Одергивая пиджак, оглядываюсь. Андрей уже готов, в руках сумка. Надменен, холоден, спокоен, будто и не было пять минут назад взрывного секса между нами у шкафчиков.

— Но я с тобой и пытаюсь спасти твоё… тело…

— Вот только губишь душу, — шепчу в никуда и горько усмехаюсь. Неспешно собираю вещи, застегиваю молнию. Сумку перехватывает Андрей. Определяет в руку к своей, рывком притягивает меня за талию. Жарит поцелуем, почти сдаюсь — опять с покорностью рабы готова пасть в объятия. Так нельзя! Я должна сражаться за счастье, требовать большего, а небезропотно соглашаться на подачку. Как нахожу силы, не понимаю. Уворачиваюсь от требовательных губ, от обиды дрожу.

— Я привык жить так, как живу. Меня всё устраивает. Деньги, престиж, женщины, свобода. Вит, — звучит неожиданно человечно. Зепар заставляет обернуться, проводит пальцем по щеке: — Я нарушил первое и наиглавнейшее правило на работе: не спать с клиентом, — мучительно долго прожигает во мне дыры. Ловлю себя на том, что жду, затаив дыхание. — Такие отношения ни к чему хорошему не приведут. Мне нужно или уйти, чего сделать не могу, об этом знаешь. Или поскорее решить проблему, из-за которой, весь сыр бор.

Правильно говорит, нехорошо «личное» с работой мешать. Мне же жить в страхе — существовать. Надоело бояться, быстрее бы уже разобраться с маньяком, с Андреем…

— Но я так больше не могу… — наконец, признаюсь, утыкаюсь лбом в его грудь, глотая слёзы. Зепар крепко прижимает, поглаживает. Совсем раскисаю: — Ты пользуешь меня, как… куклу. Я не резиновая, пойми… Мне сложно, больно, мерзко. Уже себе не принадлежу. Бесхребетная раба в руках садиста. Не удивлюсь, если в следующий раз ты меня выпорешь, распнёшь или подвесишь. Я не сторонница грубых игр, но не уверена, что смогу отказать. Ты подчинил моё тело любому своему требованию…

Меня трясёт, но в объятиях так хорошо. Впервые ощущаю понимание, участие, поддержку. Немного успокаиваюсь, всхлипываю, льну ближе, обвиваю руками торс.

— Если настолько важно, — удивительно режет спокойствием голос Зепара, — больше не прикоснусь. Мне не нужно твоё тело, — будничная интонация над ухом звучит бесчувственно-зловеще. — Тел для меня в любое время с лихвой. Хочу заполучить твоё сердце и душу… — говорит с холодным цинизмом, точно констатирует, что погода сегодня не дождливая. По коже волнами бегут мурашки. Что за бред несёт? Образно выражается, как например, «руку и сердце»? Намекает, что хочет большего или о реальных, как в мистических романах? Слезы высыхают, страх затягивает вязким болотом. Зепар ужасающе просто рассуждает о бесценном.

— А этого в здравом уме и светлой памяти не отдашь без боя, — продолжает чудовищный монолог Андрей. — Вон сколько прыти показывала, когда погиб муж. Любишь его… До сих пор сопротивляешься.

— Кто ты?.. — выдавливаю дрожащими губами. Отстраняюсь, но Андрей крепко удерживает. Рвусь, с явной неохотой подчиняется, ослабляет хват. Прищуривается, словно пытается разобраться, что имею в виду. Спросить в лоб: «Демон ты или человек» не решаюсь. Я, конечно, чокнутая, но пусть это останется моей тайной. Робко шепчу: — Зло? Добро?

— Не мне решать! — твердо чеканит Зепар. — Пора домой. Есть разговор, но не здесь! — по-свойски берёт за руку, с некоторой заминкой переплетает пальцы в нежный замок. Вырваться не решаюсь, да и не хочется, как бы напугана не была. Такая ласка обезоруживает, подкупает. Понимаю, что опять забываю дышать — внимаю точно под гипнозом. Андрей чуть дольше сжимает ладонь в своей: — Не лги мне больше. Я не прощаю лжи и предательства.

Сглатываю пересохшим горлом и коротко киваю. Зепар увлекает к выходу, но у двери резко останавливается:

— Да и ещё, — его взгляд прогуливается по мне сверху вниз: плотоядно, с нескрываемым вожделением. — Не одевайся так.

— Мне не идёт? — стыдливо прикусываю губу, и даже пытаюсь одёрнуть подол платья ниже, а бортами пиджака прикрыть грудь в глубоком декольте.

