Ример с трудом верил в услышанное. Он посмотрел на нее.

– Виноват во всем я?

Она прикусила губу и смерила его взглядом.

Римеру стало душно. Он уставился на мантию. Дыра затягивала его, пожирала живьем. Черное ничто.

Он подошел к Телье. Муж протянул руку, чтобы защитить ее. Беспомощное рефлекторное движение. Ример взял его за запястье и отвел руку назад, не удостоив его взглядом. Телья схватила мантию, как будто приготовилась бежать.

Ример склонился к ней:

– Урд убил Илюме прямо у меня на глазах. Мать моей матери. Он взломал круги воронов и впустил в Имланд трупорожденных. Собственное слеповство свело его с ума. Нет, я не убивал его. Но я клянусь, что, если бы мне представился такой шанс, я сделал бы это, не моргнув глазом. Хорошенько посмотри на это кресло, Телья, ведь больше ты его никогда не увидишь.

– Хватит! – стукнула кулаком по столу Сигра. Сидевший рядом с ней Лейвлунг Таид вздрогнул, и его двойной подбородок затрясся. Бокал с вином опрокинулся. Старик пребывал в полусне во время этой беседы и почти не прикасался к бокалу. Темное вино стало растекаться по поверхности стола. Раздался шум отодвигающихся стульев, члены Совета поднимались, чтобы не испачкать свои мантии.

– Заседание окончено, – сказал Ример. Он распахнул балконные двери и вдохнул холодный воздух, втянул его в легкие. Он вышел на мост и остановился. Ример стоял на одном из старейших мостов Эйсвальдра. Раньше он вел в зал Ритуала, теперь же – в никуда. Мост был похож на застывший язык. Резные змеи свешивались с края моста, как будто намертво прилипли к нему. Ример понял, что с ним произошло то же самое, и оторвал руки от перил. Перила были покрыты белым инеем. Его руки растопили снег и оставили следы.

Внизу на земле раскинулся круг воронов. Бледные каменные столбы впервые были укутаны снегом после тысячелетнего покоя за стенами зала. Они были мертвыми. Бесполезными. Ример целые ночи проводил среди них, сливаясь с Потоком, притягивая его к себе до тех пор, пока виски не начинали лопаться, но врата отказывались открываться перед ним. Возможно, ему привиделось, что они когда-то открывались. Даркдаггар сказал правду. Врата померкли в тот день, когда она покинула этот мир. Угасло и все остальное.

За спиной у Римера раздались тяжелые шаги. Ярладин встал рядом с ним и посмотрел на край моста.

– Если бы ты просто пошел дальше, то избавил бы их от тяжкого бремени, – сказал он. Ветер играл его белой бородой.

Ример усмехнулся:

– Такого удовольствия я не доставлю никому из них. Если они желают моей смерти, то им придется сделать работу самим.

Ярладин вздохнул:

– Ты растратил все свое преимущество, Ример. Ты больше не можешь нападать на них, в противном случае ты очнешься в цепях на площади перед тингом. Даркдаггар перешел черту, но ты даже не пытаешься объединить их. Если не отбросишь свою ненависть, то завлечешь в ловушку не только себя, но и нас.

Ример хотел сказать, что не испытывает ненависти, но это было бы ложью. Он ненавидел их за то, что они правили под сенью фальшивого божества. Ненавидел за то, что они подчиняли действительность своей воле. Интриги. Вранье. Горькая правда заключалась в том, что ни у одного члена Совета не было иной цели, кроме удержания своего места в нем.

Ярладин ткнул Римера кулаком в спину, как будто оказал услугу.

– Кроме того, в их словах есть кое-что. Нас покинуло несколько авгуров, и это не останется без последствий.

– Тебе никто не говорил, что никому нельзя запретить покинуть тебя? – Ример почувствовал себя беззащитным после этих слов. Он оторвал взгляд от каменного круга и ударил кулаками по перилам. – Это бессмысленно! Они сами видели! Они видели, как рассыпаются стены и как из них появляются камни. Они знают, что слепые были здесь. Они знают правду так же хорошо, как и я, но выражают сомнения, поскольку это в интересах Совета.

