Шантаж Элфинстона-внука не удался41, но Александер Фрэнсис исполнил свои угрозы, издав в 1838 г. отредактированную и сокращенную версию сочинения деда. Однако и в этом случае он не добился ожидаемого эффекта.

Между тем архив контр-адмирала Джона Элфинстона был сохранен и в XXI в. стал доступен исследователям именно потому, что в семье Элфинстон бумаги предка о службе в России и его сочинение с выразительным названием «Русская верность, честь и отвага, представленные в правдивом повествовании контр-адмирала Джона Элфинстона, командовавшего эскадрой кораблей Ее императорского величества и капитана флота Его королевского величества, о российской морской экспедиции 1769 и 1770 годов…», кажется, долго продолжали считать ценными бумагами.

Интерес к истории Первой Архипелагской экспедиции российского флота (1769–1775), с которой, по сути, началось военное присутствие России в Средиземноморье, не исчезает уже два с половиной столетия. О победах российского флота в Морее, Архипелаге и Леванте современники слагали стихи, сочиняли «драммы», произносили торжественные слова и проповеди, писали мемуары и дневники, значительная часть которых давно опубликована. И хотя все события этой военной акции казались хорошо изученными уже в XIX в.42, архивные изыскания продолжают приносить новые находки, возникают и новые повороты в изучении многократно описанных событий и их действующих лиц43.

Открытие для исследователей «Повествования» Джона Элфинстона – одного из самых пространных мемуарных сочинений екатерининского времени – вполне можно рассматривать как исключительное событие для изучающих Россию XVIII в. Через два с половиной века после описываемых в сочинении драматических коллизий исследователям открылся важный исторический источник, не считаться с информацией которого теперь едва ли возможно. «Повествование» Д. Элфинстона, без сомнения, займет свое место в одном ряду с давно известными мемуарными сочинениями и очерками участников Архипелагской экспедиции С. К. Грейга, Ю. В. Долгорукова, С. П. Хметевского, А. Г. Спиридова, С. И. Плещеева и М. Г. Коковцова44, с менее известными дневниками К.-Л. Толя45 и Г. Г. Кушелева46, с журналами инженер-офицеров флота К. Реана, М. Можарова47 и др., с нарративами британских участников экспедиции: письмами Т. Макензи и Р. Дагдейла, опубликованными в прессе в 1770 г.48, и мемуарным сочинением нескольких анонимных авторов, вышедшим в Англии в 1772 г. 49

Однако «Повествование» Джона Элфинстона имеет и ряд весьма существенных особенностей. Прежде всего, в отличие от других известных нам мемуаров участников Архипелагской экспедиции сочинение Элфинстона создано оскорбленным офицером, чьи героические поступки – «русская верность, честь и отвага» – были забыты или опорочены, кого, по его мнению, незаслуженно обошли в пожалованиях и почестях. А потому заранее нетрудно предположить, что многие заключения Джона Элфинстона могут показаться читателям безосновательными и предвзятыми. Едва ли это умаляет ценность публикуемого исторического источника: тенденциозность – один из признаков документов личного происхождения, но из всего ряда мемуаров об Архипелагской экспедиции «Повествование» Элфинстона, пожалуй, оказывается не только самым подробным, но и самым некомплиментарным для российского флота.

Элфинстон бывает жесток и ядовит в оценках, не склонен критически осмысливать свои возможные просчеты, не всегда последователен в суждениях о событиях и людях. Впрочем, он и не стремился представить себя равнодушным свидетелем происходящего и пережитого им на российской службе: он энергичен и эмоционален, когда речь идет о защите его чести и доброго имени. Но безосновательными сообщения Элфинстона назвать нельзя: в изложении фактов он весьма точен и честен, его рассказ хронометрирован порой по часам и даже минутам, и в этом «Повествование» бывает сродни записям судового журнала.

Элфинстон рассчитывал, что его «Повествование» о российской службе должно и может «повергнуть в изумление моряков всех наций» (с. 117), но честолюбивый контр-адмирал не претендовал на лавры писателя, захватывающего читателя рассказами о приключениях и кораблекрушениях, хотя и то и другое присутствует в его сочинении. Его цель была иной. Элфинстона интересовала не писательская слава, а награда за подвиги.

Хотя по жанру сочинение Джона Элфинстона можно отнести к морским травелогам, в большом количестве создававшимся его современниками, которые отправлялись на освоение значительно раздвинувшихся пределов ойкумены, но не перипетии долгого морского похода, не героические события войны, не назидание потомкам, не экзотика «иных земель» двигали стремлением автора начертать обширный нарратив. Он писал свой труд, чтобы доказать императрице, что без него «флот Ее императорского величества никогда бы не смог показать себя в Архипелаге <…> никогда бы не было битвы и сожжения флота при Чесме <…>, напротив, если бы следовали <…> [его] советам, то Константинополь весьма вероятно обратился бы в пепел» (с. 506). При этом контр-адмирал желал не только славы и признания, но и получения компенсации за перенесенные испытания и оскорбления, за недоплаченные призовые деньги и неназначенную пенсию. В итоге его мемуарное сочинение становилось своего рода счетом по государственному долгу Российской империи, что не могло не сказаться на стиле и информативных особенностях его труда.

Элфинстон скуп в описании своих эмоциональных переживаний или природных красот. Читатель найдет в сочинении редкие намеки на искренние дружеские чувства, пару раз обнаружит упоминания о переживаниях Элфинстона-отца в критические моменты плавания, когда опасность грозила его сыновьям. Вместе с тем не искушенный в писательском труде Элфинстон по ходу повествования вырабатывал свой авторский стиль. Его суждения о событиях и лицах, сравнительные характеристики порядков в российском и британском флотах, описания придворных церемониалов и встреч в Петербурге, Царском Селе, Копенгагене не только оказываются доказательством славы и исторической роли контр-адмирала; они содержат цепко подмеченные детали, которые позволяют читателю испытать эффект присутствия и с неослабным интересом следить за взлетом и падением российской карьеры британского моряка.

Как финансовая претензия, «Повествование» подкреплено документальными свидетельствами – копиями приказов по эскадре и отпусками его корреспонденции, прошениями на высочайшее имя, объяснительными записками, выписками из его судового журнала, банковскими счетами и прочим (эти бумаги в оригиналах и копиях, как отмечалось выше, сохранились в принстонской коллекции Элфинстонов). Расположенные в хронологическом порядке, цитируемые Элфинстоном документы составили основной каркас «Повествования».