***

Городская дорога мало чем отличалась от окраинной. Твёрдая и сухая земля, расчерченная следами колёс и копыт, в дождливые дни превращалась в сплошное месиво грязи и воды. Из сторожек дозорных доносился запах сыра и свежего хлеба — время раннего завтрака. Дружинники Кира, также почувствовавшие голод, торопливо заходили за тяжёлые дубовые ворота, осматривая узорчатые крыши изб и прочих зданий. Расписные охлупни (3) изб извивались зелёными узорами, охватывающих резные заячьи головы. Сидящая на стамике (4) ворона хрипло каркнула проезжающим по дороге «Рысям», расправив крылья и устремившись в сторону леса. Выхрит проснулся с первыми лучами солнца, наполняясь гомоном, скрипом узорчатых ставен и мычанием выгоняемой на водопой скотине. Пахло молоком, парной кашей и выпечкой.

Ярмарочная площадь ещё пустовала, пестря красными и белыми лентами на шесте и верёвках у прилавков. Громко запел петух, вскочив на забор купеческой избы. Послышалось кряканье и гогот гусей, выгоняемых из хлева во двор, а погодя минуту появился и хозяин дома — полноватый мужик в льняной рубахе, оторопело уставившийся на идущую перед ним дружину.

Зазвонил колокол храмовой часовенки, чья деревянная бочковая крыша возвышалась подле княжеского крома. На некоторое время город затих, предавшись молитве, и даже дружинники Кира притихли, молча и опустив глаза, двигаясь дальше. Белояр с бормотанием перекрестился, высящемуся над ними деревянному распятию. В такие моменты, Кир любил его больше всего — одухотворённое умиротворение, читающееся на бородатом лице, как-то успокаивало и его истерзанную душу, вдохновляя на жизнь. Блестящие в свете восхода глаза излучали восторженное счастье, словно бы он находился в эйфории. «Удивительный народ, — Кир посмотрел на остальных. Марибор молился неумело, по своему, но очень искренне — как и подобает сарсиному воину-дружиннику. Лазоря же, покрыв голову белым платочком, склонила голову к прижатым друг к другу ладоням, закрыв глаза. «…избавь меня от лукавого…» — донеслось до Кира слова девчушки. Князь только вздохнул и сжал на груди первый медальон с тремя кругами. Это была не его вера, не его народ… Но вопреки многим обстоятельствам и даже здравому смыслу, он хотел стать частью их жизни. Частью Сарсы с её простодушием, беззлобностью и свободолюбием.

— Светлый княже, — прогудел Белояр, возвращаясь из состояния одухотворённости. Его лицо словно потемнело, но в глазах всё ещё горел огонёк радости, — изволишь спешиться и пешим дойти до хором Мирослава?

— Да, — за молитвой они и не заметили, как прошли весь город до внутренних стен крома. Кир остановился перед подъёмом наверх, спешиваясь с Воронка, — надобно поспешать. Коль Гордей и впрямь подмоги просит, то промедление смерти подобно.

Белояр кивнул, спрыгивая с седла. Подоспевшие конюхи Выхрита поспешили взять под узды Смирнушку, покорно последовавшую к корыту овса и лоханке воды. Дружина остановилась, разгружая обозы. Воины чувствовали скорый отдых — им пришлось шагать весь день и ночь по бездорожью и даже крепкие опытные дружинники облегчённо вздыхали концу их путешествия. Кир посмотрел за их головы, надеясь увидеть того всадника, что прибыл одновременно с ними, но, видимо, Кочебор ещё не окончил его допрос. Ещё неизвестно, в каком состоянии тот находился — колозья редко отпускали пленников, даже сам Кир едва смог уйти от них в Румороде.

— Так и нам надобно косточки размять, — Марибор последовал за князем, поправляя меч в ножнах, — авось Миронег нынче не с той ноги встал? Бо слыхивал я, будто он со старшим сыном намучился, аки святой от чертей спасался.

— Я те!.. — у Белояра даже борода зашевелилась от такого сравнения. — Вот что ты за балда окаянный, Марибор? Ещё на порог взойти не успел, а уж забижать начинаешь! Не по сарсински это, не по Вести Благой!

— Шила в мешке не утаишь, — неожиданно согласился с ним Кир, вспоминая Миронега во времена его молодости, когда он, ещё будучи сотником, прибыл в Выхрит вместе с Яроликом. Гордей ему сразу не понравился излишним хвастовством и глумливостью, а также пренебрежительными речами к отцу и боярам, — но беда-то не в том, что княжич пропал, а в колозьях, что сюда тащатся.

