На этих словах Роуз задохнулась от возмущения.

— Раньше Вы не жаловались!

— Раньше я ночами работал и приходил домой под утро!

— Что же изменилось? Сидели бы на своей работе и не мешали бы окружающим!

— Я в отпуске! Так что прекратите пользоваться этим биологическим оружием! Я могу вас засудить!

— Не сможете!

— Ещё как смогу. К вашему сведению, я полицейский.

Роуз захлопнула рот. Её глаза сияли ненавистью и возмущением, пухлые щёчки налились румянцем, хорошо заметным в свете из комнаты.

Конечно, он не мог её засудить за использование уайт-спирита. Или мог. Он сейчас плохо соображал под парами ядовитой смеси и от ударившего в голову возбуждения. Эта девчонка была такой горячей, что его собственная кровь бурлила, приливая к члену. Хорошо, что под пледом его позора видно не было. Они смотрели друг другу в глаза, пытаясь испепелить, но тут Хакса повело в сторону. Под удивлённым взглядом Роуз он осел на пол, чувствуя, как в ушах нарастает гул, а перед глазами всё темнеет.

— Армитаж? Армитаж!..

*

Он очнулся в собственной постели, накрытый одеялом, с холодным компресом на лбу. За окном всё ещё была ночь, в комнате горел только ночник, а из коридора доносился какой-то шум. Пошатываясь, Хакс встал с постели и вышел на кухню. Там суетилась Роуз, рыская по шкафчикам.

— Сначала вы чуть меня не убили, а теперь пытаетесь ограбить?

Она резко обернулась, чуть не выронив из рук только что добытую аптечку.

— Я, конечно, очень извиняюсь, но вы упали в обморок. У вас жар, и я пытаюсь вам помочь. Если хотите, могу вызвать скорую.

Она отставила аптечку и скрестила руки на груди. На ней по прежнему была дурацкая майка, руки все в краске, в пучке торчала кисть для рисования. На его стерильной кухне Роуз выглядела элементом хаоса, но при этом, где-то в глубине души, её вид рождал тёплую волну неизвестных эмоций. Не услышав ответа на свои слова, она продолжила чуть мягче:

— Когда вы упали, мне пришлось перелезть через перегородку и оттащить вас в кровать. У вас температура, поэтому я решила поискать градусник и жаропонижающее. Наверное, вы простыли, пока собирали свою мебель на балконе, а от запаха вам стало совсем плохо.

Хакс сел за стол на кухне и посмотрел на свои руки. За последние часы он совершил много дурацких поступков: установил мебель на балконе, которой, был уверен, будет нечасто пользоваться; познакомился с соседкой, которую ненавидел за сушилку посреди кустов; поругался с ней, испытал самый мощный прилив возбуждения в своей жизни и позорно хлопнулся в обморок. А эта добрая девушка притащила его в спальню, даже на кровать — как сил-то хватило, — и теперь пыталась оказать ему помощь.

Она была странной и делала с ним самим что-то странное, потому что с того момента, как он увидел хозяйку долбанных кружевных стрингов, он уже не владел собой так, как раньше.

— Роуз, спасибо вам за заботу. Я неблагодарный человек, и вообще, очень мнительный. И неприятный. Так что, наверное, вам стоит вернуться в свою квартиру, пока я не сделал что-то ещё, что оскорбит вас или заденет.

Она посмотрела на него ну очень удивленно.

— Вообще-то, это я хотела извиниться. У меня нет права использовать ночью такие сильнопахнущие средства, и вы живое этому доказательство. Вы пострадали, так что я пыталась помочь. Извините, что нарушила границы вашего личного пространства. Надеюсь, вы чувствуете себя уже лучше.

Они помолчали, разглядывая друг друга.

— Может, измерите температуру? У вас красное лицо…

И тут Хакс рассмеялся. Ладно, он больше не будет держать зла на своего тупого шефа, который отправил его в отпуск. Благодаря ему появилась возможность познакомиться с Роуз, так что теперь у его влажных фантазий появится реальное лицо.

— Хорошо, если вы так переживаете. Может, перейдём на ты?

— Конечно.

Она улыбнулась и достала градусник. Температура и правда была, но небольшая, Хаксу выдали жаропонижающие и он послушно его выпил.

