И конечно же, она одета в красное платье. Я отправил ей домой более дюжины платьев, а она выбрала тот же цвет, что означает её имя. Оно бросает вызов. Длинный шелковый материал обтекает каждый шаг, что она делает, придавая платью ощущение мягкости и романтики. Её волосы волнами струятся по спине, как и всегда, и усыпанное бриллиантами ожерелье сверкает на её шее, добавляя налёт драматизма её ангельским чертам лица. Я восхищаюсь её изящным силуэтом ещё несколько секунд, прежде чем, наконец, подхожу к ней.

— Ты выглядишь восхитительно, — приветствую её поцелуем в нежные губы. Губы, которые так жажду.

— Спасибо, — улыбается она, и вся комната озаряется. — За платье, причёску и макияж. За всё.

— Пойдём, — я беру её под нежную руку. — Позволь мне всё показать тебе.

Я веду её в главную столовую особняка. Помещение украшено цветами и воздушными шарами в оттенках красного, белого и синего — цвета Америки. Свечи мерцают на столе, добавляя мягкий контраст чрезмерно украшенному пространству. Я подвожу её к бару, и официант открывает бутылку шампанского. Оно пузырится, пока его разливают, и я вручаю ей бокал.

— За нас, — произношу я, слегка чокаясь своим бокалом с её.

— За нас, — тон её голоса смягчился из-за выпитого глотка пузырящейся жидкости.

Мы наслаждаемся компанией друг друга, когда мой отец подходит с одной из наших сигар, зажатой между его губ. Я вижу, как напрягается её тело, когда он приближается к нам.

— Ну привет, сын, — приветствует он меня, сильно хлопнув по спине. — Мне было интересно, когда же ты спустишься. — Я дарю ему взгляд, который говорит ему отвалить. — А ты не собираешься представить меня своей маленькой подружке? — быстро становится понятно — он не планирует уходить.

Я вздыхаю.

— Папа, это — Скарлетт. Женщина, о которой я тебе рассказывал, — я одариваю его многозначительным взглядом. — Скарлетт, это мой отец Джеймс Беллами. — Он протягивает в ответ руку, когда она протягивает свою, и подносит к губам, и я немедленно перехожу в защитный режим.

— Так приятно наконец-то познакомится с Вами, Скарлетт, — мурлычет он напротив её пальцев. — Вы не возражаете, если я ненадолго одолжу у Вас Бью? — я вижу, как она считывает выражение его лица, его эмоции... каждое слово. — Мы с мужчинами собирались выкурить по сигаре, прежде чем все приедут и это будет уже не то без героя дня.

Она внимательно смотрит на него, прежде чем ответить.

— Конечно же нет, — произносит она спокойным голосом. — Кто я такая, чтобы мешать мужским ритуалам?

— Спасибо, ну разве она не прелесть. Пойдём, Бью, — он разворачивается и направляется к кабинету.

— Мне не нужно идти, — говорю я ей, искренность светится в моих глазах. Я разрываюсь. Часть меня хочет остаться, но другая часть — примитивная, хочет пойти и предупредить отца, чтобы он прекратил эти игры.

— Не глупи, Бью. — Я вижу, как в глубине её души что-то меняется. — Иди со своим отцом, а я немного осмотрюсь вокруг. — Я целую её в щеку, пообещав, что быстро, а потом ухожу на поиски ублюдка.

Очевидно, Бог не отвечает на все молитвы. Ничего из сегодняшнего вечера не пройдёт гладко, когда в это замешан мой отец. Когда я вхожу через большие двойные двери, он сидит в огромном красном кресле в окружении сотен книг, которые никогда не читал и не прочитает. Я хочу стереть самодовольное выражение его лица, когда он закуривает сигару и выдыхает дым. Печально известный запах нашей семейных сигар разносится по комнате, как будто это неизменная составляющая воздуха, которым мы дышим.

— Заходи, сынок. Присаживайся, — он жестом указывает на пустое кресло рядом с Сальваторе Джованни. В тот момент, когда мои глаза вступают в контакт с ним — энергия в комнате немедленно смещается. Всё внезапно оказываются на грани, как будто никто не уверен, кому следует доверять. Я перевожу внимание обратно на отца.

— Я предупреждал тебя или нет, чтобы ты не лез в мои дела? — спрашиваю я его.

— Ты это о девушке? — усмехается он. — Потому что я говорил тебе — она проблема.

