– Мы с тобой, Игорек, русские люди, и Шмаров для нас, можно сказать, малая родина. Нам с тобой американцев сюда пускать как-то не с руки. Американцы хотят прибрать завод к рукам, чтобы быстро обанкротить и окончательно утопить. У них в Питере СП, им в борьбе за газпромовский тендер конкуренты не нужны, а вкладываться в Шмаров им никакого резону нет. Сам понимаешь, чем все кончится: людей поувольняют, недовольство поднимется, и крайних искать начнут не в каком-то «Строительном Альянсе», не сумевшем организовать работу завода. Крайних, как водится, начнут искать среди тех, кто поближе, то есть, в мэрии. А в наше время лучше уж быть заподозренным в казнокрадстве, чем в сговоре с пиндосами. Так что, хочешь – не хочешь, а приходится быть патриотом.

Игорь слушал молча, не отрывая от собеседника невозмутимого, ничего не выражающего взгляда. Он прекрасно понимал, что Орловский тщательно взвесил все последствия, перед тем, как ввязаться в эту операцию, и внезапная смена решения за день до акции вызвана какими-то новыми, только что возникшими соображениями. Поэтому он просто пережидал, когда мэр закончит свое словоблудие и перейдет к делу.

– В общем, так, Игорек, – Орловский и сам почувствовал, что увлекся ненужной аргументацией, заговорил сухо, по-деловому. – Завтра все делаете так, как запланировали, только те двое, что будут потом объяснятся с ментами, слегка изменят свою легенду. Нужно будет мягко подвести к тому, что их нанимателями являются как раз пиндосы. Я подготовил основные тезисы, передашь их ребятам. Укажут пару персоналий, через которых будет прямой выход на «Глобал-Электрик», вернее, на их российских юридических партнеров. Это все. Статейку в «Шмаровском вестнике» я подкорректирую, твоих людей выпустят через пару месяцев. Все должно выглядеть предельно ясно: американская корпорация наняла продажных юристов, те набрали группы громил и попытались организовать рейдерский захват российского завода. Тем более, – Орловский лукаво улыбнулся, – что все ведь так и есть на самом деле. Расскажем людям правду, а, Игорек?

2

Подполковник Самохин расслабленно откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, медленно помассировал пальцами веки. Только что закончилось совещание с оперативниками и командирами патрульных экипажей. Кажется, обговорили и согласовали все: места постоянного дежурства нарядов, маршруты патрулирования, схемы ограждений для прохода, перечень и график перекрытия для транспорта центральных улиц.

Из коридора доносились голоса сотрудников и взрывы смеха, хлопали двери кабинетов, слышался шорох множества шагов по линолеуму, поскрипывали расшатанные ступеньки ведущей на первый этаж лестницы. Управление работало в режиме усиленного несения службы, отпуска и командировки были заранее отменены, накануне из области прибыло подкрепление, и к вечернему совещанию в небольшом двухэтажном здании стало слишком многолюдно.

Шумы постепенно стихали, сотрудники разъезжались – кто-то по домам, кто-то заступая на ночное дежурство. Вставать утром придется очень рано, и Самохин понимал, что если он хочет быть завтра в форме, то нужно прямо сейчас отправляться домой. Оставалось только найти сил на то, чтобы поднять из кресла уставшее тело, спуститься вниз, сесть в машину и, прибыв о пустую и темную квартиру, организовать себе чай (об ужине не хотелось и думать) и добрести до холодной постели.

Запиликал лежащий на столе мобильник. Самохин посмотрел на экран, звонок шел на сим-карту, номер которой знали в городе лишь несколько человек. Глядя на аппарат с опасливым недоверием, как на предмет, способный стать лишь источником лишних проблем, он неохотно протянул руку к столу, и, нажав на кнопку приема звонка, поднес телефон к уху.

– Глобус шухер замутил на завтра. Бакланов подписал с десяток. Гастролеров нет, все местные, с Зековки. Малолетки. Перья, кастеты, цепи. Пять-шесть терпил нарисуют. Им сказали, наглухо никого не валить, почикать мальца. На набережную с Зековки трое двинут в девять, еще две группы – на площадь и в парк чуть позже подвалят.

