— Ты не понимаешь, с чем сражаешься! — крикнул он в какой-то момент.

— Это ты не помнишь, почему я сражаюсь, — ответила она.

Он отпрыгнул от неё и встал, балансируя, на вершине огромного поросшего мхом камня. Она тоже остановилась, выбирая позицию.

— Я как раз помню! — прокричал он. — Я всё помню, поэтому знаю, что всё это бессмысленно!

Она выжидала, и он рванулся обратно к ней, поняв, что она не собирается нападать из невыгодной позиции. Он атаковал быстро и яростно, гораздо стремительнее, чем в прошлый их бой, но Тора тоже стала быстрей, она уклонялась, скользила вокруг, нападала в ответ и их клинки высекали молнии, сцепляясь друг с другом.

— Ты сбежала, — процедил он. — Ты не видела их настоящей силы. А я видел! Если тебя не убеждает уже то, что они уничтожили Орден.

— Но мы выжили, — ответила она. — Меня это убеждает.

Теперь она оттолкнула его, он отлетел на несколько метров, упал, но тут же крутанулся вокруг себя, проведя борозду клинком в каменистой почве, и поднялся на одно колено, широко раскинув руки и глядя на неё исподлобья. Они оба тяжело дышали и начинали понимать, что, как и в прошлый раз, бой идёт до ошибки, и в этот раз они равны.

— В чём, джедай? — спросил он. — В том, что их можно победить?

— В том, что никто не может победить, — ответила она. — Не так.

— Ааа, — насмешливо протянул он, — философия твоего мастера?

— Да, — легко согласилась она. — И моя.

— Философия проигравших, — презрительно бросил он, поднялся в полный рост и крутанул меч в руке, направив клинок на неё. — И мертвецов.

Она глубоко вдохнула, когда он сорвался с места, и мир на мгновение замер, а потом она двинулась вместе с миром. «Иногда надежда идёт рука об руку со страхом, — говорил мастер. — Надежда — это прекрасно, но временами она только мешает. Ты надеешься — и в то же время боишься, что надежды могут не оправдаться. Отбрось и то, и другое. Не бойся и не надейся. Иногда тебе нужно быть в полной пустоте, чтобы просто принять то, что происходит». И не было ни надежды, ни страха. Она больше не видела инквизитора, его образ размылся, и осталось только движение Силы, только пустота. Она закрыла глаза. Волк на гребне горы царапнул когтем по камню и дёрнул хвостом. Ястреб в небе взмахнул крыльями, ловя поток, и снова поплыл, замерев. Слабый порыв ветра коснулся её кожи, кто-то будто шепнул ей в ухо настоящее имя её врага, и она поняла, как в прошлый раз: сейчас. И на выдохе скользнула вниз, в сторону, и нанесла удар.

Тора поднялась и повернулась к инквизитору, уже зная, что увидит. Он замер— а потом красные клинки погасли, и он тяжело упал на колени, прижимая ладонь свободной руки к груди, покачнулся и выронил меч. Тора убрала клинок и опустилась на землю перед своим врагом.

— Ты и правда больше не падаван, — хрипло сказал он.

— Мне жаль, что всё выходит вот так, — ответила Тора.

— Ни черта тебе не жаль, — устало возразил он. — Ты делаешь то, что решила. Давай, закончи, твоего кодекса уже нет.

Он прижал вторую руку к груди, хрипло втянул воздух и посмотрел ей в глаза.

— Убивая — джедай убивает и себя, — тихо сказал он, и Тора даже больше, чем самим словам, поразилась тому, что в них не было ни злости, ни презрения, которых она ожидала — только горечь. — Пусть философия твоего мастера станет для меня последним утешением. Тора Веторана, рыцарь джедай.

Он снова покачнулся, и мгновение она колебалась, растерянная, а потом отбросила сомнения, скользнула вперёд и подхватила его на руки, не дав упасть. Он привалился к ней, и она положила свою ладонь поверх его, сильнее зажимая рану.

— Нет, — ответила она. — Я не для этого здесь.

