Заключив соглашение с мастером английского судна «Providence & Nancy», я приложил это соглашение к следующему письму, адресованному графу Панину:
Monseigneur,
Имею честь отправить Вашему сиятельству копию контракта по найму транспортного судна, о котором я писал Вам вчера. Этот контракт я заключил от имени Ее императорского величества. Все матросы желают отправиться в плавание, но если в случае противных ветров мы будем вынуждены зайти в какой-либо порт Великобритании, они могут, если пожелают, оставить нас, но мастер281 должен заменить их другими.
Так как я не думаю, чтобы можно было в нынешнем году найти другое судно, то постараюсь распорядиться людьми, военным снаряжением и припасами, и я льщу себя надеждой, что удовлетворю ожидания Ее императорского величества и не допущу дополнительных затрат на транспортировку.
Вашего сиятельства покорнейший и признательный слуга
Д. Э.
Его сиятельству графу Панину, Кронштадт 4/15 сентября 1769 г. 282
Из-за того что мастер английского судна [в России стало пинком «Св. Павел»] не желал сдавать его в аренду, пришлось это судно купить. Я договорился с английскими моряками провести судно в Англию, но российский офицер, которого с моряками той нации [т. е. русскими] я послал на борт, чтобы подготовить судно, думал, что можно обращаться с английским помощником капитана и моряками так, как обращается со своими собственными людьми. Он [ниже указано, что это Н. С. Скуратов283] довел дело до ссоры и арестовал помощника капитана. Из-за дурного отношения к помощнику капитана и команде все английские моряки сошли на берег, и теперь никакими уговорами нельзя их заставить вернуться.
Это мгновенно стало известно и английским морякам с наемного транспорта «Providence and Nancy»; они покинули его, говоря, что предполагали, когда вступили на борт, что [русские] сухопутные офицеры284 так будут к ним относиться, однако и шкипер, и я побороли их предубеждения, так что они вернулись к своим обязанностям.
Это привело меня в сильное замешательство, особенно в это время. Русский лейтенант, который был бы повышен в звании, став командиром «Св. Павла», теперь, когда английские моряки покинули судно, отказался от командования. Его мне рекомендовали как хорошего моряка, совершившего на английском судне поход в Китай и способного изъясняться по-английски, – причины, по которым я и назначил его туда, предпочтя любому из моих лейтенантов, которые должны были иметь возможность получить повышение. Он изрядно пострадал от своих же собратьев-офицеров, когда заявил, что не способен командовать судном после того, как англичане покинули его. Мне ничего не оставалось, как пообещать одному англичанину, что он возьмет на себя обязанности лоцмана на этом судне [пинке «Св. Павел»], а это было весьма непросто сделать, так как мастеры английских судов285, принимавших грузы в Кронштадте, не хотели расставаться со своими помощниками и моряками, даже если бы те того пожелали.
За хорошую плату я нанял английского боцмана с одного из кораблей (этот боцман немного знал русские термины) и поставил на это судно другого лейтенанта при достаточном количестве русских моряков, которые должны были управлять этим пинком в море.
Однако из‐за того, что ссора на «Св. Павле» наделала среди англичан много шума, я думал, что будет правильно ознакомить графа Панина с тем, что я знал, и написал ему следующее письмо286:
Monseigneur,
Мне прискорбно сообщить Вашему сиятельству, что я попал в крайне неприятное положение в связи с опрометчивостью лейтенанта Скуратова с корабля «Тверь», который во время ссоры схватил главного после командира офицера «Св. Павла», связал ему назад руки, подвергнув оскорбительному обращению, и прогнал с судна, отправив в караульную тюрьму, как пожаловался один из русских моряков, который работал на этом судне. Не сумею сделать должной оценки ссоре, удары в ней были нанесены с обеих сторон, но насколько могу судить, зачинщиком был русский моряк, однако если предположить, что зачинщиком был англичанин, то о проступке его как офицера следовало донести мне, прежде чем употреблять над ним насилие. Подобное обращение так подействовало на капитана и его команду, что никакие мои предложения и убеждения не заставят команду теперь вернуться на корабль. Я приказал капитан-лейтенанту Кривцову287 с достаточным числом матросов перейти на это судно для подготовки его и погрузки провианта для сухопутных войск, но не знаю, кто поведет судно на море.
