По моему глубокому убеждению, некоторые вещи никогда не меняются. Я не принес ничего хорошего ни одному из членов этой семьи и сейчас понимаю, что лучше всего будет держаться подальше от выжившей дочери. Жаль, что я не понимал этого раньше, когда впервые встретился с девочкой-лисичкой. Больно представить себе жизнь без встречи с Нетти, но я предпочел бы перенести гораздо большие страдания, лишь бы избавить ее от постигшей участи.

Лишь бы сохранить ее жизнь.

Теперь я мог бы бросить мир, уйти от него, уступить своему горю, но я уже осознал собственную ответственность за наши истории. Я должен хранить их и рассказывать, чтобы уберечь других от ошибок. Так что я опять вернулся в Ньюфорд, поселился в старом школьном автобусе неподалеку от автомобильной свалки, хожу по городу, собираю истории и рассказываю их любому, кто соглашается слушать.

А время идет.

Ньюфорд, осень 1995-го

Воспоминания – удивительная вещь. Думаешь о том, что хотел сделать, мог сделать, должен был сделать. Но не сделал. И все идет так, как идет, но это не самая утешительная мысль. Она порождает слишком много вопросов, ответы на которые мне неизвестны. Знаю лишь одно: к середине восьмидесятых годов благосклонность судьбы так и не вернулась к семейству Бин после смерти Нетти.

Адвокат Хлои сумел вытащить Нетти из психиатрической лечебницы, но спустя пятнадцать лет никого из нас не оказалось поблизости, чтобы помешать Лилиане и Стивену поместить в то же самое заведение ее дочь Керри. А раз она туда попала, мы не можем сделать абсолютно ничего, чтобы ее освободить, поскольку Керри одержима навязчивой идеей, а мы не в силах доказать ее правоту.

Черт побери, появление Кэти никто из нас не может объяснить.

Никто из нас и не подозревал, что Кэти выжила, пока Поль не попал на Западное побережье года через два после злосчастной операции, в это время Керри уже была заперта в клинике. Хлоя ничего не знала об этом и попросила его заглянуть в дом Мэдан посмотреть, как живется Керри. Вернувшись, Поль поведал Хлое историю, которая заставила ее покинуть гнездо и буквально примчаться к моему жилищу.

– Джек, ты говорил, что она умерла, – сказала Хлоя, усаживаясь за кухонный стол напротив меня.

В то время уже выпал первый снег и ветра разгулялись не на шутку. За стеной автобуса снежные вихри беспрепятственно гуляли по пустым улицам, наметая маленькие сугробы у полуразрушенных стен Катакомб. Пришла зима. Дровяная плита разгорелась как следует, чайник вот-вот должен был закипеть. Услышав слова Хлои, я забыл обо всем. Я застыл как вкопанный и молча смотрел на нее.

– Вода закипела, – напомнила мне Хлоя.

Я снял чайник, залил кипятком пакетики с заваркой, поставил на стол мед и молоко. Все это было проделано автоматически, мой мозг отказывался работать. Еще несколько минут я только и мог, что повторять про себя ее слова.

– Она была мертва, – наконец говорю я. – Я похоронил крохотный комочек ее плоти и костей неподалеку от Хазарда, рядом с матерью.

– Так с чем же мы столкнулись теперь? – спрашивает Хлоя. – С духом? С привидением?

Вы можете мне не поверить, но у нас не больше опыта в общении с привидениями, чем у людей, разве что вы иногда присваиваете эти названия нам, хотя и совершенно напрасно. Так что появление Кэти осталось для нас такой же загадкой, как и для вас, разве что мы более терпимо относимся к такого рода явлениям.

– Будь я проклят, если знаю, – говорю я. – Но постараюсь выяснить.

От порыва ветра автобус вздрагивает и в окне дребезжит одно из стекол.

– А как насчет Керри? – спрашиваю я. – Ты можешь вытащить ее из клиники?

Хлоя отрицательно качает головой.

– Тогда я это сделаю сам, – говорю я.

– Не сомневаюсь, что сделаешь, – замечает мне Хлоя. – А что потом? Джек, мы говорим о тринадцатилетней девочке.

