Альтаир сильно замялся, нервно облизнув пересохшие губы. Он всегда так делал, когда собирался с мыслями.

— Не болит? — от такого вопроса Малик и сам сбился с толку, опомнившись лишь после длительной паузы.

— Ты дурак? — Малик раздражённо фыркнул. — Тебя это не касается.

Альтаир прищурился, ничего не ответив. После секундной задержки он кивнул и ушёл, не прощаясь. Малик провёл его взглядом, но довольно быстро отвернулся и двинулся вглубь библиотеки.

Кадар сидел за ровным, но довольно грубо обтёсанным столом. Вокруг него кипами стояли книги и стопки различных бумаг. Малик с огромным облегчением отпустил ворона сидеть на столе. Рядом с ним мгновенно приземлился орёл, точно верный сателлит. Кадар, казалось бы, не замечал ни брата, ни птиц, расписывая пером по бумаге. Малик вежливо закашлялся, привлекая к себе внимание.

— А, — Кадар резко встрепенулся, точно застигнутый кошкой врасплох воробей. — Нельзя же так пугать!

— Не кричи в библиотеке, — с язвительной улыбкой прошептал Малик. — Мира и покоя, братец.

— От тебя не дождёшься ни того, ни другого, — раздражённо упрекнул Кадар, опуская взгляд на бумагу, по которой расползалось блестящее чернильное пятно. — Ну вот, полюбуйся.

Малик ответил ему сдавленным смешком.

— Давай я перепишу, — Малик сел напротив, доставая из соседней стопки бумагу. Совсем рядом как нельзя кстати оказалась чернильница с пером. Кадар молча протянул ему пергамент, исписанный витиеватыми, закруглёнными символами.

— И кто его вообще писал, — тихо протянул Малик, вытаскивая из собеседника незамедлительный ответ.

— Асад, — так же приглушённо хмыкнул Кадар, слабо ухмыляясь. — Смотритель казематов.

— Странный у него почерк, — констатировал Малик, неуверенно начиная вырисовывать свои собственные, плавные и низкие символы, точно деревья, согнутые ветром. — Думаю, стоит ужасно постараться, чтоб превратить арабский в круги.

— Надеюсь, у нас не появится возможности спросить, — едва слышно ответил Кадар, привязывая письмо к лапе ворона. — Я не просил двух птиц.

— Один сам увязался, — пожал плечами Малик, отвлекаясь от сухого доклада смотрителя казематов. — Не знаю, почему. Просто не уходит.

Ворон издал тихое «кар», после чего начал шумно щёлкать клювом. Звук получался монотонный и металлический, словно лязг меча на боку во время ходьбы. Закончив щёлкать, птица принялась чистить светло-бурые перья орла, что лишь замер, не позволяя себе и головой повернуть. Даже с расстояния локтя Малик мог заметить, как сотрясается грудная клетка хищной птицы под остервенелым рокотом сердца. Кадар с недовольным видом забрал ворона прочь, и Малик почему-то ощутил, как внутри него самого обрывается нечто тонкое и едва ощутимое. Орёл явно возмутился, грозно распушив перья, но ничего предпринимать не стал. Хлопая крыльями, ворон полетел прочь из окна библиотеки с письмом, и орёл не сводил взгляда с того небольшого, вытесанного в каменной резной стене окошка.

Малик и сам смотрел туда несколько секунд, а потом заставил себя вернуться к докладу, в котором сотней слов раскрывался единый смысл — «всё тихо». К собственному удивлению, Малик был даже рад, что Асад вынужден подбирать пустые слова, чтоб не выразить ими ничего конкретного. От одной мысли о казематах в желудке у него всё скручивалось в узел, а в горле становилось так же сухо, как в ветвях верблюжьей колючки. Кадар тоже вернулся к письмам, и они молчали, поскрипыванием перьев по бумаге заставляя тишину мелко дрожать, как задетая пальцами струна.

Кажется, Кадар даже не заметил повязку на его руке. Не заметил, похоже, и Альтаира, который обычно держался от библиотеки подальше. Закончив с докладом Асада, Малик молча наблюдал за братом: как он внимательно вчитывается в тексты, с каким рвением пишет по бумаге и как задумчиво он сводит брови, когда находит непонятное слово.

— Смотри не тресни от напряжения, — шутливо бросил Малик, слегка приподнимая брови. — У тебя такой вид, будто ты военачальник перед битвой.

