— Успеем, — уверенно согласился Кир, направляясь к большому шатру старост-сотников, — покуда собаки будут за кость грызться, у нас день-другой будет. Успеем, дядька, — после долгой скачки тело ныло, а ноги едва слушались, но отдыхать сейчас было нельзя.
У костра, подкидывая то щепу то дрова, сидел на маленькой скамье светло-русый усатый детина в пёстрой рубахе и синих портках — явный знак богатого человека. Завидев подходящих к огню Кира и Белояра он медленно, даже грациозно, встал и широко улыбнулся.
— Княже, ты ли энто? — громогласно возвестил он, раскинув руки. — Уж нечаяли тебя увидеть, бо думали, бросил нас.
— Куда ж князь без дружины? — они сошлись в объятьях. По сравнению с Белояром он выглядел куда меньше и гораздо моложе. Румяное лицо хоть и обзавелось морщинами и грубой щетиной, но всё равно выдавало в нём юнца, княжеского сына и баловня, пожелавшему снискать воинской славы. — Что, Марибор, не иссякла ещё твоя охота? Почитай, с березня** стоим.
— А что мне, богатырю сарсиному, сделается? — добродушно расхохотался тот, хлопнув князя по спине. — Хоть бы сеча, хоть бы пьянка — молодцу одна гулянка! Эх! — он ещё рассмеялся своей же поговорке.
— Тише ты! Раструбил, будто выпь на болоте, — заворчал Белояр, по-отечески поставив руки на бока, — аль не слышал ты? Колозья Румород сожгли, в скорости и здесь будут.
— Эва как, — улыбку Марибора как ветром сдуло, — так, сталбыть, и нам пора на ту сторону Косына. Бесово племя ни плавать, ни плота сообразить не могёт, на том берегу и схоронимся, а?
— Так-то оно так, — Кир подошёл к костру и протянул озябшие от утреннего холода руки, — да только не одним нам спастись надобно. Покуда скакал сюда, успел клич к Выхриту отправить. Надобно к ним прибиться, бо вместе сподручней переправляться. А где же Лазоря? Где наша Соколица?
— Будто не знашь, — фыркнул Марибор, — денно и нощно с самострелом играется. Что ж за баба такая норовистая — нет, чтоб дома сидеть, детей растить, так нет же… умаялся я с ней, княже. Негоже девке с мужиками в одном шатре почивать. Уж двух порезала из моей сотни.
— Остры когти у Соколицы-то? — рассмеялся Белояр, усаживаясь на выкорчеванный лично им пень. — Поделом, непутёвым. А ты, Марибор, сам виноват, сотню свою распустил. Теперича такие и снасильничать горазды.
— Я им! — погрозил кулаком в сторону шатров тот, возвращаясь на прежнее место. — В следующий раз не розгами, а стрелами пороть буду.
Он резко замолчал, услышав позади себя осыпающиеся камни. Со стороны запасных ворот, спускаясь с холма, к ним шла худощавая девчушка с острыми чертами бледного веснушчатого лица, так ярко контрастирующего с удивительно лазурными глазами. Собственно, за глаза её и прозвали Лазорей. Кир невольно удивился, глядя необычное для женщины сарсов крепкое тело под простой грубой рубахой. Сколько уж времени минуло с того дня, когда они нашли её?..
— Светлый князь, — короткие тёмно-рыжие волосы, поддерживаемые чёрной лентой, качнулись, когда она низко поклонилась ему. Голос Лазори был слегка надломленный, но по-своему нежный, будто весенний ветерок.
— Оставь, Лазоря, — Белояр быстро встал с пня, предлагая ей присесть, — ты в милости у князя, тебе кланяться не надобно.
Та растерянно посмотрела на него снизу вверх — на фоне великана Белояра она казалась совсем маленькой — потом перевела взгляд на Кира, ожидая подтверждения его слов.
— Как самострел***, Лазоря? — ласково спросил Кир, усаживаясь на скамейку.
Девчушка потупила лазурные глазки, снимая со спины изящный арбалет красновато-коричневого цвета из ятобы****, который он сделал ей сам. Покрытая лаком древесина блестела в лучах поднимающегося солнца, и по царапинам и щербинам было видно, что арбалетом пользовались не раз.
— Тетива порвалась, — тихо проговорила Лазоря, демонстрируя обрывок воловьей жилы на левом «ухе» оружия. Слабо сопротивляясь мягкой широкой руке Белояра, усаживающего её на пень, она положила его на колени и достала из ташки запасную тетиву.
