Получив в ответ утвердительный кивок, он выглянул из кухни в общий зал. Оттуда доносилась музыка: переливчатая, дополняющаяся множественными тихими звуками. Альтаир осторожно осмотрелся из-за дверей. Никто из богатых гостей не обратил на него внимания, но Малика он не нашёл. Раздосадовано фыркнув, он так и не осмелился выйти в зал: вид у него неплохо подходил для охоты, но точно не для званого вечера, даже если этот вечер устроили в полдень. Он нетерпеливо нахмурился и осмотрелся по сторонам. Удостоверившись, что пока никто не замечает его, Альтаир подхватил первый попавшийся поднос с вином и вышел за дверь. В зале на него тоже особо не смотрели, а, может, просто не подавали виду.
Альтаир заметил Малика случайно, всего лишь краем глаза. Он сидел среди других музыкантов, едва приметный внешне, но ужасно узнаваемый по резким завываниям кеманчи. Малик играл неплохо, но слишком агрессивно, пусть и с видом истинного виртуоза. Альтаир мог поклясться, что с семи шагов видел, как от гордости у Малика дрожали полуопущенные веки.
— Тебе лишь бы хвастаться, — фыркнул Альтаир про себя, чтоб никто не слышал.
Кеманча судорожно взвыла, когда Малик провёл по её струнам в последний раз. Вместе с ней замолкли и остальные инструменты. Какой-то краткий миг дрожащее в воздухе эхо музыки вознеслось к высокому потолку, но было сразу же заглушено аплодисментами. Малик от такого словно засиял и отвесил вежливый поклон. Альтаир скептически выгнул бровь, внимательно наблюдая за новоиспечённым музыкантом. Гости в зале перестали аплодировать, и музыка возобновилась, но намного тише и спокойнее. Малик и ещё некоторые музыканты вышли на задний двор. Альтаир мигом оставил свой поднос где-то на столе и незаметно прошмыгнул прочь из зала.
Малик сидел на одном из ящиков неподалёку от двери на кухню и когда он увидел Альтаира, то ничуть не удивился, разве что недовольно свёл брови. Орёл, которого совсем недавно отправили с лентой, расположился на том же ящике, без особого интереса вычищая перья.
— Неплохо играешь, — усмехнулся Альтаир, подходя ближе. — Может, и мне что-то сыграешь?
Малик тяжело вздохнул, закатив глаза.
— А ты мне что, заплатишь? — он скептически выгнул бровь. Альтаир в ответ фыркнул, но промолчал.
— Мог бы просто сказать нет, — сказал он, когда молчать было бы уже невежливо. Напряжённая тишина явилась снова, ещё сильнее и хуже предыдущей.
— Наконец-то вернёмся в Масиаф, — Альтаир потянулся и устало вздохнул.
— Вернёмся, — согласно кивнул Малик, но без особого энтузиазма в голосе. — Только давай пока подождём. Совсем немного.
Его голос звучал тихо, как-то непривычно неуверенно и грустно. Альтаир не ответил, сбитый с толку такой переменой в собеседнике. Орёл, до этого сидевший молча, хрипло засипел, нарушая тишину и требуя к себе внимания. Малик осторожно погладил его по спине, продолжая смотреть куда-то вниз, в одну точку. Альтаиру ужасно хотелось уйти, но он заставил себя молча ждать, пока собеседник придет в себя: из одного лишь уважения. Подобного с Маликом никогда не бывало, и, если быть честным до конца, Альтаир не знал, что ему следует делать. Молчание длилось не так уж долго. Он поднялся на ноги и слегка потянулся. Его лицо по-прежнему оставалось осунувшимся от усталости, да и в целом выглядел он не лучше мертвеца, но он всё равно смог вымучить из себя кривоватую и нескладную улыбку.
— Ладно, теперь пойдём, — Малик слегка склонил голову набок, не переставая криво улыбаться. Альтаир согласно кивнул и вернулся к лошади. Журавля около седла уже не было.
========== Часть 9 ==========
Комната была погружена во мрак. Тёмный и непроглядный, он, словно смола, окутал всё вокруг. Воздух здесь был чрезмерно тёплым и неприятно лился в лёгкие, нагреваясь там ещё больше. Дышать было практически нечем. Мрак в комнате бурлил и заходился рябью, отчего начиналось казаться, что ты надёжно скован в клетке. Малик медленно вдохнул, и от этого у него резко закружилась голова. В лихорадочном тепле явственно не хватало чистого воздуха — только отчётливый запах крови. Малик облизнул высохшие губы, металлический привкус только усилился. Каждый звук исчез, словно он моментально потерял слух. Руки досаждающе выли от усталости, будто кто-то влил ему в кости свинец. Он насилу пошевелил онемевшими пальцами, и нечто железное упало на пол. Неизвестно откуда появилась полоса белого, режущего глаза света, очерченная точными линиями.
