Плющ выдержал напряжённый взгляд женщины не дрогнув лицом, а потом, когда острое молчание затянулось, коротко кивнул, как бы прося продолжать повествование.

— Таким образом, хоть и с большой натяжкой, люди обустроились на новом месте, и деревня стала существовать автономно, не завися ни от чего извне. — Зелма усмехнулась и сказала: — Прошло примерно четыреста лет, прежде чем на ваше планету прилетел ещё один колонизационный корабль; судя по всему, организаторам экспедиции просто попалась информация о мире с пригодными для жизни условиями, но без зарегистрированных поселений, с которыми поддерживалась бы связь. И вот с этого времени я могу рассказывать более-менее точные сведения, которые подтверждаются тем, что реально есть в окрестностях, и не являются домыслами и предположениями…

— Постойте, вы сказали: «четыреста лет»?! — только-только опомнившись, спросил поражённый Лас, пытаясь объять умом названный промежуток времени. Получалось что-то не очень.

— Да вы уже заколебали перебивать! — не выдержала Зелма. — Ещё один раз — и я замолкаю! Да, прошло именно четыре столетия — плюс-минус двадцать лет. Затем случилось то, что вы называете Звездопадом. Корабль «Би–202» — так называлась эта миссия по некоторой аналогии с первой из-за совпадения маршрута — на подлёте к планете попал в поток метеоров, космических камней, и, разрушившись, упал на поверхность; обломки бомбардировали деревню и окружающие леса, а реактор — базовая двигательная установка — упала невдалеке отсюда, и именно её вы и назвали Трубой.

Вот эти сведения — а конкретно насчёт метеорного потока — я выудила отсюда, — Зелма снова показала на бортовой компьютер. — Всё сохранилось: вся информация, все записи, — ведь защита у компьютера была чуть ли не такая же, как у реактора; главная рубка, в которой находился этот электронный агрегат, раскидана по леса по меньшей мере на гектар, в то время как компьютер уцелел и даже не получил серьёзных повреждений, а проанализировав ситуацию, залёг в «спящий режим», ожидая реактивации.

Но я опять отвлеклась. В отличие от «двадцать второго», исчезновение «двести второго» не прошло бесследно: прежде чем на долгое время «залечь в спячку», компьютер успел послать по межзвёздной связи сигнал тревоги. На корабле имелся квантовый ретранслятор, который следовало оставить на орбите и с его помощью связываться с остальной Галактикой мгновенно, но так как метеорная атака была внезапной и произошла до того, как решено было бы запустить устройство (я так думаю), ретранслятор в итоге остался неактивированным и вместе с кораблём сгорел в атмосфере.

Да ближайшей к месту катастрофы, которая, оказывается, была уже второй по счёту, обитаемой планетной системы, Миракля, примерно двадцать пять световых лет. То есть сигнал тревоги достиг первых людей, которые имели возможность его услышать, неполных четыре года назад. До этого в метрополии, конечно, тревожились за судьбу «Би–202», нервничали из-за отсутствия новостей, но так как этот район насыщен всякими опасностями, осложняющими полёты, посчитали, что и та экспедиция погибла из-за какой-то из таких опасностей, причём ещё не долетев до планеты. Но полученный сигнал нёс в себе смысловой пакет: «Падение на планету», — на что мы уже не могли никак не отреагировать.

Дело в том, — пояснила Зелма, — что у нас в Федерации строгая экологическая политика, направленная на максимальное сохранение природы всех — в том числе и необжитых — планет и её охрану от вредного антропогенного воздействия. Занесение в ваш мир обломков корабля было как раз таким пагубным воздействием. Нужно было полететь туда, разведать, что к чему, составить карту разрушений и возможного заражения, чтобы те, кто прилетит следом, могли быстро устранить эти последствия и обжить-таки эту чёртову планету. Если что, — добавила женщина, вернувшись к предыдущей микротеме, — компьютер «Би–22» не был запрограммирован на автоматическое оповещение о катастрофе, поэтому первая экспедиция и канула безнаказанно в Лету…. Ой, простите, совсем уж неизвестными вам выражениями заговорила…

— Ничего-ничего, — ответил Плющ. — Общая суть мне понятна.

