— Вам тоже, — небрежно ответил он, без особого энтузиазма осматривая полупустую кухню.

— Камиль ушёл, — даи выпрямился, и в образовавшейся тишине у него неприятно хрустнули колени. — Сказал, что перевязка сегодня на тебе.

Малик в ответ на это лишь обречённо вздохнул. Абхаглу заметил его разочарование, а потому добавил:

— Не печалься так, — он слабо улыбнулся и худыми плечами. — Все мы начинали с дрянной работы.

Малик понятливо кивнул и вышел обратно в коридор, поспешным и равномерным шагом направляясь в ту самую комнату, из которой вчера так спешно ушёл. Ему оставалось лишь надеяться, что Альтаир не спятил окончательно. К удивлению Малика, он не спал: лишь сидел на кровати, о чём-то думая, но как только Малик зашёл в комнату, Альтаир слегка выпрямился, устремляя на него внимательный взгляд.

— Тебе уже лучше? — Малик закрыл за собой дверь и направился к столу около кровати, где лежали мотки корпии. Он мог поклясться, что в воздухе до сих пор чувствовался дурманящий дым.

— Нет, — обречённо протянул Альтаир, с горечью ухмыляясь. — За пару дней лучше не станет.

Малик замолчал, рассматривая корпию на столе, и ответил лишь когда молчать было бы крайне невежливо:

— И то правда, — он окончательно затих, покосившись на Альтаира. — Странно, что ты вообще умудрился так забросить рану. Долго она, наверное, гнила.

Альтаир напряжённо поджал губы, ясно улавливая в тоне собеседника скрытый вопрос, ведущий ко вполне недвусмысленному упрёку. Малик промолчал, решив не продолжать свою речь, избавляя их обоих от лишних тревог. Он сел рядом с кроватью, на старый табурет, и принялся медленно снимать перевязку. Говорить о вчерашнем совершенно не хотелось. Чем больше Малик разматывал корпию, прикрывающую рану Альтаира, тем больше гноя виднелось на ткани. Он слегка скривился в отвращении, когда грязная и вымокшая корпия упала на пол, точно кожа, сброшенная змеёй. Его взгляд в очередной раз скользнул по лицу Альтаира, остановившись на раннее разбитой губе. Альтаир повернулся в сторону, нахмурив брови.

— Я бы хотел извиниться, — небрежно бросил Малик. Зародилась напряжённая тишина. — За то, что сказал. Да и ударил тебя.

Малику не хотелось поднимать эту тему: не хотел он вспоминать, как узнал о смерти Дахи, как получил в свою сторону лишь неоправданные обвинения, и как его гнев перерос в минутную драку. Малик до сих пор злился, и вину свою признавать не особо хотел, но всё же стоило как можно быстрее оставить этот случай позади, чтоб в дальнейшем он никому не помешал. Альтаир сдавленно хмыкнул, задумавшись.

— Извинения приняты, — он повернулся к собеседнику и самодовольно ухмыльнулся. Малик нахмурился, намекая, что не против услышать и встречные слова раскаяния. Альтаир мгновенно убрал ухмылку с лица и помрачнел. — И ты меня прости.

Малик выдохнул с заметным облегчением — хоть какой-то вопрос решился. Он потянулся к мокрой тряпке, что сиротливо покоилась на дне бадьи с водой, стоявшей около кровати. С тёмного и плотного куска ткани, напоминающего тонущего котёнка, сразу же потекла вода, но Малик не придал этому особого внимания. Он не придал значения даже тому, что вода оказалась на кровати: не ему ведь там лежать, а Альтаир ничего не ответил, отвернувшись в сторону. Он лишь изредка приглушённо шипел: едва зажившая, воспалившаяся рана выглядела ужасно, а болела, наверное, ещё хуже.

— Угораздило же тебя, — привычно заворчал Малик, оттирая с бока Альтаира запекшуюся кровь. К его удивлению, последний только согласно хмыкнул, устало прикрыв глаза.

— С Хавсой как-то нехорошо получилось, — тяжело вздохнул Малик, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.

— Да, — Альтаир покосился на него до ужаса безразличным взглядом.