Моряки с нанятого транспорта, услышав о том, как поступили с их земляком, также покинули свое судно, но я убедил их вернуться.
«Саратов» и «Надежда» получили мои приказы выйти на Кронштадтский рейд, как только позволят ветер и погода; и я надеюсь, что если я не буду долго ожидать погрузки запасов, то очень скоро за ними последуют и остальные три корабля.
Я должен просить Ваше сиятельство, чтобы были предприняты некоторые меры для обеспечения эскадры бочками, в которые будут загружены мука и крупа, так как эту провизию невозможно сохранить от порчи в тех гнилых солодовых кадках, которые не выдержат перевозки, и помимо грязи в трюме это приведет к очевидным потерям. Подойдут бочки из-под старого бренди или вина.
Для меня было очевидно, что такого рода провизия должна храниться в бочонках, иначе я бы, конечно, раньше поднял об этом вопрос. Корабли также получили мои приказы взять большую пропорцию муки, чем это было приказано в начале, так как русские сухари занимают очень много места и людям полагается их давать на половину фунта больше, чем британским морякам, поэтому я буду вынужден выдавать часть муки с частью сухарей [в русском переводе: крупу]288. Можно положить муку и крупу в бочки прямо на судне, на это не потребуется много времени, поскольку не будет никакой нужды опять выгружать муку и крупы на берег, если нам пришлют эти бочки.
Я также прошу все ко мне отправляемое посылать из Санкт-Петербурга скорейшим образом на малых шлюпках, ибо большие из‐за недостаточной глубины не могут перейти бара, и это случается слишком часто.
Имею честь быть со всем возможным почтением Вашего сиятельства преданный слуга
Д. Э.
Его сиятельству графу Панину [9/20 сентября 1769 г.289]
Вдобавок к прочим делам тех военных, которых должны были погрузить на мои суда, отправили в Ораниенбаум, о чем я получил известие от вице-президента Военной коллегии графа Захара Чернышева290. Их оставили на меня, чтобы я обеспечивал им ежедневное содержание, – до этого они 24 часа без какой-либо провизии пробыли в Ораниенбауме, пока их командир [секунд-]майор барон фон дер Пален291 не явился ко мне, чтобы сообщить о ситуации и узнать, когда я прибуду для проведения им смотра.
Из дальнейших расспросов я узнал, что они переведены под мою опеку для их снабжения провиантом и для будущих денежных выплат. Эти силы состояли из 500 пеших и 100 кирасиров, все кирасиры были волонтерами, служившими в последнюю войну против прусского короля, и едва ли не все они имели медали в петлицах и отметины пуль на их кирасах292. Всего, включая офицеров, их было 648 человек.
Санкт-Петербург 5/16 сентября 1769 г.
Сэр, я получил оба письма, написанные Вами 3‐го и 4‐го настоящего месяца. В последнем письме я с большим удовольствием прочитал о том, что Вы, наконец, нашли судно. Я желаю и уполномочиваю Вас заключить и подписать от имени императрицы этот контракт на условиях, которые Вы мне сообщили, и я перед Вами несу ответственность за апробацию Ее императорским величеством.
Что касается Инструкций, сэр, о которых Вы упоминаете в первом письме, как только я буду иметь честь видеть Вас, мы договоримся относительно их содержания и условий, которые Вы потребуете, и сделаем первый набросок [этих инструкций].
Имею честь оставаться с чувствами полнейшего удовлетворения, сэр, Ваш верный и преданный слуга
Граф Панин
Его превосходительству контр-адмиралу Элфинстону.