— Ну, общую суть любой дурак уловит… — проворчал Лас.

— Я продолжаю, — заткнула их Зелма. — Короче, было необходимо выслать сюда разведчика, чтобы тот собрал сведения и по возможности восстановил картину произошедшего. Выбор пал на меня. Так как обе погибшие миссии были гражданскими, руководство решило, что разведчик-наблюдатель должен иметь военную подготовку.

И вот теперь я могу представиться полностью. Зелма Артемьевна Валевская, капитан тактической разведки, наблюдатель от Галактической Федерации в системе… — Женщина назвала буквенно-цифровое обозначение звезды, по экстраполяции распространявшееся на все её планеты. — Прошу любить и жаловать.

— Любить и… жаловаться? — не поняла Ксюня: в языке сталков, кроме утраченных за четыреста лет терминов, недоставало и некоторых других слов.

Зелма вздохнула.

— Всё-таки трудно находить адекватные эквиваленты отсутствующим выражениям… и тем более втискивать их в иную грамматическую систему… Это была ритуальная фраза при знакомстве, используемая на моей родине. Как видно, правильно перевести её на ваш язык не получилось. Ну да ладно, это неважно…

Меня сюда три года назад привёз военный корабль — его название я вам сообщать не имею права. На орбиту был выведен ретранслятор, а меня спустили на поверхность в небольшом челноке, который, высадив меня, вернулся обратно, на… ну вы поняли. Я оказалась одна на этой на первый взгляд обычной планете с необычной историей.

Первым пунктом программы моих действий было определение степени военной угрозы этого мира: ну, мало ли что могло уничтожить «двести второй»… С корабля мне скинули (образно выражаясь) карту планеты и топографический план этой области, так что о вашей деревне я знала с самого начала. Я приземлилась в двенадцати километрах — ну, то есть врестях — к северо-востоку от селения и поразилась странно высокому уровню радиации. Начала исследовать лес со включённым дозиметром и установила местоположение реактора. Там излучение, по моим наблюдениям, достигало пары рентген… пардон, то есть тридцати тысяч вредов… — Зелма проигнорировала отвисшие челюсти троицы слушателей. — А у меня не было защиты от такого фона; к тому же, у реактора электроника сошла бы с ума; и я решила туда не соваться. Как выяснилось гораздо позднее, — зря.

Я не устраивала себе убежища — никакой постоянной базы; каждую ночь я спала в новом месте. Со мной был — да и сейчас есть — богатый технический арсенал, который позволял мне особо не заморачиваться по поводу сбора информации, оставляя мне разве что заботиться о собственной безопасности: поставила «жучки» на ночь — утром собрала данные и прослушала…

Увидев лица изнывающих от непонимания «беглецов», Зелма сжалилась, нажала пальцем на левый рукав своего комбинезона около запястья. Открылся малюсенький — врех на врех, как показалось Ласу, — контейнер, заполненный какими-то намного более мелкими (чуть ли не пылью) отсвечивающими металлом устройствами.

— Это «жучки», как их называют у нас по старинке, — подслушивающая электроника, с помощью которой можно как слышать всё, что происходит на данном участке местности, в реальном времени, так и записывать эти шумы, чтобы прослышать в любое удобное время. — После ещё одного нажатия на рукав контейнер закрылся. — Кроме того, у меня имеются также микровидеокамеры, которые, по сути, делают то же самое — только не подслушивают, а подглядывают. С помощью всей этой техники я стала наблюдать за Сталочной — как называлась деревня, я узнала на третий день своей миссии — и за месяц, то есть примерно три десятка дней, окончательно утвердилась во мнении, что военной угрозы для Федерации вы не можете представлять даже теоретически, потому что ваш уровень развития, простите, не идёт ни в какое сравнение с нашими возможностями. Следовательно, «Би–202» вы уничтожить не могли. Значит, он пострадал от каких-то более естественных причин, для расследования которых требуются методы гражданской науки.