Из характеристики П. Ковальского

Секретный сотрудник «Сильверстов» толков, решителен. Компромата на него нет.

В подробной автобиографии не указал лиц из его окружения в годы службы у белых, что помогло бы для налаживания связей за кордоном… ИО ОГПУ СССР

П. Ковальский жене в Харьков:

Путь за океан был неблизким и трудным. Пароход пробивался сквозь штормы, встречал ураганы, ложился то на один, то на другой борт, зарывался носом в клокочущую свинцовую муть. Стоило океану успокоиться, измученные качкой пассажиры смогли чуть передохнуть, прийти в чувство. Окончательно успокоенно вздохнули, когда за кормой появилась на каменном островке гигантская олицетворяющая Новый Свет статуя женщины с факелом в поднятой руке.

«Не напрасно ли послали депеши о прибытии в газетные корпорации? Будут ли встречать? Знают ли в Америке певицу Плевицкую или мое имя здесь ничего не говорит?» – беспокоилась Надежда Васильевна.

Все страхи забылись, стоило в порту Нью-Йорк после прохождения таможенного осмотра ступить на высокий пирс, где певица попала в плотное кольцо репортеров и соотечественников.

Журналисты бесцеремонно спрашивали больше о личной жизни, нежели о творчестве, были вопросы на грани пошлости. Надежда Васильевна с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться, не ответить нахалам и ловко уходила от политики.

Первую ночь супруги провели в модном отеле «Шерри Незерланд» на бойком перекрестке 59-й и 5-й авеню. С трудом уснули, не помогали таблетки, повязки на глазах.

«На улице неимоверный грохот, свистки, гудки автомобилей, вой сирен, а в номере тихо», – удивилась Плевицкая и утром спросила мужа о непривычной прохладе в жарком июле. Николай Владимирович доходчиво объяснил принцип работы кондиционера, который охлаждал и нагнетал в помещение воздух. – А шум не доносится благодаря толстым стеклам.

После обеда Скоблин засобирался на встречу с резидентом ОГПУ. Надежда Васильевна благосклонно позволила поцеловать себя в щеку, пожелала удачи. Попыталась снова уснуть или хотя бы вздремнуть, но промучалась с часок, встала.

«Как можно жить в подобном каменном мешке, где воняет бензином от тысяч авто? Ни за что бы не жила тут!»

Резкий звонок позвал к телефону.

– С благополучным прибытием, несравненная «Курская соловушка»! – поздоровались в трубке. – Приношу глубочайшие извинения, что не встретил – задержали неотложные дела. Не стану оправдываться, надеюсь, что великодушно простите, постараюсь при встрече замолить вину.

«Кто это? – подумала певица. – Говорит так, словно мы давно хорошо знакомы…»

Собеседник догадался, что Плевицкая не узнала измененный расстоянием голос.

– А я ваш чарующий, неповторимый голос узнаю среди многих, ни с кем не спутаю. Меня вспомните не по голосу, а по игре на рояле.

– Сережа? Сергей Васильевич? – воскликнула Плевицкая.

– Он самый. В Америке именуют Сэржем без отчества – тут так принято, для вас остаюсь Сережей.

Усталости и сонливости как не бывало, и помог этому Сергей Васильевич Рахманинов, чью оперу «Алеко» по мотивам поэмы Пушкина, фантазию «Утес», романсы (в первую очередь «Весенние воды») Плевицкая любила самозабвенно и жалела, что в репертуаре нет произведений талантливого пианиста и композитора, покинувшего Родину сразу после петроградского переворота.

Они не виделись довольно давно. Надежда слышала, что Рахманинов увез за границу партитуру новой оперы «Золотой петушок», но не слышала ее исполнения, работал в шведском артистическом агентстве, дирижировал в Скандинавии.

– Где вы, Сереженька? Нас уже не разделяет океан! Мчитесь ко мне со всех ног! Умираю, как хочется обнять – это не каприз избалованной примадонны, а желание бывшей деревенской девчонки, какой встретили меня в столице!

– И я горю желанием лицезреть великую певунью. Лечу как на крыльях.

Спустя пару часов Рахманинов поднялся на скоростном лифте и увидел бегущую навстречу певицу. Они не могли наговориться. Перебивали друг друга, вспоминали, как Надежда гостила у композитора в Ивановке и хозяин сочинил двенадцать романсов.

– Писал, чтобы поправить денежные дела, – признался Рахманинов.

– И создали шедевры, такие как «Сирень», «Здесь хорошо», – напомнила Плевицкая и пропела:

– Как поживает ваша Наташенька? Как здоровье дочек? – поинтересовалась она, закончив пение.

– Младшенькая по-прежнему шалит, а старшая уже на выданье – князь Петр Волконский сделал предложение.

Рахманинов признался, что рассчитывал после турне вернуться в Россию, но революция разгорелась с новой силой, пришлось уехать в Америку, где заключил контракт на исполнение симфоний, камерных композиций, одновременно взвалил на плечи работу в АРА – Американской администрации помощи – все это не позволяет выбраться даже в Европу.

– Чем занимается Наталья Александровна? – поинтересовалась Плевицкая и вспомнила, сколько сложностей пришлось преодолеть композитору, чтобы добиться венчания: без высочайшего соизволения ни один священник долго не желал соединить у алтаря узами брака двоюродных брата и сестру.

– Супруга заботится о доме, позволяя мне целиком отдаться музыке.

– Дочери, надеюсь, не забыли родной язык?

– Младшая учится в местном колледже, за пределами дома болтает по-английски, в семье декламирует Пушкина, Лермонтова, часто вместе музицируем.

– Будет пианисткой?

– Играет для души – хватит в семье одного профессионала.

– Много написали после отъезда?

– К сожалению, нет. Живу на колесах – сегодня в этом штате, завтра в другом.

– Видитесь с Шаляпиным? Читала, что Федя выступал в Америке.

– Встретились на ходу. С мхатовцами беседовал дольше, особенно с Книппер, Станиславским…

За сутки до первого в США выступления певицы композитор преподнес Надежде ноты трех обработанных им русских песен – «Через речку, речку быстру», «Эх ты, Ваня, разудалая головушка» и бесхитростный рассказ про горькую женскую долю-долюшку, о покорном ожидании мужем суда – в мелодии были и страх, и тоска, и отчаянная удаль.

– Так ведь это… – певица недоговорила.