— Моя мать погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было десять, и я никогда не встречался со своим биологическим отцом, — я начинаю раскрывать секреты, которыми никогда и ни с кем не делился. Её плечи опадают, когда я изучаю выражение её лица. Её глаза, кажется, опознают страдающее сердце в одном этом коротком предложении.

— Должно быть, это было очень тяжело для тебя, — тон её голоса становится мягким и нежным. Она садиться на пол напротив меня. — Я сама внезапно потеряла своих родителей около года назад, — произносит она, и это объясняет все те похороны, на которых она присутствовала. Так она справлялась со своей потерей. Так она оплакивала их. — Кто вырастил тебя?

— Мой отчим, хотя с трудом можно сказать, что он вырастил меня, — я издаю нервный смешок. — Он никогда не хотел сына и возмущался тем, что застрял со мной. Чаще всего он возвращался домой ночью из бара и будил меня, чтобы выбить дерьмо. Он бросал меня об стену и бил кулаками по лицу, пока я не начинал истекать кровью.

Я стискиваю веки, закрывая глаза, и трясу головой, пытаясь избавится от болезненных воспоминаний. Она подползает ко мне ближе и тянется к моей руке, а затем кладет наши переплетенные пальцы к себе на колени. Она кладет голову мне на плечо, и я изо всех сил стараюсь запомнить, как она ощущается, сидящая рядом со мной. Я резко выдыхаю, прежде чем наконец-то продолжаю.

— В школе было ещё хуже — все боялись меня. Я всегда был покрыт синяками и с чёрными глазами, а когда я больше не мог справляться со всеми этими взглядами, я перестал туда ходить. В конце концов, по мере того, как я становился старше, отчим сдавал меня в наём своим так называемым друзьям для совершения преступлений, уберегая их от крови и грязи, — я сжимаю переносицу. — Я делал всё это и не горжусь тем, кем я стал.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Это не твоя вина, Лиам, — её слова звучат как обещание, которое я никогда не пойму. — Ты не ошибка отчима. Ты — хороший человек.

Я смотрю ей прямо в глаза, так сильно желая, чтобы её слова оказались правдой. Её глаза остекленели из-за нашего разговора, и они такие же синие, как океан, но с гораздо большей глубиной.

— Я убивал людей, Скарлетт, — она даже не вздрагивает, когда я признаюсь в своём худшем из самых мрачных грехов. — И лишь по той причине, что это позволило мне выжить.

— Жизнь не всегда справедлива, Лиам, — её глаза горят с такой интенсивностью. Меня раньше никто не слушал, смотря мне в глаза и переживая мою боль. Я вижу, как меняется её взгляд, когда она произносит свои следующие слова. — Но что посеешь, то и пожнёшь. Карма всегда настигнет свою цель. Уверена, однажды твой отчим получит своё.

Вокруг нас в воздухе повисает удрученность, и мы сидим в тишине несколько минут.

— Почему ты защищаешь меня? — мягко спрашивает она.

— Мне так сказали.

— Значит тебе пришлось.

— Я сам хочу, — признаюсь я. — Тебе действительно нравится Бью? — я должен знать правду.

— Он заставляет меня забыть, — её слова звучат так тихо, что я практически упускаю их.

— Он не подходит тебе, — она ничего не отвечает, поэтому я пытаюсь ещё раз. — Он меняет тебя.

— Я даже сама не знаю, кто я такая, как же он может изменить меня? — я заглядываю в глубину её глаз в поисках души. Мы оба потеряны, мы тонем во тьме слишком глубокой даже для самого дьявола. — Я больше не хочу быть сломленной, Лиам.

— Мы можем починить друг друга, — говорю ей я, умоляя дать мне шанс.

И впервые в своей жалкой жизни я хочу почувствовать любовь. Я хочу, чтобы меня любили.

Она. Я, бл*дь, чертовки уверен, что смогу спасти её, и я знаю, что она тоже может спасти меня.

— Не думаю, что это так работает, — она дарит мне полуулыбку.

— Ты права. Ты заслуживаешь целого мира, а я никогда не смогу дать тебе его.

— Мне не нужен кто-то, кто подарит мне весь мир, Лиам.

— Тогда что же тебе нужно?

— Чтобы всё снова стало нормальным.

