Дахи утвердительно кивнул, кратко вздыхая и поднимаясь из-за стола.

— Рассказывать будешь мне, — фидаин мрачно кивнул, забирая со стола миски. Малик только сейчас понял, что все трое не притронулись лишь к рыбе, которую принесла Хавса.

— Что, Малик, — Альтаир слабо ткнул ему локтём в бок. — Нашёл себе невесту?

— Ха-ха, очень смешно, — осклабился Малик так саркастично, как только мог. — Может, я тебе подружку ищу.

Альтаир замялся, стремительно мрачнея. Малик обернулся в сторону кухни, проверяя, не слушает ли их Дахи. Удостоверившись, что фидаин занят посудой, он повернулся обратно к собеседнику и с огромной долей хитрости ухмыльнулся.

— Только не говори, что она тебе нравится, — сдавленно прошептал Малик, сразу же переставая ухмыляться. — Ты хоть понимаешь, что тебе будет?

Альтаир молча побледнел, точно мел.

— Конечно нет, — он насилу мотнул головой.

— Ты в курсе, что это был риторический вопрос? — Малик обречённо вздохнул. Он хотел ещё много чего сказать, но Дахи быстро вернулся с кухни.

— Всё, живо спать, — фидаин неспешно начал тушить все свечи. Второй раз повторять ему никогда не приходилось. Малик и Альтаир располагались отдельно от Дахи, но их комнаты находились через стенку, потому оба подмастерья молчали, пусть им обоим явно хотелось многое сказать. Лишь когда все свечи были потушены, а шум в доме сменился звуками с улицы, Малик тяжело вздохнул, обозначая начало разговора.

— Ничего хорошего из этого не получится, — Малик нахмурился, пусть его собеседник и не видел этого.

— Это моё дело, ладно? — огрызнулся Альтаир в ответ, точно разозлённая дворняга.

— Нет, не твоё, — Малик едва сдерживался, чтоб не повысить голос. — Это прямое нарушение правил Ордена. Если кто-то узнает, то тебя наверняка убьют.

— Тогда держи язык за зубами, — сердито вздохнул Альтаир. — Не понимаю, почему ты вообще так волнуешься. Тебя в любом случае это никак не коснётся.

Малик сжал губы в прямую линию, не находясь с ответом.

— Тебе же лучше, если меня убьют, — с плохо скрытым презрением фыркнул Альтаир. — Не так ли, брат?

Он с нажимом выделил последнее слово, прерывая на корню любые возражения собеседника и обозначая конец обсуждения. Малик отвернулся к стене с мрачным видом хмурясь. Его руки мелко дрожали: то ли от холода, ворвавшегося в комнату через распахнутое окно, то ли от злости, что обжигающим огнём разгоралась, вылизывая острыми языками лёгкие, горьким комком дыма клубясь в горле, заставляя крепко стиснуть зубы. Постепенно злость переросла в тлеющую обиду, тяжким грузом оседая где-то внутри, призывая ко сну.

Малик проснулся рано, но дома всё равно никого не застал. Он длительное время лежал неподвижно, глядя в потолок, к которому никак не мог привыкнуть. Шум с улицы превратился в привычный монотонный гул, давил на голову, путал и без того смешанные мысли. Едва заставив себя подняться и переодеться, Малик, едва не клюя носом, выглянул в окно: солнце едва оторвалось от горизонта, заливая небо медово-оранжевым. Спешить к Хавсе Малик совершенно не собирался — ему когда-то говорили, что женщины в любом возрасте собираются ужасно долго, так пусть он слегка опоздает, но не будет вынужден стоять на улице, ожидая проводницу. Ранним утром к ним в дом обычно никто не ломился, а по воскресеньям и вовсе было затишье: весь город знал, что в этот день они посещали церковь. Потому Малик полноценно наслаждался тишиной и одиночеством, предоставленный лишь самому себе.

Окончательно проснувшись, он ощутил почти физический укол обиды, что до этого момента смиренно молчала, дожидаясь самого неподходящего момента, чтоб нанести подлый удар. Малик замер посреди общей комнаты со сведёнными в смутном недоумении бровями. Сколько бы он ни размышлял, а опознать причину никак не мог — он вполне привык к заносчивости Альтаира, пусть она и оставалась раздражающей. Они ссорились и раньше, проведя несчётное количество перепалок и споров, нередко заканчивавшихся плохо. Теперь же раннее привычные ссоры были тяжёлыми, напрочь выбивающими из колеи, но не прекращающими повторяться от разговора к разговору, лишь усиливая давящие и тянущие ощущения обиды и злости.

