Василий Макеев Белый свет Новины «Я поспешил с тобою распрощаться…» Я поспешил с тобою распрощаться, Поэзия моя, моя стезя. Вздохнули с облегченьем домочадцы, Досадливо поморщились друзья. Но ты в ответ на эту закавыку Во сне прошелестела, как в бреду: «Коль ты всерьез – другого горемыку Я так и быть нечаянно найду!» Такое грозовое изъявленье Чудесно поубавило мой пыл. Проснулся я и выпил с изумленья, И у тебя прощенья попросил. «Коль однажды в полночи подлунной…» Коль однажды в полночи подлунной Веки мне прикроет горицвет, Говорите: – Помер забурунный, Стороны запущенной поэт. На язык несдержанный от роду, Равнодушный к скорбному труду, Он с одной лишь матушкой-природой Жил без брани в радостном ладу. Дождик лил — он плакал без утайки, День сиял – смеялся что есть сил, Про себя двусмысленные байки По шалманам шустро разносил. Перейдя и разума границу, Слыть желал подобным соловью И предпочитал заре – зарницу, Грому – золотую молонью! Он любил – не к ночи будь помянут! — Но имел язвительный изъян: Ежели был чувственно обманут, Отвечал обманом на обман. А в итоге голову повесил И, впадая в умственный кисель, До того в сердцах накуролесил, Что застряла жизни карусель. Кем он был – иной не воспомянет, Лишь с улыбкой лоб перекрестит, Но когда пред Господом предстанет, Тот его понятливо простит. Лишь за то, что грешник сей воочью В чумовой житейской шелухе Никому не льстил и не морочил Душу покаяньем во грехе. «Опоясывают зарницы…» Опоясывают зарницы Ослепительный небосвод. Август едет на колеснице И плечами не ворохнёт! Еле слышно поют копыта По траве и стерне рябой. И синеет в ночи корыто С дождевой молодой звездой. «Телевизорные привычки…» Телевизорные привычки Огорашивают сгоряча. Там трещат брехуны с певичками, Как сигучая саранча. Друг мой, плюнь и оставь причуды, Пусть пищат и бегут вразнос. Поглядись, как в немое чудо, В темноокий зовущий плёс. Камышовой расшит обновой, И по глади его святой Тихо плавает лист таловый, Как утёночек золотой. «Не перестань, мой добрый дождик…»
Не перестань, мой добрый дождик, Канючить песню про Рязань. Я тоже слёзности заложник, — Не перестань, не перестань! Но уходи с большой дороги, От этой вонькой колеи. Бреди в зелёные отроги, Где приумолкли соловьи. В листву звенящую заройся, Пролейся в чопорный лопух! А я останусь в беспокойстве Хранить твой чистый, свежий дух. «В предчувствии судьбы своей…» В предчувствии судьбы своей, Заранее Не стал я гоношить, Как ёшкин кот, А жил с роднёй — Свиданьем до свидания, И сеял маком вечный огород. Теперь мой мак, Порочностью охаянный, Попал в какой-то жуткий переплёт, И огород, Столетьями кохаемый, Неотвратимо вянет — Ёшкин кот! «Я здоров, но уже не страстно…» Я здоров, но уже не страстно, И прогоркло моё вино. Славить смерть завсегда опасно, Славить жизнь – вообще смешно. Я душою уже не правлю И гнушаюсь потачкой слов, Но запальчиво все же славлю Нескончаемую любовь! «В начале хладного апреля…» В начале хладного апреля Еще природа скуповата. Пичуги плачут еле-еле На снег в лощинах ноздреватый. В ночи к кому-нибудь придраться Морозец муторно стремится. Стволы березок шелушатся, Как щеки справной молодицы. Капели плавно отсопели, Пошли прощанья-провожанья, В начале хладного апреля Душа исполнена желанья. И я, как голубь бесполезный, Полуоблезлый и скулючий, Спешу к тебе – еще болезный, Но непростительно живучий. «Этот ветер сорвался с цепи…» Этот ветер сорвался с цепи, Колесом прошмыгнул по округе! И теперь на березе сопит, Содрогаясь от страстной натуги. Этот ветер, шатун и нахал, На шарнирах кружит, на резинке. Облака по краям распихал, Не пролив ни единой слезинки. Воробьев шуганул со стрехи, На плетне опрокинул махотки, И за все продувные грехи Не попал в милицейские сводки. Засучив по плеча рукава, В ус не дует свистун всепогодный, Не качает впустую права, Потому что он ветер природный. |