– Откуда знаешь, что это Глобус? – спросил Самохин, с которого мигом слетела усталая заторможенность.

Услышав в ответ лишь презрительное молчание, он понял, что вопрос был совсем не обязательным, и спросил о том, что показалось сейчас самым важным:

– Зачем ему это надо, выяснил?

Возникла короткая пауза, после которой голос в трубке прозвучал с плохо скрываемым злорадством:

– Не по таксе вопрос, начальник.

– Хорошо, – Самохин вновь прикрыл глаза, на скулах задвигались желваки. – Получишь по двойному тарифу.

– Глобус кипишь поднимет: в городе беспредел, мусора нюх потеряли. Начальник их, типа, на Зековку буром не прет – очкует, только фраеров доит – бомбил и торгашей мелких. Маляву на тебя в область зашлет. Есть, кому подписать.

– Хорошо, понял.

Самохин отключился, аккуратно положил телефон на стол, некоторое время сидел неподвижно, задумчиво разглядывая плакаты, развешенные на стене кабинета.

Вот, значит, как. Не сумев договориться и почувствовав угрозу, он решил, что им двоим в одном городе не ужиться и сразу начал действовать. Серьезный дяденька – предпочитает играть на опережение, сразу решать не только уже возникшие проблемы, но и те, что могут появиться в будущем.

«Глобусом» за глаза называли Манцура за абсолютно лысый и почти идеально круглый череп. Только узнав о своем предстоящем назначении в Шмаров, Самохин сразу понял, что открытого конфликта с Манцуром вряд ли удастся избежать, правда, предполагал, что вначале это будет выглядеть, как долгое, скрытое от посторонних противостояние двух осторожных и хитрых противников. Но Манцур решил форсировать события, и сейчас важно было без потерь отразить первую атаку.

До своего прибытия в город Самохин встречался с Манцуром всего один раз. Встреча, оказалась не слишком приятной для обоих, но произошла она больше двадцати лет назад, не привела тогда к серьезным последствиям, закончившись фактически ничем, и вряд ли могла стать причиной предвзятого отношения начальника полиции к успешному бизнесмену, периодически устраивавшему шумные благотворительные акции, гордящемуся «белизной» своего бизнеса и ни разу не заподозренному в теневых сделках. Манцур периодически мелькал на областном телевидении и в одном из интервью с гордостью рассказал, как начинал свой бизнес с нуля – без опытных компаньонов, без стартового капитала, без партийно-комсомольских связей и без доступа к местным чиновникам. Рассказал, как создавал все своими руками, и Самохин знал, что это правда. Но была одна причина, по которой полицейский на протяжении почти всей своей карьеры внимательно следил за достижениями стремительно идущего в гору бизнесмена.

Самохин пришел в милицию в самом начале девяностых. Романтический ореол профессии, навеянный сериалами и книгами о службе, которая «и опасна и трудна», при столкновении с реалиями периода первоначального накопления капитала разлетелся в пыль в первые же месяцы. Милиционеры, приносящие домой зарплату, при которой стыдно посмотреть в глаза близким, оказались в самом центре бешеного водоворота, устроенного бурно плодящимися «хозяевами жизни» – новоявленными бизнесменами и не менее бурно набирающими силу бандитами. Многие принимали самое простое и лежащее на поверхности решение: уходили из милиции в ЧОПы или сразу к бандитам. Более продвинутые и изворотливые успешно монетизировали свое служебное положение: торговали информацией, организовывали «крыши», принимали заказы на заведение или, наоборот, закрытие уголовных дел. Тем же, кто не пошел этими путями – немногочисленным и неприкаянным «честным ментам», – тоже нужно было что-то есть, и в поисках относительно законного заработка они в свободное от службы время частенько нанимались на роль охранников или инкассаторов.

Среди предпринимателей считалось особым шиком, пригласив друзей или партнеров к себе в офис, похвастаться дежурившим на вахте милиционером в форме и при табельном оружии. Весь бизнес строился на расчетах наличными (банковские переводы долгое время оставались весьма экзотической формой платежей), и часто возникала потребность в перевозке крупных сумм, которую ради дополнительной, весьма иллюзорной безопасности многие старались поручить сотрудникам милиции.