— Думаешь, он сможет дать тебе обычную жизнь? Ты этого хочешь, Скарлетт? Чего-то нормального? Потому что ты совсем не обычный человек. Ты светишься слишком ярко. Ты не принадлежишь никому из наших чёртовых миров, но, если ты настаиваешь на жизни во тьме, пусть это будет мой мир. Вместе со мной.

Её голубые глаза блестят, когда она гладит меня по щеке своей нежной рукой. Никто никогда не прикасался ко мне с такой нежностью. Она заползает ко мне на колени и обнимает руками, плотно притянув к своей груди. Я хочу, бл*дь, возненавидеть её прямо сейчас, за то, что заставила меня почувствовать себя подобным образом. За то, что выбрала его, а не меня. За то, что позволила мне столкнуться лицом к лицу со своими самыми тёмными демонами в её присутствии.

— Всё будет хорошо, Лиам, — клянется она, когда я начинаю плакать слезами, которые годами были заперты у меня в голове. Она сидит у меня на коленях, как мне кажется, минуты и часы, молча обнимая меня, пока мои слезы наконец не высыхают.

— Останься со мной на ночь, — она нежно целует меня в лоб. — Ты так долго был сильным, что заслуживаешь перерыва. Я присмотрю за тобой, чтобы ты наконец-то смог отдохнуть.

Она ведёт меня к своей маленькой кровати, и мы залезаем под одеяло. Скарлетт начинает круговыми движениями потирать мою спину под тёплым одеялом, а потом, впервые после смерти мамы, я засыпаю.

Незадолго до рассвета я просыпаюсь, чтобы обнаружить, что она сдержала своё обещание. Она так и не уснула. Она следила за мной всю ночь. Она улыбается мне, и я хочу доказать ей, что могу быть мужчиной, в котором она, бл*дь, нуждается. Я перекатываюсь и оказываюсь на ней сверху, и прежде чем она может что-либо произнести, я целую её со всей страстью, что есть во мне.

На вкус она как — свобода.

И когда все ужасные воспоминания моего детства и каждый мой грех вспышкой молнии проносятся в моём уме, я сильнее зажмуриваю глаза и углубляю поцелуй. Я целую её, пока не чувствую, что могу наконец-то снова дышать. Она отпускает мне мои грехи этим поцелуем, но я понимаю, что он будет единственным, который она когда-либо подарит мне.

Этот поцелуй — прощальный жест.

Прощальный поцелуй.

Она — всё, что я хочу, но не могу иметь.

Она для меня — любовь на расстоянии.

Она смотрит на меня печальными глазами, и я знаю, что должен уйти.

— Засыпай, Скарлетт. Ты в безопасности. Я всегда буду защищать тебя, — и тогда я ухожу, прежде чем кто-нибудь из нас может сказать еще хоть слово.

***

Сотовый телефон в моём кармане вибрирует из-за входящего вызова, как только я выхожу из её дома. Код области, вспыхивающий на экране, означает, что звонок из Нью-Йорка.

— Чего тебе надо?

— Ты облажался, сын.

— Отвали, я тебе не сын, мудак.

— Тебе лучше следить за своим языком, Лиам, — проходит несколько мгновений, прежде чем он продолжает: — Я на пути в Саванну, до скорой встречи.

И тогда он вешает трубку, и я могу думать только о том, как бы мне хотелось покончить с ним.

БЬЮ

Её глаза такие же дикие, как океан, когда я держу её руку в своей, и мы смотрим на бурную воду. Я тянусь в карман и вручаю ей блестящую монетку, которую сохранил специально для неё.

— Что это? — спрашивает она, потирая медную монету между пальцами, а затем плотно сжимая её в ладони.

— Загадай желание, — шепчу я, пока заправляю выбившиеся пряди волос ей за ухо. Слезы наворачиваются на её глазах, и она смотрит на меня с такой интенсивностью, это у меня перехватывает дыхание.

Скарлетт переводит взгляд обратно на монетку, а затем закрывает глаза. Я хочу узнать её мысли или чтобы она произнесла вслух своё желание, но я знаю, что этого не будет. Она делает глубокий вдох и затем кидает монетку в море.

Как будто насмехаясь над ней, волны закручиваются и обрушиваются на берег с необузданной свободой, но они вряд ли сейчас осознают, что в этот момент — она тоже свободна.