Белояр что-то проворчал, но возражать не стал, на всякий случай перекрестившись и перекрестив отмахнувшегося Марибора, протянувшего Лазоре руку, помогая спешиться. Девчушка недоверчиво на него посмотрела, но помощь приняла, поправляя самострел за спиной. Десятники раздавали приказы воинам, размещая телеги под сенью конюшен и гостевых изб, кухари покрикивали на мальчишек и вывалившихся из двора холопов, гоняя их по воду и за дровами. Убедившись, что люди в безопасности и готовятся отдыхать, Кир довольно хмыкнул, и, колыхнув епанчей, начал подъём наверх.

Сени княжеского терема, величественно возвышающегося по центру всего крома, уже полнились людьми боярских и купеческих сословий. Кто с судом, кто с советом тянулись они к князю Выхритскому, ожидая на засаленых лавках, когда тот примет их. Грозные гридни (5), словно стальные великаны возвышающиеся среди пухлых и жидкобородых тиунов (6), почтительно поклонились вошедшему Киру и его сотникам. Князь благосклонно поднял руку в ответ. В помещении пахло кислыми щами и похлёбкой, смердело потными волосами и затхлыми портками. Мальчишка-холоп шустро сновал между важными сарсиными вельможами, открывая немногие узкие окна, и едва не натолкнулся на Лазорю, из-за своей худобы не приметной в полумраке сеней. Покраснев, мальчик низко поклонился и шмыгнул во двор, застучав лаптями по деревянным ступеням.

— Надо ж — девка! — воскликнул какой-то тиун в алтабасовой (7) заморской ферязи (8), увидев тонкие черты лица девчушки. — А что ж ты, непутёвая, без платка щеголяешь? Нешто теперича девкам дозволено с непокрытой главой бродяжничать?

Кир и моргнуть не успел, как Марибор, опередив открывшую рот Лазорю, бросился на вельможу, схватив его за ворот зипуна и приподняв его с лавки под самый потолок.

— А ты и не видишь, собака дворовая, что не «девка» перед тобою, а сотница «Чёрной Рыси»? — рявкнул он побелевшему, как мел, тиуну, показывая на чёрную епанчу Лазори. — Али мне тебе очи-то поширше раскрыть? — не дождавшись ответа, он презрительно фыркнул, и с размаху опустил несчастного обратно на лавку. — Вот то-то же!

— Марибор! — Белояр предусмотрительно встал с ним рядом, покосившись на схватившихся за оружие гридней. — Опять зачинаешь?

— Да будет тебе, — тот предусмотрительно отошёл от его огромных кулачищ, — чай гузно тиунское не ваза Анторская, не разобьётся. Эх!..

В нависшей гробовой тишине послышался скрип половиц, и в горницу вошёл уже немолодой, но всё ещё статный человек в роскошном красном армяке, подпоясанный кожаным кушаком.

— Князь гостей из Истьлена видеть желает, — объявил бирюч (9), поклонившись Киру, — к столу приглашает и просит оказать милость трапезничать с ним.

— Мы тута с рассвета сидим, а энтих пришлых сразу ко столу?! — возмутился один из бояр. Но посмотрев на покачивающийся меч Марибора, который тот недвусмысленно поправил, звякнув ножнами, замолчал и отвернулся.

Узкий коридор, приятно пахнущий смолой и мхом, привёл Кира в широкую светлицу, по центру которой стоял богато украшенный дорогой скатертью и яствами стол. Тёмная древесина сияла лаком и позолоченной росписью, а скатерть пестрила красным узором, присущим культуре Сарсов. Едва Кир переступил порог трапезной, как тут же почувствовал, что совершенно оголодал. Дурманящий запах пищи невольно заставил его сглотнуть слюну. Равно как и Марибора, совершенно беззастенчиво причмокнувшего при виде дымящихся оладий. Да и без них взгляду было куда упасть. Жареные перепела, покрытые мёдом и лесными толчёными орехами, толстые блины на твороге стоявшие высоким столбом и усеянные ежевикой и малиной, два десятка в крутую сваренных яиц, тщательно и ровно вышелушенных и присыпанных зеленью. Прислуживающие холопы с поклоном ставили тяжёлые заморские кувшины из фарфора, полные холодного кваса и даже берёзовицы.