— Ой, да ладно тебе, — Кадар с лёгким раздражением оскалился, точно вредная собака. — Если не помогаешь, то хотя бы не мешай.

По нему было видно, что он хотел было ещё что-то договорить, но его взгляд скользнул в сторону, и Кадар изумлённо моргнул. В его глазах сверкнуло глубокое восхищение, а потому Малик сразу понял, кто стоит позади него. И это ему чертовски не нравилось.

— Малик, — ровный и даже в некоторой степени холодный голос Альтаира гулко заполнял библиотеку. Он говорил громко, совершенно не заботясь о тишине. Малик недовольно нахмурился: произносимое Альтаиром, его имя теряло всякий смысл, превращаясь в пустой звук.

— Мне сказали передать, чтоб ты шёл в комнату Дахи, — их взгляды встретились, и Малик едва заставил себя не отводить взгляд в сторону. Что-то изменилось. Что-то было не так. — Забрать некоторые вещи. Надеюсь, ты знаешь, где это.

Он ответил глубоким и медленным кивком, сбитый с толку. Альтаир продолжал смотреть на него внимательно, будто что-то ждал. Так смотрит мангуст на змею, которая забралась к нему в нору. Малик с гордым видом поднялся со скамьи.

— Знаю, — его голос даже ему самому показался удивительно злым и скрипучим.

Он отвернулся, наверняка зная, что Альтаир смотрит ему в спину. Малик шёл уверенно и равномерно, не задумываясь, выглядит ли это слишком поспешным или резким.

Комната Дахи находилась на самом дальнем углу крыла фидаинов: дверь в неё казалась такой хлипкой, словно вот-вот сорвётся с петель и рухнет на каменный пол. Малик на секунду застыл перед ней, точно обвиняемый на суде, но, заметив на себе взгляды некоторых фидаинов в коридоре, легко толкнул её рукой.

Внутри было темно — солнечный свет едва досягал углов из-за занавеса из плотной ткани. Комната оказалась абсолютно пустой. Одни лишь каменные стены да полузакрытое окно, и ничего более. Малик даже не знал, на что надеялся, когда сюда шёл. Он слегка скривился, стараясь подавить нарастающую злость. Его провели, точно малое дитя. И он доверчиво повёлся на эту глупую беспричинную уловку.

Его прервал изумлённый, резко вырванный из горла возглас, донёсшийся с улицы. Таким бывает крик птицы, которая видит, как в соседнем гнезде роется куница. Так кричат о змее, что заползла в дом. Так кричат на ребёнка, позорящего семью. Гулкий, возглас разносится по коридору и зависает в комнате, уже пустой и тёмной, выглядящей так, словно в ней никто никогда не жил. Выносить вещи начали только этим утром.

— Смотри, — возглас повторился, и ему вторили несколько десятков голосов. — Предатель.

У Малика в желудке похолодело. Он напрягся, но сдержался и вышел из комнаты Дахи спокойно, лишь с некоторым интересом в глазах — так, чтоб никто не окрестил его нелюдимым, но и не смел называть трусом или дураком. В мыслях у него рокотало страшное, но знакомое слово.

Малик быстро потеснил фидаинов прочь от окна, которое они окружили, точно стервятники. Они податливо пропустили его, несмотря на то, что он был явно ниже их по рангу. Наверное, просто не хотели нарываться на ссору. Малик выглянул из окна, и ветер завыл у него в ушах, точно изголодавшаяся собака. Обтёсанный давным-давно камень уперся ему в рёбра, обдавая их жутким, нарастающим холодом. Непоколебимый камень давил так, что у него к горлу подобрался горький комок, но Малик заставил себя сосредоточиться только на том, что происходило во внутреннем дворе, около тренировочного круга. А происходило там многое.

Во дворе собралась толпа народу, они создали неровный круг около места для тренировок. Среди пыли и песка Малик отчётливо видел двоих: один был высоким, в белом одеянии, досягавшем едва ли не щиколоток, а второго он сразу узнал — Альтаир двигался вдоль изогнутых бортов тренировочного круга, выверенными движениями бредя по кругу, вынуждая противника делать то же самое. Человек, которого Малик не узнал, двигался рвано, но выверено. В голове у Малика всё смешалось: кого-то из этих двух точно назвали предателем, это было и дураку понятно, но кого именно — этот вопрос был сложнее.