Я понимаю, что она имеет в виду, и признаю ее правоту. Все это уже передумано мной еще в Лонг-Бич, и тогда я принял решение держаться подальше от Керри, не приносить больше горя женщинам из семьи Бин. Но все это было до того, как Керри поместили в лечебницу.

– Я не могу оставаться в стороне, – говорю я. – Я не могу просто наблюдать.

– Об этом я тебя и не прошу, – соглашается Хлоя. – Но теперь мы должны позаботиться и о второй девочке тоже. Что может с ней произойти, если никто даже не верит в ее существование?

Я автоматически киваю. До меня доходит, что Кэти нужна моя помощь больше, чем Керри. К тому же Нетти взяла с меня слово позаботиться именно о ней.

– Но я загляну и к Керри, – говорю я. – Прослежу, не обижают ли ее в больнице.

На это Хлоя ничего не может возразить.

Я отправляюсь в путь на следующий день.

В первую очередь я останавливаюсь в клинике Бомера и навещаю Керри. По ее внешнему виду можно сказать, что она неплохо себя чувствует, хотя, как вы понимаете, я не знаток в этой области. Когда я вижу, что она ведет себя совершенно спокойно, я и не догадываюсь, что внутренний огонь погашен при помощи лекарств. Я вижу, как приветливо разговаривает с ней врач, но не знаю, что этой женщине платят дополнительно, чтобы она держала девочку в больнице. Неожиданно для себя я думаю, что Керри здесь лучше, чем в доме Лилианы и Стивена. Может, и неплохо, что она проведет детство подальше от их зловредного влияния.

Так что я спокойно покидаю больницу и отправляюсь взглянуть на сестру Керри. До сих пор я не знаю, кто такая Кэти – привидение, дух или что-то другое, чему еще не подобрали названия, но она от рождения обладает тем же запахом лисы и вороны, что и Керри, и поэтому ее нетрудно выследить. Я обнаруживаю ее несколько южнее – на Тюленьем пляже. Кэти сидит на низкой каменной ограде автостоянки, рядом с пирсом, и смотрит, как прибой перебрасывает воду через парапет, а затем слизывает ее обратно. У нее рыжие волосы, смуглая кожа и ярко-голубые глаза, как у матери.

На меня она обращает внимания не больше, чем на всех остальных людей на пляже. Мне кажется, что девочка слишком задумалась. Я усаживаюсь рядом и произношу: «Привет!» Кэти так озадаченно смотрит на меня, что мне хочется проверить, не остались ли галочьи перья на лбу, когда я менял облик, но потом я вспоминаю, что, по словам Поля, девочка унаследовала умение оставаться невидимой по своему желанию. Она, скорее всего, даже не подозревает, что эта уловка действует только на людей.

Но, несмотря на сильное удивление, Кэти быстро приходит в себя.

– Кто ты такой? – спрашивает она.

– Никто, – отвечаю я, пожимая плечами. – Просто старая галка, которой захотелось немного посидеть рядом с тобой. Надеюсь, ты не возражаешь, если я устроюсь на этой же ограде?

Кэти мотает головой:

– Пройди чуть подальше. Там много свободного места. – Помолчав секунду, она задает вопрос: – Что ты имел в виду, назвав себя галкой?

– Это то, что я есть. Вороново племя. В тебе тоже есть примесь древней крови перворожденных – немного от лис, немного от воронова племени. Вот почему я подошел и поздоровался. Было бы непростительно с моей стороны увидеть родственника по крови и пройти мимо.

Кэти отвечает неуверенным взглядом; она не понимает, шучу я над ней или нет.

– А кто такие перворожденные? – спрашивает она.

– Понимаешь, мы пришли в этот мир задолго до появления людей. Сразу после того, как Ворон и девчонки-вороны подняли из небытия Далекое Прошлое и запустили этот мир вращаться по небу.

Кэти медленно качает головой, все еще недоумевая, откуда я взялся, но в ее глазах зажегся интерес, а я добивался именно этого.

– Я совершенно не имею представления, о чем ты говоришь, – произносит она.

И вот я рассказываю ей пару историй, и мы вдвоем сидим на ограде под калифорнийским солнышком, любуемся на волны, никто не смотрит на нас, нас попросту не замечают. Ни ее, ни меня. Я вижу, что и Кэти обратила на это внимание.

– Это правда? – спрашивает она, точно так же как и все остальные.