— Что было не понятного? Я был… Я не достаточно ясно выразился тогда? — Хакс чувствовал, как его голову разрывает. Он вогнал себя в такую глубокую яму, что теперь просто не знал как оттуда вылезти. Он не мог уложить в своей голове её слова. Просто не мог.

— В тот вечер мы встретились в супермаркете. И ты говорил по телефону. И ты сказал, что у тебя есть жена.

Он вспомнил тот разговор. Они с Беном шутили, он и правда что-то говорил про жену. А потом сразу же за его спиной появилась Роуз. Возможно, она появилась там до того, как он положил трубку. Почему он, будучи таким классным аналитиком, просто не вспомнил это? Он дурак, прав Бен, конченный идиот. Он вспомнил, что Роуз тогда сказала: «Да есть тут один… Придурок». Как она была права…

— Я испугалась, струсила. С самого начала, когда я тебя увидела на нашем общем балконе, я подумала: какого хрена такой прекрасный мужчина один? Ты мне нравился с каждым днём всё больше, но я мало знала о твоей жизни. Я всё ждала подвоха. Понимаешь, мне в жизни редко везло, а с отношениями и подавно. А ты — как из мечты. Как будто мои мысли материализовались. Я тебя на балконе караулила, так радовалась, когда ты меня ужином накормил. И тут, вижу тебя в магазине. Думаю, надо подойти, поздороваться. Ты по телефону говорил… Я не хотела подслушивать, честно. А потом… Там, у тебя, после… Поцелуя. Ты извинился и сказал, что я права. Меня как будто камазом переехало. Я от тебя бегала.

— А сейчас ты где? — Хакс медленно перевернул её руки и накрыл их своими ладонями. Если его сейчас не накроет, это будет чудом. Ему признаются в любви. Не кто-то там, а Роуз. Девушка его мечты говорит ему, что он мужчина её мечты. На коленях.

— Сейчас я с тобой.

Возможно, это была не самая точная формулировка, и вообще не ответ на его вопрос. Но зато самое важное, что он слышал в своей жизни. Лучше её признания. Ладно, на втором месте, после её признания в любви.

Он поднял её с асфальта и усадил к себе на колени. Их руки потянулись друг другу на встречу, переплелись, и они сжали друг друга в нежных и крепких объятиях. Это было больше, чем хорошо.

Они просидели там почти всю встречу выпускников, не выпуская друг друга ни на секунду. Роуз была действительно лучшим, что происходило с ним в жизни, и сейчас они вместе смотрели на закат. Она сидела вполоборота, обнимая Хакса за шею и ласково проводила пальчиками по его волосам. Он закрыл глаза, наслаждаясь лаской. Он ещё ругал себя мысленно, что так и не пошёл к ней объясняться. Они просрали долгие месяцы, бегая друг от друга, и опять же, прав был Бен Соло, памятник ему нужно ставить.

Вернулась Рей, которая если и удивилась ситуации, то ничего не сказала. Она предложила поехать Роуз к ним в гости, и та сразу же согласилась. Они все вместе сели в машину, и Хакс, как подросток, радовался возможности подержать свою любимую за руку. Бен уже ждал их дома, обнял свою жену и поцеловал её в щёку. Хаксу подумалось, что на их с Роуз счету по прежнему было только тот поцелуй в его квартире. Статистику срочно надо было исправлять.

Они провели вечер за барбекю, где Рей рассказывала про встречу, Бен внимательно её слушал, но ехидно поглядывал на парочку гостей. Те не отрывались друг от друга как приклеенные. Когда им, наконец, — наконец-то! — разрешили подняться к себе, внутри Хакса чуть ли не волки выли. Они поднимались с Роуз по лестнице в гостевую спальню, переглядывались, заливались краской, но не торопились бежать. Когда дверь закроется, они останутся наедине со своими желаниями. И эта мысль будоражила.

Возможно, кому-то Роуз могла показаться обычной девушкой. Но только не ему. Любое её прикосновение будто взрывало в нём маленькие сверхновые, её губы на коже ощущались чем-то неземным, а тихие стоны удовольствия, её дыхание, биение сердца… Едва они зашли в комнату, как сразу потянулись друг к другу. Страсти не было, зато была нежность и невыносимая тоска. Они встретились губами и заново познакомились, были нежны и чутки, брали и отдавали. Он не сможет забыть, как в первый раз увидел её обнаженной. Это как откровение, как будто ему открылась тайна вселенной. Хакс целовал всё её тело, от маленьких пальчиков на ногах, до кончиков волос, и Роуз улыбалась ему. Она гладила его, очерчивала пальцем следы шрамов, впадинки и выступы костей и мышц. И это было так великолепно. Он вошёл в неё и крепко прижал к своей груди. Чувство единения было нереальным. Это как осознать, что ты больше никогда не будешь одинок. Раскачиваясь вместе с ней, он не гнался за удовольствием, а пытался телом рассказать ей о своей любви. И она отвечала ему. Они дошли до пика, но не могли перестать прижиматься друг к другу.

— Я люблю тебя, Роуз.

Она поцеловала его лоб, глаза, виски, скулы, щёки, подбородок и наконец, губы.

— Я люблю тебя, Армитаж.

*

Оказывается, Роуз наняли работать в фирму по реставрации мебели. А цветы стояли у неё по всей квартире, но Хакс благородно перевез их к себе. И ещё парочку вещей, чтобы можно было поставить там её сушилку.

Его отдел вздохнул с облегчением, когда он наконец-то перестал срываться на всех вокруг и щеголял кольцом на безымянном пальце.

Бен вытребовал приглашение на свадьбу, и пьяный, на мальчишнике, где они были только вдвоём, требовал поженить их детей. Хакс смеялся, но обещал поговорить с Роуз.

Для начала, просто о детях.