Малику от этого стало не по себе, и он слегка отвернулся, разматывая чистую корпию, думая лишь о том, как бы поскорее закончить с перевязкой и уйти прочь из этой проклятой комнаты. Альтаир молчал, с задумчивым видом глядя в одну точку. В образовавшемся молчании Малик отчётливо слышал, как скреблись наверху мыши, и как Абхаглу разговаривает с кем-то, но самого разговора ему было не разобрать. Он покосился на Альтаира, глядящего в стену: брови у него были сведены, а губы сжаты в линию, значит, рана доставляла ему невыносимую боль. Оно, конечно, немудрено, но уточнять об этом лишний раз Малику не хотелось. В ином случае он бы не упустил шанс упрекнуть Альтаира и задеть его слишком уж высокую гордость, но сейчас ему вообще разговаривать не хотелось. Туго завязав бинты, Малик молча поднялся со стула и вышел, даже не прощаясь.

========== Часть 8 ==========

Тяжёлый белоплечий орёл растерянно повертел головой и уставился на Альтаира немигающим взглядом тёмно-жёлтых глаз. Птица была крупной, а потому держать её ему надоело ещё в первую минуту: даже грубая перчатка не могла уберечь его от впившихся в руку тёмных когтей. Орёл пару раз моргнул и щёлкнул массивным клювом. Альтаиру не очень нравилась идея того, что он вынужден быть сокольничим на охоте цели, но Камиль уверил его, что иного шанса не будет. Охота не задалась с самого начала: журавли, прилетевшие на зимовку, обосновались у небольшого озерца в чистой равнине и могли завидеть охотника ещё раньше, чем он подойдёт на расстояние выстрела.

Вымученно вздохнув, Альтаир покосился на одного из немногочисленных охотников — он же и являлся Рекхертом, их целью. Если признаться честно, то Альтаир ожидал увидеть кого-то постарше. Рекхерт оказался не старше Дахи, и внешность у него была такая, словно он не торговец-меценат, а бывалый главнокомандующий. Внимательным и прищуренным взглядом Рекхерт рассматривал пару-тройку расплывчатых светлых фигур, что склонили к воде головы на длинных шеях. Это были то ли цапли, то ли журавли, Альтаир не удосуживался уточнить. Лошадь Рекхерта была тяжеловозной, с неподдельным азартом в глазах. Она с нетерпением переминалась с ноги на ногу, тревожно сотрясая тяжёлой головой. Такие лошади привыкли носиться на полях битв, перемалывая копытами кости, а не торчать под палящим солнцем в бездействии. Альтаир едва слышно цокнул языком: такой лошади нечего зря пропадать ради прихотей зазнавшегося богача. Ровным счётом, как и ему самому.

Орёл снова завертел головой и хрипло засипел, неопределённо хлопая крыльями. Альтаир вытянул устало ноющую руку перед собой, орёл начал тревожно переминаться с лапы на лапу, только сильнее цепляясь ему в руку большими когтями. Проклятая птица норовила впиться в кого-то всем, чем можно, ещё и глаза ему никто не закрыл, а потому орёл реагировал на малейший шорох. Когда назойливое пернатое подуспокоилось, Альтаир уловил на себе косой взгляд Рекхерта. Он повернулся обратно к журавлям и сделал плавный жест рукой, предназначенные Альтаиру.

— Пусти птицу, — его низкий голос звучал удивительно твёрдо.

Альтаир коротко взглянул на птицу. Орёл громко взвизгнул, журавли насторожённо выпрямились и взмыли в небо, расправив широкие чёрные крылья. Орёл следил за ними взглядом всего секунду, а потом Альтаир сделал плавное движение рукой, и орёл взлетел вверх, поспешно отдаляясь, превращаясь в едва отличимую точку в небе. Альтаир прищурился: журавль, несомненно, не сможет отбиться от орла. Полетели белые и тёмные перья, небо заполнилось щёлканьем клювов и птичьими криками. Остальные журавли и не думали помочь, скрываясь в стороне горизонта. Рекхерт пришпорил лошадь, и тяжеловоз громко заржал, приподнимаясь на дыбы. Грузно опустившись на крепкие копыта, лошадь рванула в галоп, стараясь приблизиться к месту птичьего сражения. Альтаир поспешно запрыгнул в седло своей вороной лошади и отправился следом, но явно не выражал такой же заинтересованности в происходящем, как остальные охотники. Через некоторое время журавль, окончательно подбитый, полетел камнем вниз, безуспешно пытаясь хлопать единственным уцелевшим крылом. Орёл описал полукруг и спустился к добыче, почти на самый край земли у озера. Придерживая ещё трепыхающегося журавля когтями, он гордо распушил перья.