— Нет, это у неё проблемы, и не без Вашей помощи.

— Остынь, Бью, — начинает Сальваторе. — Твой отец просто заботится о твоих интересах. Кроме того, Стефания скучает по тебе. Она порвала с русским. Я убедился в этом.

— Я не заинтересован в твоей дочери, Сальваторе.

— Сын, — предупреждает отец. — Самое время забыть о девушке. До выборов осталось всего несколько месяцев, и Стефания хорошо понимает требования, сопровождающие свидания с мужчиной, наделенным нашим видом власти.

— Я уже говорил тебе, что она меня не интересует.

— Ну, боюсь, тогда у тебя нет выбора, — произносит отец, откидываясь на спинку кресла.

— И как это понимать? Что ты сделал?

— Расслабься, это не то, о чём ты думаешь, — возвращается в беседу Сальваторе. — Мы просто сделали несколько звонков, и, как выяснилось, её присутствие требуется в Нью-Йорке. Мы просто выполнили кое-какие договоренности.

— Какие такие договоренности?

— Ну те, чтобы она вернулась домой. Да ладно тебе, даже ты понимаешь, что ей здесь не место.

Всё, с меня достаточно. Мне нужно найти её до того, как они начнут осуществлять свой план. Я смело встречаюсь со взглядом моего отца.

— Просто чтобы тебе стало ясно, старик. Она принадлежит мне и только мне. И если кто-нибудь попытается встать между нами — я уничтожу их, и не заблуждайся на этот счёт.

Затем я сильно хлопаю дверью и иду на поиски моей таинственной девушки.

СКАРЛЕТТ

— О, твоё платье просто очаровательно, — мурлычет она. — Где ты его купила?

Я ненадолго закрываю глаза, вспоминая то, где нахожусь, и напоминая себе, что не стоит устраивать сцен. По крайней мере не здесь. Мне даже не надо утруждать себя, чтобы повернуться к ней лицом, потому что я уже и так знаю, кто она такая, не глядя. Та самая девушка, запечатленная на снимке в рамочке, что стоит на столе Сальваторе. Они так похожи. Тот же заостренный нос, глаза и столь же раздражающий акцент. Можно даже сказать, что она практически идеальная, если бы не эта её небольшая кривоватая улыбка. Она — точная копия своего отца.

Женщина делает глоток своего коктейля Олд Фешн (прим.: классический состав и пропорции: Бурбон (американский виски) — 50 мл; Ангостура (травяная настойка) — 5 мл; сахар-рафинад — 2 кусочка; апельсиновая цедра — 1 штука; коктейльная вишенка — 1 штука; лёд в кубиках — 200 грамм; содовая — 10-15 мл (необязательно)) пока ожидает мой ответ, но я решаю заставить её подождать, пока не прикончу свой бокал шампанского «Krug Rosé» и прежде чем уделю ей моё безраздельное внимание, которого она наверняка не заслуживает. Она думает, что её слова могут залезть мне под кожу, но я завязала с людьми, которые думают, что у них есть хоть какое-то преимущество надо мной.

— Не там, где ты, — я немного наклоняю свой бокал в сторону её явно оплаченной груди. Самодовольная улыбка исчезает с её лица, и её заменяет яростный блеск.

— Он до сих пор любит меня! — выражение её лица говорит мне, что она верит в свою ложь, и теперь мы начнём враждовать (невероятно, но факт!) — из-за мужчины.

Я издаю лёгкий смешок.

— Хочешь узнать секрет? — я наклоняюсь к ней ближе, затем быстро оглядываюсь по сторонам, как будто меня волнует, что кто-то может услышать, что я собираюсь сказать дальше. — Я не гонюсь за его сердцем, — шепчу я. — А только за тем, что у него в штанах.

Я подмигиваю ей, а потом оставляю её стоять там, когда я ухожу в погоне за ответами, которые, как я понимаю, вот-вот найду.

Существует теория, что мы все связаны друг с другом шестью рукопожатиями. Она означает, что любой в мире может быть связан с другим не более чем шестью кругами знакомств. Эта теория объясняет, почему Бью и его отец разговаривают с Сальваторе, когда я прохожу мимо кабинета. Конечно же, они все знакомы. Круги, в которых мы вращаемся, более тесные, чем круги, которые они выпускают с каждой затяжкой своих сигар ручной работы марки «Беллами».