– Как в тюрьме, – говорил он. – И я ничего не могу для нее сделать. Я уже поругался с отцом. Но без толку. Теперь мне осталось только отречься от него и объявить ему войну. Но на такие радикальные меры я не готов.

– Не грусти, Локи, все наладится, – успокоила его Сиф и стала целовать. От ее поцелуев он всегда начинал улыбаться. И кажется, добилась успеха: Локи грустить перестал и больше об этом неприятном моменте не вспоминал.

Они все так же продолжали скрывать свои истинные отношения, делая вид, что не больше, чем просто приятели, связанные дружбой с Тором. Локи время от времени делал ей всякие намеки при всех, словами или жестами, больше в виде шутки, чем всерьез, по крайней мере, Сиф предпочитала понимать это как шутки, и реагировала на них именно так. Но на пиру, который Один закатил для всей асгардской знати, удержаться уже не могла.

Едва лишь заиграла музыка, Локи первый подошел к ней и громко поинтересовался, не обещала ли она кому-нибудь уже первый танец.

– Нет, – ответила она, не сдерживая радостной улыбки.

– Значит, мне повезло! – провозгласил он и повел ее танцевать.

Они протанцевали весь вечер, едва ли замечая, что в зале есть кто-то кроме них. А на следующий день Тор ей сказал:

– Я вчера впервые пожалел, что не умею танцевать.

– Почему?

– Смотрел, как ты с братом кружилась. Это было… красиво. И мне завидно было.

– Тебе? Завидно? – удивилась Сиф.

– Да. Ты же вроде как моя подруга. И тебе приходится танцевать с моим братом потому что я такой… медведь неуклюжий.

Сиф засмеялась.

– Правда же! – пожал плечами Тор. – А брат… Он все умеет делать красиво. Так, чтобы другим нравилось, особенно девк… девушкам. Хотя у него это не всегда от души.

– Что ты имеешь в виду?

– Он же притворщик. Я его знаю с рождения, и то никогда не могу сказать, когда он искренний. Вечно попадаюсь на его уловки.

– Ты считаешь, что он не искренен со мной?

– Я могу точно сказать, что он искренне хотел покрасоваться, танцуя с тобой. И ему это удалось. На вас смотрели все. А может, и мне в каком-то роде отомстить, я-то никогда не буду лучше него в танцах.

– Это не повод завидовать Локи, – с улыбкой ответила Сиф.

– А Огун еще сказал, что у вас с ним любовь.

– Что? У меня с Локи что?

– Любовь. Я так же отреагировал. Померещилось ему с пьяных глаз. Локи раньше, вон, с Идун отплясывал, вот где любовь была! Они чуть не трахались при всех посреди зала! А в спальне, говорят, ничего… Ой, Сиф, прости, я все время забываю, что при девушках об этом говорить нельзя!

И насколько искренним было его раскаяние и жалобными глаза, что Сиф громко рассмеялась в ответ.

Сиф рассказывала это все Локи, лежа поперек его кровати и сложив на него ноги. Ей было весело, она ждала, что и Локи повеселится. Но его улыбку можно было назвать в лучшем случае «вежливой».

– Сказала бы, что Огун прав, – произнес он в конце. – Что у нас с тобой любовь.

– Зачем? – удивилась она и села.

– Посмотреть на Тора. Это наверняка было бы смешно.

– Да ну, – поморщилась Сиф. – Мне смешно слушать, как твой брат рассуждает, что мы друг другу не подходим! И прятаться ото всех… Делать вид, что ничего нет, а на самом деле… Это они, дураки слепые, ничего не замечают. Ну, весело же!

– Наверное, у нас с тобой разные понятия о том, что такое весело.

– Ло! – она обняла его и стала ластиться. – Я тебе обещаю, мы расскажем. У нас же целая вечность впереди. Мы еще успеем. Правда. Правда?

– Правда. Вечность, – кивнул Локи. – Просто мне уже не терпится посмотреть на рожи брата и этой троицы идиотов, когда они наконец узнают, на ком остановила свой выбор их боевая подруга.

Сиф представила их лица, это было бы смешно. Но все-таки ей стало немного за них обидно.

– Почему ты их называешь «троицей идиотов»? – задала она давно мучавший ее вопрос. Да, им, конечно, далеко до Локи по уму, и до Тора по силе, однако они же достойные воины и верные друзья…

– Потому что они и есть идиоты… – скучающим тоном объяснил Локи. – Ну ладно, – он исправился под ее укоризненным взглядом. – Простые недалекие воины, храбрые, хорошо владеющие оружием, но согласись, они не блещут умом.