Малик сердито мотнул головой, словно это могло помочь ему избавиться от надоедливых мыслей. В последний раз проверив, заперты ли все окна и двери, он вышел на улицу, закрывая входную дверь на ключ, и наскоро бросил его в подсумок, медленным шагом продвигаясь вдоль улицы. Дом Хавсы был довольно близко, всего-то в полусотне шагов, искривлённый и серый, напоминая покорёженную клетку. Хавса, к удивлению Малика, ждала его около дверей собственного дома. Завидев его, она мигом подошла к нему, с уставшей, но приветливой улыбкой, застывшей на лице. Было видно, что улыбаться ей приходилось нечасто.

— Ты долго, — выдохнула она, не сводя с него внимательного взгляда.

— Прошу прощения, — Малик коротко кивнул, стараясь выглядеть как можно более виновато.

— Ой, да не стоит, — Хавса сразу же замялась, сбитая с толку. — Можешь обращаться ко мне по имени. Я же не дворянка.

Малик склонил голову набок, точно недоумевающая собака.

— Ладно, — покорно кивнул он.

Хавса помолчала некоторое время, неловко переминаясь с ноги на ногу, но потом задумчиво нахмурилась.

— Пойдём, тогда уж, покажу тебе кое-что, — она двинулась вперёд по улице, а Малик молча последовал за ней.

— Твой отец состоит в торговой общине, верно? — внезапно спросил он, отчего девочка на секунду замерла на месте.

— Да, — кивнула она, обернувшись к собеседнику через плечо. — Не то, чтоб он был особо богатым, но он довольно много работает, так что есть на что жить.

— А ты знаешь кого-то оттуда? — Малик решил начать издалека, чтоб наверняка заговорить собеседнице зубы.

— Не очень, — девочка продолжала идти вперёд, растягивая предложения. — Помню, отец пытался рассказать мне что-то о главе общины. Не помню, как его звали. Рейнхерт? Рикерт?

Малику очень хотелось подсказать ей правильное имя, но в таком случае он бы рисковал оказаться раскрытым, а потому старательно молчал, стиснув зубы.

— А, точно, — победно воскликнула Хавса, когда они заходили в один из многочисленных поворотов. — Рекхерт. Он довольно влиятелен в Мадинааре.

Малик нахмурился, едва слышно вздыхая: это он и без неё прекрасно знал.

— А ты когда-нибудь его видела? — он уже сотню раз успел пожалеть, что предложил гулять по городу. Хавса, кажется, сделала вид, что не услышала, продолжая идти в неизвестном направлении, петляя полупустыми улочками. Спустя некоторое время, его проводница вспомнила о прозвучавшем раннее вопросе.

— Всего раз, — её голос стал намного более печальным. — Но очень давно, он появился в общине с сыном. И больше я их не видела.

Они направлялись куда-то за город, отчего Малику резко стало не по себе. В образовавшейся тишине при каждом его шаге едва слышно позвякивал нож на поясе.

— А тебе зачем это знать? — голос Хавсы стал звучать слишком безразличным и пустым.

Она остановилась посреди холма, уперев руки в бока и глядя куда-то вдаль.

— Просто интересуюсь, — с видом самой невинности ответил он, доброжелательно улыбаясь, пусть его собеседница и не видела этого. — Раньше мой отец тоже торговал. Ну, знаешь, вазами. Мне вечно приходилось их расписывать.

— Да, понимаю, — теперь тревога из голоса Хавсы напрочь исчезла. — Мне тоже раньше приходилось помогать отцу. Вон, смотри!

Она вытянула руку, указывая куда-то вперёд. Малик повернулся в указанную сторону и не увидел ничего, кроме самых обычных руин, что лежали посреди поля, точно разбросанные вокруг обглоданные кости. Он видел подобные руины, поросшие мхом и высокой травой, около Масиафа, так что эти останки мёртвых зданий никак не удивили его. Хавса же, напротив, была заворожена ими и рассматривала их с таким видом, с каким дети разглядывают нечто неизведанное для себя.

— Вау, впечатляет, — протянул Малик, стараясь добавить в слова восхищение, но вышло всё равно натянуто.