Ярладин взглянул на него:

– Тебя это мотивирует? Собственная правота? Чушь! Ты никогда не переживал за свое положение. Если бы переживал, то усилил бы позиции своей семьи.

Ример отвернулся от него. Могучий и похожий на буйвола Ярладин был его единственным другом в Совете. Но это никак не означало, что с ним было легко общаться.

– Я выразил свое мнение об этом деле. Я Колкагга. Мы никому не даем клятв.

– Ты говоришь о правилах, Ример? Можешь переворошить всю библиотеку, но не отыщешь ни одного правила, которого бы ты уже не нарушил. Выбери хотя бы причину, чтобы я смог в нее поверить.

– Ты считаешь меня идиотом? Совет хочет, чтобы я создал семью, потому что это укрепит Совет. Не меня.

Ярладин взял его ладонью за шею. Крепкий захват. Как у отца.

– Ример… Что полезно для тебя, должно быть полезно для Совета.

Ример закрыл глаза. Голос седобородого здоровяка звучал у самого его уха.

– Послушай меня. Нельзя позволять ей управлять всеми твоими поступками. Ты Колкагга. Ты Ример Ан-Эльдерин. Ты ворононосец, во имя Всевидящего! Тобой не может руководить бесхвостая дочь Одина, которую никто больше не увидит. Включи голову, мальчик! Если хочешь дать людям надежду и сплотить этот Совет, возьми себе законную жену. Устрой праздник. Покажи им, что семьи сильны. А если непременно хочешь вступить с ними в противостояние, выбери девушку, которая не принадлежит к семье Совета. Воспользуйся шансом, чтобы укрепить связи между севером и югом. Ты ведь этого хочешь. Найди девчонку на севере. Я знаю, что Силья Глиммеросен не станет возражать.

Ярладин не ждал ответа. Он отпустил Римера и направился обратно к залу Совета.

– Камни мертвы, – прокричал он. – Но мы все еще живы!

Он вошел в зал Совета и закрыл за собой двери.

Ример стоял, переполненный неприязнью. Пальцы онемели от холода. Он засунул руку в карман и вынул клюв ворона. Хлосниан подобрал его на горе Бромфьелль перед тем, как огонь поглотил камни. Это все, что осталось от Урда. Клюв. Даже заклинатель камней не мог этого объяснить.

Клюв был мрачным, чужеродным. Цвет кости становился темнее ближе к острию. В царапинах запеклась кровь.

Ример взвесил его в ладони. Тяжелее, чем кажется. По коже пробежал холодок. И все же клюв привлекал его. Только он казался реальным подтверждением тому, что все случившееся произошло в действительности. И что это только начало.

– Норвегия?

– Нет.

– Финляндия?

– Ты уже называла. Нет.

– Исландия! Наверняка Исландия! У вас есть такой звук… как у викингов. Тххх, – Джей просунула язык между зубами и выдохнула.

– Не знаю никаких викингов, – сказала Хирка и надавила на точку на плече Джей, после чего девочка обмякла.

– Ай-ай-ай! Нет, не останавливайся! Викинги? Ты никогда не слышала о викингах?

Хирка молча массировала ее плечо.

– Норвежцы, которые жили тысячу лет назад? Корабли? Грабежи? Берсерки?

Слово «берсерк» казалось знакомым, но Хирка ничего не ответила. Слова часто казались ей знакомыми, но это ничего не значило. Она прекратила поиски сходства. Почти всегда это вело в никуда и лишь повергало ее в уныние. К тому же она научилась никогда не говорить правды и не рассказывать, что пришла сюда сквозь камни. Она не пыталась продавать чай из иного мира людям в кафе. Если она это делала, то владелец заведения звонил в полицию, и единственным путем отступления становилось окно в туалете.

– Можешь их вынуть? – Хирка коснулась ее наушников. Джей всегда ходила в них, куда бы ни направлялась. Было похоже, что из ее ушей вытекают тонкие струйки молока. Джей вынула наушники, и они повисли у нее на груди, пристегнутые зажимом.

– Тебе надо перестать… как это называется? Наклонять. Наклонять спину, – сказала Хирка.

– Я знаю. Сутулиться. Унаследовала это от мамы. Она говорит, что там, откуда мы родом, быстро привыкаешь ходить с опущенной головой. Иначе не выжить.