Свет отчётливо обозначал очертания железной ножки кеманчи, которую Малик лихорадочно выломал, едва не сломав остальной инструмент. От новообразовавшегося источника освещения не было никакого проку: белая полоса света не рассеивалась и не выходила за обозначенные рамки, словно нарисованная на холсте неумелым художником.
Малик тяжело опустился на колени, ведомый одним лишь чувством усталости. Он медленно вздохнул, опустив голову. Он по-прежнему не слышал ничего, кроме собственного сердцебиения, звучащего подобно перезвону огромного колокола посреди бела дня. Запах крови усилился настолько, что выдержать его стало невозможно. Он выставил руки вперёд, под белесый обрывок странного света, чтоб лучше их рассмотреть. Поначалу его собственные очертания невыносимо рябили, но спустя пару секунд стали плотнее. Комната медленно залилась тускло-красным светом, помечавшим лишь смутные очертания предметов. Руки Малика были липкими от крови, и даже рукава вымокли и прилипли к коже. Он резко отдёрнулся от белого света, но тёмно-красное, едва отличимое освещение никуда не исчезло, а лишь усилилось.
Малик затравленно осмотрелся по сторонам: тени в комнате размывались и медленно двигались, точно лениво ползущие змеи. Где-то совсем рядом зажужжала муха, но очень быстро её гудение стихло, а после и совсем исчезло. Внезапно повеяло холодом, и Малик поёжился, содрогаясь от появившихся мурашек. Красный свет в комнате начал крепчать и становиться ярче. Предметы вокруг становились отчётливей, и вскоре Малик смог различить большой европейский стол, пару стульев и кровать в углу. На полу лежал старый потрёпанный ковёр, довольно маленький и пыльный. В краснеющем мраке, что засел в дальних углах, началось движение. Малик хотел было подняться или хотя бы подобрать ножку кеманчи для самозащиты, но ни руки, ни ноги не хотели слушаться.
Комната заполнилась гортанным, низким рычанием, напоминавшим угрожающий рык бешеной собаки. Малик попытался сделать вдох, но пустой и горячий воздух только обжёг ему лёгкие. Из бездонной темноты медленно вышло нечто, напоминающее изуродованного волка, лязгая когтями по деревянному полу. Его серая шесть встала дыбом на загривке, из обнажённой, лишённой кожи пасти капала вязкая кровь. Морда у него была большой и обглоданной, истерзанной чьими-то когтями и зубами. На тле кровавого месива особенно выделялись белые и острые зубы. Волк — или его подобие — медленно перебирал лапами, прожигая Малика голодным взглядом хищных жёлтых глаз. Малик всё ещё не мог сдвинуться с места, парализованный резко накатившим ужасом. Волк не спешил бросаться, изучая обездвиженную жертву. В его горящих гневом глазах смутно угадывалось нечто знакомое. С такой неистовой злостью мог смотреть разве что человек. Волк снова зарычал и бросился вперёд, распахивая чёрную, обезображенную пасть.
Малик проснулся от собственного крика. Он никак не мог перестать дрожать. Все в комнате сразу же проснулись и всполошились. Малик поспешно состроил спокойное выражение лица, в то время как его сердце норовило выломать рёбра. Самым первым всполошился Кадар.
— Малик, что случилось? — спросил он, не скрывая обеспокоенности, но всё ещё тихо.
— Ничего, — небрежно отмахнулся Малик, стараясь сохранять ровный тон голоса. — Просто кошмар приснился.
— Вы бы тише были, — в тишине комнаты раздался голос Саида. — Стража, думаю, уже идёт.
В подтверждение его словам в ветхую деревянную дверь постучали, и Кадар поспешно открыл её. Малик приподнялся на тюфяке и подался вперёд: в комнату вошёл стражник и осмотрелся по сторонам. В глазах у него застыл немой вопрос, а рука инстинктивно потянулась к мечу, покоящемуся в ножнах на левом бедре. Не увидев ничего подозрительного, он слегка успокоился, но руку убирать не спешил. Саид, не поднимаясь с постели, начал кратко изъяснять произошедший переполох, но Малик его уже не слушал. Стражник очень быстро ушёл, удовлетворённый ответом. Саида стража уважала: его в ученичестве почти сразу определили работать в казематах, так что все в Ордене невольно его побаивались. Не каждый день встречаешься с тем, кому определено уничтожать любого неугодного господину брата. От таких мыслей Малик содрогнулся.