— Отвлекаешь от работы, — Андрей рывком притягивает к себе и интимно шепчет на ухо, вызывая будоражащую волну и жар в лице. — Слишком возбуждаешь. В такие моменты тебе стоит меня бояться. Ты преступно сексуальна!

— У меня есть предложение, — Андрей неспешно прожевывает кусок отбивной. Пока ехали, заказал в ресторане ужин, а забрал по дороге домой. Отказ от совместного ужина не принял. Накрыл стол, усадил меня напротив и мучил тягостным молчанием битых десять минут.

— Даже боюсь представить, — всё это время изучаю чашку с зелёным чаем. К своей порции: отварному картофелю и рыбе не притрагиваюсь — нет аппетита.

— Быть твоим телохранителем вечно не могу, сама понимаешь — абсурд, — говорит бесстрастно, но вдумчиво.

Совсем запутал! То признаётся, что хочет. То говорит, что других не бросит. То заявляет: нужны и сердце, и душа. А теперь… намекает, пора бы как-то аннулировать контракт? Я разве против?! Столько о том же твержу! Стоп… Или я против?.. Выглядеть большей дурой, чем постоянно выставляет — не хочу. Жду более внятного предложения.

— Так или иначе, у нас два выхода. Либо ты умрёшь, — рассуждает будничным тоном. Чуть не давлюсь кашлем, но и слова сказать не успеваю — Зепар, осилив кусок мяса, продолжает: — Либо, наконец, разделаться с маньяком самостоятельно.

— О, — нервно мотаю головой, всё ещё собираясь мыслями. — Первый, я так понимаю, тебе подходит идеальней, да и проблем меньше? — глупость всё же слетает с онемевшего языка.

Андрей откладывает вилку, нож. Облокачивается и сцепляет ладони над тарелкой:

— Не ищи врага там, где его нет.

— Прости, — опускаю глаза и вновь изучаю чашку. — Что ты предлагаешь?

— Я собрал кое-какие материалы, — заканчивает ужин Андрей. Убирает тарелку в мойку. Мой нетронутый — в холодильник. Возвращается, двигает стул ко мне и садится, смущая близостью: — Покопался в твоём прошлом, наложил настоящее. Появились вопросы.

— Какие? — запинаюсь, краснея. Зепар вынуждает посмотреть на него. Резко отодвигает чашку, завладевает моими руками. Пытаюсь освободиться, но лишь оказываюсь в большем плену. Андрей молниеносно смещает стол, точно он ничего не весит и с той же скоростью подтягивает меня со стулом к себе. На кухне несколько секунд раздается скрипучее эхо, проскользившего по кафелю дерева. Зепар и бровью не ведёт, интимно перебирает мои пальцы, смотрит в упор:

— Угрозы, письма, звонки, покушения… Собрал и упорядочил начиная с первого эпизода-нападения.

— Когда меня спас Вадим? — осторожничаю, не послушными губами. Во рту сухость, по телу бежит дрожь. Андрей напрягся, даже скулы резко очерчиваются, крылья носа трепещут и вздрагивают.

— Да, — заметно холодеет, но ладони не отпускает, продолжает наглаживать. — Нападавший требовал открыть некий тайник…

— Всё так, — неуверенно киваю. — Но я понятия не имею, о чём…

— Уверен, тебя до сих пор терроризирует тот же маньяк, а точнее, те же люди.

— Хочешь сказать, их несколько? — в голове полный сумбур. Поймать логику Андрея не могу. Ищу связки, но они ускользают — прикосновения Зепара сбивают с разумной мысли, а голос завораживает. Змий искуситель отравляет своим ядом: дурманит, соблазняет, подчиняет. От пальцев исходит небывалое тепло. Трепещу против воли.

— Да! Организованны, методичны, терпеливы, — с толикой восхищения поясняет Андрей. — Всё, что изучил, говорит о том, что они не собираются тебя убивать. По крайней мере, пока.

— Что значит, пока? — плохо соображаю, но последнее слово немного настораживает.

— Пока ты не отдашь, чего они хотят, — окатывает ледяным спокойствием Зепар. Я будто от чар просыпаюсь:

— Но я не знаю, чего им надо! К тому же телефонный маньяк ни разу ничего не требовал — только угрожал. Откуда ты взял такие выводы?

— Если бы хотели убить, уже давно убили. А так — пугают. Соглашусь, рискуют — даже стреляли, подстроили аварию. Но заметь, вместо тебя погиб муж, а при покушении — у тебя были лёгкие царапины, хотя с того расстояния, с которого производили выстрелы, не убьёт только слепой. Да и на кардинальные меры пошли только, когда ты наняла меня. До этого — пустозвонили.