– Но называть их идиотами…

– Они меня не лучше называют за глаза. Я знаю. «Магик» – самое безобидное.

– А ты позволяешь? Ты же принц, – напомнила Сиф. – Ты можешь просто потребовать уважительного отношения к себе. Ну, и сам их не провоцировать лишний раз. Они все-таки друзья твоего брата…

– Вот именно – они друзья моего брата. Поэтому я ничего не могу с этим сделать. Мы с Тором привыкли общаться друг с другом в таком тоне. Нас это не обижает, мы знаем, как на самом деле мы друг к другу относимся. Тор имеет право швыряться в меня кружками, потому что когда я окажусь в беде, он первый протянет мне руку. И я имею право превращать его пиво в какую-нибудь гадость, потому что когда ему будет грозить опасность, я выставлю над ним щит. А Троица, видя его отношение ко мне, почему-то посчитала, что тоже может ко мне так относиться. Я ставил их на место по началу. Вежливо. Тора просил, и он их одергивал. Не помогало. Я им слишком не симпатичен. И я вижу два выхода: либо одернуть их очень невежливо, и тем самым сильно испортить отношения и с ними, и с братом, и еще с кем-то из военного сословия. Либо игнорировать и самому насмехаться над ними при каждом удобном случае. Мне второй вариант больше по душе. Я не хочу войны.

– А попробовать стать им симпатичным? – предложила Сиф самый, как ей казалось, очевидный вариант.

Локи громко фыркнул.

– Я не золото, чтобы всем нравится! И не красивая девушка, чтоб быть симпатичной всем мужчинам. К тому же дело не только в этом. Огун никогда не простит мне, что я, обладая физической силой, предпочитаю делать фокусы и играть словами. Фандрал никогда не забудет, что из-за меня лишился капитанского плаща. Ну а Вольстагг… просто, за компанию.

– Погоди. Разве Фандрал был капитаном эйнхериев? – удивилась Сиф.

– Хотел быть. Так хотел, что уже практически видел этот плащ у себя на плечах. И когда он ушел к другому эйнхерию, очень обиделся.

– А я даже не знала, что Троица – тоже эйнхерии…

– Об этом сейчас уже почти все позабыли. Но начинали эти трое именно в нашей элитной роте, как и большинство знатных асов. Там же познакомились с Тором, ходили с ним в походы в числе прочих эйнхериев… Но как-то выбились из общей массы. Я сейчас уже подробностей таких не упомню. Но Тор их стал отличать, и поскольку рота подчиняется непосредственно представителям королевской семьи, тогдашний капитан не мог отказать старшему принцу постоянно брать с собой этих трех воинов. И они как-то отделились от всех. Как ты сейчас от своих валькирий. И тогда же Тор имел глупость пообещать им, что если освободится место капитана, он попросит отца отдать его одному из них. Он не называл имени, но полагаю, подразумевал Огуна. Он все-таки самый рассудительный из всех. И отец бы не утвердил другой кандидатуры. Но от Огуна я никогда не слышал о том, что он хотел бы получить эту должность…

– От Огуна вообще мало что можно услышать, – заметила Сиф.

– Это да. А Фандрал наоборот всем прожужжал уши о том, как ему пойдет капитанский плащ. И сколько женских сердец он покорит с его помощью. А когда старый капитан погиб, и пришла пора выбирать нового, отец отдал место тому, на кого указал ему я.

– Кому?

– Энгару.

Сиф тут же вспомнила его, нынешнего капитана, высокого, статного и красивого – в лучшем смысле этого слова – воина. Вот уж не думала, что они с младшим принцем друзья…

– Я, видишь ли, тоже пообещал ему, – продолжил Локи. – После того, как он очень достойно проявил себя в одном деле, и как отважный воин, и как ответственный военачальник. И просто как очень честный человек. Я сказал отцу, что именно таким должен быть капитан элитной королевской роты. Он согласился. До Фандрала каким-то образом докатилось, что там не обошлось без моего участия. И он на меня сильно обиделся. Кстати после этого Троица и порвала окончательно со своей ротой, и их стали называть «малой гвардией» Тора. Хотя фактически они вроде бы до сих пор числятся в эйнхериях. Надо у Энгара уточнить.