а не сидеть в гостевой комнате. И Хакс согласился.

Они поехали в соседний город, тоже на побережье. Здесь было красиво, тепло и много солнца. Как и везде у океана. Бар, где проходила встреча, выглядел как из фильма про дикий Запад. Здесь играла живая музыка, тусовалось много людей и в воздухе пахло пивом и мясом. Он сел за общий стол, где собрались ещё не все выпускники, и смотрел на барную стойку. Рей с кем-то здоровалась, задорно смеялась, представляла его как армейского друга мужа. Хакс предпочитал отмалчиваться. Он кивал и пожимал руки, но ему было плохо. Всё вокруг его душило, не за горами маячила новая атака паники, и он прикидывал, где её проведет. Туалет? Или выйти на улицу? Нет, там он распугает прохожих. Можно отойти за бар, там наверняка меньше народу.

— Рей, привет! Давно не виделись!

Он поднял глаза, не доверяя своему слуху. Может, он серьёзно болен. Он ещё не был у врача и не знал точно, бывают ли такие галлюцинации, с которыми здороваются другие люди. Бывает ли так, что твоя галлюцинация смотрит на тебя ошарашенно. Шепчет «Армитаж» своим прекрасным низким голосом. Выглядит так волшебно, как никогда в твоих фантазиях.

— А это Роуз Тико! Мы учились на одном курсе! — Рей представила ему его фантазию, и он с ужасом понял, что не бредит. Ни Бен, ни Рей не знают, как зовут ту девушку, он никогда им не говорил. Рей продолжала тем временем: — А это друг моего мужа, Армитаж Хакс!

Как неожиданно вовремя! Он начал ловить ртом воздух, и Рей сразу поняла, что происходит. Она схватила бутылку со стола, извинилась и вывела его на задний двор. Там стояла рядом и гладила по спине, но это мало помогало. Хакс взял себя в руки только на восьмой минуте. Ну, отлично.

— Иди, тебя обыскались, наверное, я пока здесь посижу, — он отошёл к лавочке для курящих, отгоняя Рей. Она потопталась рядом ещё пару минут и ушла. Прошёл месяц, с тех пор, как исчезла сушка с балкона Роуз. И два, как он её не видел. Неудивительно, что его так накрыло. Стыдно, что она это видела. Но с другой стороны, кому захочется связываться с таким, как он?

Хакс сидел на лавочке, подставив лицо солнечным лучам и закрыв глаза. Он услышал спокойные шаги рядом, почувствовал этот запах, который из мозга можно будет вытравить только что кислотой, но не отреагировал.

Возможно, ему кажется. Возможно. Кто-то загородил солнце, но он не открыл глаз. Хакс не готов был похоронить себя на этой лавке на заднем дворе бара где-то на побережье.

— Я люблю тебя.

Его пробило с такой силой, словно ударило током. Он сломался, развалился на куски, но паники не было. Его так затопило, эти чувства…

Он открыл глаза. Роуз стояла напротив. В цветастом сарафане, волосы заплетены в косу. Немного загоревшая. Он правда никогда бы не смог её такой выдумать. А потом она повторила:

— Я люблю тебя, Армитаж.

— Почему ты говоришь это мне? Почему сейчас?

Она пожала плечами. А потом встала перед ним на колени, прямо на асфальт, и накрыла его руки, лежащие на коленях, своими. И посмотрела снизу вверх, прямо в глаза.

— Я должна извиниться. Я всё не правильно поняла. Мне надо было спросить тебя, поговорить, но я так испугалась, что ты просто играешь.