Роуз рассказала, что раньше жила в общежитии художников, где подобными производственными запахами никого не удивить, так что даже не думала, что в жилом доме с этим могут возникнуть проблемы. А ещё посоветовала больше пить воды и горячего чая с лимоном. Самого лимона в холодильнике не нашлось, и Роуз перелезла к себе за цитрусом.

— Может, обратно зайдёшь через входную дверь? — спросил Хакс, провожая её на балконе. Она улыбнулась, кивнула и исчезла в своей квартире. Через десять минут она позвонила в его дверь, и он с улыбкой запустил её.

Говорить с Роуз было приятно. Как только они прошли этап неловкости новых знакомых, а она приготовила ему кружку чая с лимоном и сахаром, они засели на кухне. Она рассказывала, что сейчас перекрашивает старый комод, который нашла на помойке и еле оттащила к себе. Поведала, как несколько лет назад пошла учиться на художника, но со временем больше увлеклась реставрацией мебели. К сожалению, у неё не хватает денег на оборудование, поэтому процесс работы очень сильно растягивается и нет возможности поставить его на поток. А после окончания художки она не нашла работу по специальности, поэтому днем работает в ресторанчике администратором. Как она была рада, когда родители помогли ей снять свою квартиру с балконом и двумя комнатами, одну она переоборудовала в мастерскую. Что она сама перекрасила все стены и решила превратить свой балкон в оранжерею. А цветы она покупает по дешевке на сайтах или задаром забирает у тех, кому они не нужны. А ещё ей нравится его квартира, потому что в ней такой минимализм, но на балконе явно не хватает живых растений.

Хакс неловко уточнил сколько ей лет, и она не особо задумываясь ответила, что недавно стукнуло двадцать два. Это вогнало его в пучину стыда и размышлений, насколько это аморально, возбуждаться от такой малышки в его почти что тридцать пять. Но в Роуз ему нравилась не только её сексуальность.

Хакс смотрел на неё и будто дышать начинал по-другому. Такая живая, настоящая, яркая. И красивая. Он чувствовал себя засохшим деревом, на которое кто-то додумался плеснуть воды. Он предложил накормить её, радуясь, что закупил продукты. Сначала Роуз отпиралась, но он был неумолим, потушил овощи с мясом и накормил её. За годы в армии и в полиции он отвык просто разговаривать, а не выпытывать из кого-то информацию. А Роуз так открыто делилась с ним своим миром, что это подкупало. Они разошлись под утро, когда небо уже окрасилось в розовый цвет, и она пообещала подобрать ему какое-нибудь растение для балкона.

Вернувшись в опустевшую кухню, Хакс впервые задумался, что рад переезду именно в эту квартиру. А потом пошёл дрочить в душ, ибо Роуз была очаровательна и возбуждающе прекрасна, но недоступна в силу своей молодости и светлого характера. Хотя умом он понимал, что разница в двенадцать лет в современном мире ничего не решает, но рядом с ней он чувствовал себя стариком и извращенцем одновременно.

*

Следующие две недели они то и дело пересекались на балконе.

Кружевные стринги никуда не делись, как и куча лифчиков. Хакс представлял, как она выглядит только в белье и думал, что за ужасная ситуация, в которой бельё девушки ты видел, а её саму нет. Загоняя свои развратные мечты поглубже, он улыбался ей, здоровался, принял в подарок горшок с очередным зеленым собратом и честно его поливал. Отпуск заканчивался, а на их счету был ещё один ужин на его кухне, несколько разговоров через балконную перегородку и одна встреча на лестничной клетке. Обычно Роуз ходила по дому в футболках и штанах, волосы заплетала в пучок, и вид у неё был простой донельзя, но очень уютный. Но когда он выходил вечером из дома в магазин, она возвращалась с работы. В узкой юбке-карандаш, белой блузке по фигуре, в туфлях на каблуках, с уложенными в строгую причёску волосами и красивым макияжем, Роуз выглядела старше, чем была. И потрясающе сексуально. Они поприветствовали друг друга на площадке, и он сразу вернулся в свою квартиру, забыв, зачем выходил. Разумеется, прямиком в душ. Кончая с её именем на губах, Хакс в который раз отправлял себя в пучину стыда.