========== 7. Храм джедаев ==========

Теперь Тора знала, какой выбор сделал мастер Зиндо в последний день старого мира: он отказался выбирать. Между ней и теми, кто три года шёл за ним, между их жизнями и своей, между всеми жизнями и всеми смертями. Он прыгнул в пропасть, оставив надежды и страхи, сохранив только ясность и веру — в Визту и даже в тех, кто убил его. В сотнях световых и десятке обычных лет от коммандера Зеда Тора поняла то, что клон понял давно: их мастер и генерал никогда не выбирал между ними. Годы войны не смогли сделать с ним того, на что с другими уходили считанные месяцы — не сделали из него солдата. Не научили сражаться за свою жизнь, повинуясь инстинктам, видеть вокруг только союзника и врага, искать только победы, признавая как альтернативу только поражение. И если было во всём том, чему он её учил, самое важное — то именно этот, последний урок, данный им в день своей гибели. И теперь, заглянув в глаза своего врага, она увидела не смерть, не победу и не поражение. Посмотри на меня, говорил он. Посмотри на меня, Тора Веторана, рыцарь-джедай, и узнай, кто я.

Смысл никогда не был в том, чтобы отворачиваться, говорил мастер. Не в том, чтобы игнорировать эмоции и чувства, свои или чужие. Контролировать их в себе, да, потому что мы не можем иначе, мы ходим по слишком тонкому льду, сохраняя открытость Силе, обостряя наше восприятие — и при этом обладая огромной мощью. Смысл в открытости, в том, чтобы понимать, принимать, видеть и чувствовать так глубоко, как это возможно, и делать выбор, осознанный. Не потому, что тебя ничего не трогает, а именно потому, что ты понимаешь так много, как можешь, и видишь ясно. Посмотри на себя. Посмотри на тех, кто рядом с тобой. И посмотри на своего врага. Врага, который назвал тебя твоим нынешним именем, хотя так гордился тем, что узнал старое. Который потерял страх, заглянув в глаза смерти. И ты увидишь ещё одного выжившего падавана, мальчика с таким длинным именем, что духи тёмных ветров унесли его с собой и назвали своим, и он забыл, кем был до того, и сражался во имя тех, кто не оставил ему ничего, кроме страха, и ради того, чтобы заглушить этот страх, а потеряв его — обрёл свободу. Он ошибался, когда говорил, что ей не жаль — она сожалела о том, что им приходится сражаться, и ещё больше о том, что ей придётся убить его, уже побеждённого, нарушив Кодекс, или оставить медленно умирать здесь, рискуя, что он всё же выживет и вернётся за ними. Но сейчас она сожалела не о возможных решениях, не о жизни в череде жизней, она жалела его, потому что выживший падаван, девочка с открытым сердцем, смотрела в глаза своего врага и видела в них: посмотри на меня. Посмотри и узнай меня. Прикоснись к моему сердцу и прими тот ужас, что я пережил, тот страх и ту ненависть, что толкают меня вперёд. И кому, если не джедаю, могу я оставить всё это? Кто, если не джедай, может разделить это? Он был прав, она не знала того, что знал он. И не ей судить того, кто пришёл за ней и её падаваном. Она не для этого здесь — теперь, наконец, она понимала.

Инквизитор откинул голову Торе на плечо и удивлённо заглянул ей в глаза. Без ненависти и страха, словно ему нечего было больше делить с ней, словно всё закончилось, и больше ничего не имело значения, и это принесло ему только покой. Она сжала его пальцы и быстро заговорила:

— Ты чувствуешь, как что-то меняется. Колебания Силы, ты тоже их чувствуешь, я знаю.

Он не отвечал, но и не возражал, только медленно моргнул и вздохнул, но ей этого было достаточно: конечно, он чувствовал. Пусть иначе, с другой стороны Силы, но он ощущал её движение так же хорошо, как джедай.

— Ты знаешь, что их власть не будет вечной, — сказала она, — понимаешь, верно ведь? Равновесие нарушено, и всё должно снова сдвинуться с места. Может, то, что мы чувствуем, и есть начало.

— Что ты хочешь сказать? — наконец спросил он.

— Всегда есть выход.

Он покривил ртом и собрался что-то ответить, но она поторопилась продолжить.

— Ты можешь изменить всё. Можешь вернуться. Да, да, ты прав, я не была на твоём месте, но и ты на моём не был, поверь, их власть не безгранична. Любой из нас мог бы оказаться на месте другого, но мы оба там, где мы есть. И вот мы оба здесь. И ты больше не один, я не оставлю тебя одного.