— Ни крылы, ни ложе не поломались, а воловья жила лопнула, — восхищённо проговорил Марибор, разглядывая арбалет, — что ж за чудо-древо ты достал, княже? Аль с каким диаволом уговорился? — Лазоря расширила глаза и тихонько забормотала молитву, однако не прекратила прилаживать новую тетиву.
— Тьфу, чтоб те пусто было, окаянный! — сердито загудел Белояр, осенив рассмеявшегося детину крестом. — Язык, как ветр — что метёт сам не знат, а на других попадат! Раз услышу, что поминаешь нечистого — кушаком отстегаю, ирод. Господи, прости…
— Да полно тебе, — отмахнулся тот, вновь широко улыбнувшись, — что мне чорт, я сам ему рожищи пообламываю! Ещё не перевелись на Сарсе богатыри, эх! — и он демонстративно напряг мускулы, краем глаза поглядывая на Лазорю. Увидев, что та не оценила его жеста, он огорчённо вздохнул и откупорил бурдюк на поясе. В воздухе раздался душистый запах медовухи.
«Не перевелись, это точно, — Кир взял несколько дров, расколотых Марибором совсем недавно, и бросил их в огонь, — все мы люди, что на небе, что на земле…» Дружинники расходились по тренировочным местам. Слышался звон мечей, короткие щелчки арбалетов, свист стрел и глухие удары топоров — привычная музыка для воинов «Чёрной Рыси».
Их дружина давно прославилась на всю Сарсу — отлично вооружённый и подготовленный отряд из людей разных сословий и происхождения поклявшийся изгнать супостатов с родных земель. Их боялись и ненавидели от белокаменного Уст-Повела до колозьевских степей, они успели побывать во многих жестоких битвах. Чёрная рысь, по сарсовской мифологии, неуловимая ведьма-оборотень, как нельзя лучше характеризовала их тактику — неожиданные и болезненные удары, раздирающие войско неприятеля. Кир слышал, что на западе их прозвали «оборотнями» за чёрные епанчи и знамёна, а Вестная Церковь откровенно называла язычниками и демонами.
Прекрасно знали и самого князя Кира родом из Тильена, города за далёким буйным морем. Сарсичи не знали, где именно находилась неведомая страна Вольенс, но междоусобные стачки и постоянные набеги то степных народов, но железных рыцарей запада не позволяли им заниматься путешествиями. Да и сам Кир неохотно рассказывал о своей родине по одному ему известным причинам. Достаточно было и того, что он отлично владел мечом и стал, под началом прежнего князя Яролика из Истьлена, сначала одним из его сотников, а когда того убили датраны, занял его место по приглашению бояр на вече. Впрочем, сидеть дома, в богатом тереме, ему не довелось, да и не хотелось, потому он при первой же возможности собрал под знамёнами остатки княжеской дружины и, наказав боярам хранить город, отправился в поход.
Кир прикрыл глаза, но не от утомления долгой ездой — ему было приятно слушать простой, но певучий говор этих людей и дышать запахом медовухи и костра. Княжеский чин никак не мешал ему оставаться простым человеком… если его можно вообще таковым называть, памятуя его настоящее происхождение. Слушая, как препираются Белояр и Марибор, Кир стянул епанчу, освобождая плечи. Лазоря, украдкой посматривающая на него, зарумянилась и вновь потупила взгляд. Для такой как она, смущаться мужского тела выглядело странно, но Кир её не винил — в конце концов, ей всего тринадцать, а девушки Сарсы оставались кроткими даже в зрелом возрасте.
— Марибор, труби сбор, — проговорил он, прервав разгоревшийся спор между сотниками, — надобно объединиться с князем Миронегом из Выхрита. Коли они замешкаются и не поспеют переправиться через Косын в срок, то будет горе его граду. Трубите сбор, братцы и… сестрица, — хотя Лазоря формально и являлась сотником, но её сотней лучников и самострельщиков командовал сам Кир — взрослые воины, повидавшие множество битв и жестокости, искренне не понимали: как можно подчиняться девчонке?
— Дык энто мы счас, княже! — Марибор тут же поднялся с места. — Эй, Наслав, — он подозвал мальчишку-гонца, прилаживающего перья к стрелам у шатра поодаль, — ну-к зови сюда десятников! Засиделися мы, пора и честь знать.
