Плевицкая перебила:
– Пусть это не беспокоит. Стану хвастаться гонорарами: поди проверь, сколько получаю за концертную деятельность! Опасайся не товарищей в Москве, а соотечественников – здешних беженцев, кто может позавидовать, поинтересоваться содержимым твоего кошелька… – Она прижалась к мужу – рядом со статным генералом казалась совсем маленькой. – Признаюсь, не смогла бы жить с человеком под одной крышей, делить с ним хлеб, постель и чувствовать, что он скрывает от меня главное. Теперь нас ничто не разъединяет. Постараюсь не только хранить тайну, но и стать помощницей. Не забывай о моей профессии, умении играть различные роли. И еще: хитрым сестрам Евы мужчины частенько выбалтывают секреты. Кстати, считаешь Ковальского причастным к гибели Романовского?
– Конечно нет. Романовского застрелили без ведома Москвы. Винят некоего Мстислава Харузина, служащего посольства, стрелял из непонятной ненависти.
Роман Гуль, бывший командир роты в Добрармии, автор ряда книг:
Его жизнь (Харузина. – Ю. М.) прошла в атмосфере конспирации, подпольных заговоров, интриг. Месяц прятался в Константинополе, затем люди, замешанные с ним в преступлении, пожелали сплавить его с рук, помогли уехать в Анкару под предлогом установления связи с турецким национальным движением.
Из поездки Харузин не вернулся – по дороге его кто-то прикончил.
«Сильверстов» (Ковальский П. Г.) Центру
…Скоблин будет хорошо работать и впредь. С нашими людьми станет контактировать лишь по предъявлении ими визитной карточки. Желает получать месячное содержание в размере 200 амер. долларов. Жена генерала, известная певица, может быть хорошей помощницей, деятельность мужа одобряет…
Решение Иностранного отдела ОГПУ СССР
Генерала в дальнейшем именовать «Фермером», жену «Фермершей». Они наиболее ценное наше приобретение за последнее время.
Выдачу ежемесячно 200 долларов одобряем.
Необходим полный обзор связей нашей агентуры в Константинополе, в первую очередь среди белого генералитета, особое внимание Деникину, Врангелю, Кутепову. Нужны подробные их характеристики, факты зарубежной деятельности, планы на будущее.
Завести на «Фермершу» личное дело и рабочее под наименованием «ЕЖ-13»…
С. Шпигельглас
Из личного дела «Сильверстова» в отделе кадров ИО ОГПУ
Ковальский Петр Георгиевич, родился в 1897 г.
Агентурный номер «ЕЖ-10».
В 1914 г. оставил Одесскую гимназию и перешел в военное училище. С мая 1916 г. прапорщик пограничного Заамурского полка. С начала 1917 г. командир батальона.
Служил на Украине у гетманов Скоропадского, Петлюры.
В Полтаве помог бежать двум арестованным краскомам. В Кременчуге устроил диверсии на ж/д вокзале.
За кордоном с 1921 г., тогда же пришел к советскому представителю в Варшаве с желанием делом заслужить право вернуться на родину.
Успешно выполнял ряд заданий за кордоном. Составил список лиц, знакомых по службе в Добрармии.
Дополнение: находчив, умен, рекомендуется положительно.
Нач. отдела ИО С. Костров
УГПУ Харькова в ОГПУ Москвы
Жена «Сильверстова» передала письмо мужу и обратилась с просьбой об увеличении его жалованья, поскольку обременена большой семьей…
Для сведения: жена закордонного агента получает 250 целковых в месяц.
Приложение: письмо жены «Сильверстова».
Вр. нач. УГПУ Украины и УВО
ОГПУ Москвы в Харьков
Письмо жены «Сильверстова» не передано адресату ввиду его содержания. Считаем необходимым выдать дополнительно 250 руб. Расходы отнести на спецфонд. Впредь письма подобного рода не отсылайте.
Пом. нач. ОГПУ Костров
А. Вертинский. «Дорогой длинною…», Шанхай. 1942:
Говорят, душа художника должна, как Богородица, пройти по всем мукам.
Сколько унижений, сколько обид, сколько ударов по самолюбию, сколько грубости, хамства перенес я за эти годы!.. Это была расплата. Расплата за то, что в тяжелые для родины дни, в годы ее борьбы и испытаний я ушел от нее. Оторвался от ее берегов…
Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику дальних стран, все, что я видел, все, чем восхищался, я отдаю за один, самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на родине! К этому я согласен прибавить еще и весь мой успех, все восторги толпы, все аплодисменты, все деньги, которые там зарабатывал.
Глава четвертая
На распутье
1
Тайна, как ничто иное, сблизила супругов. Надежда была несказанно рада, что муж нашел силы открыться ей, между ними уже нет никаких недомолвок, преград.
«Что бы ни было, а долго не смог бы таиться, скрывать секретную деятельность, рано или поздно выдал себя. Хорошо, что произошло сейчас, а не спустя какое-то время. Но отчего пришлось подтолкнуть, а не сам сделал шаг к признанию? Не верил, что умею хранить тайны, могу их выболтать? Плохо же тогда меня знает!»
Признание мужа в довольно продолжительном сотрудничестве с чекистами (точнее, с Госполитуправлением РСФСР, как с февраля 1922 года стала именоваться Всероссийская чрезвычайная комиссия) ни в чем не изменило взаимоотношения супругов. Плевицкая не любопытничала, не лезла к Николаю с расспросами, с каких пор он стал тайным агентом Москвы, сколько платят за работу – со временем муж поведал об этом сам, познакомил с таблицами для шифровки донесений в новую столицу Родины.
– Могу принять шифрование на себя, – предложила Надежда и быстро овладела премудростями шифрования и дешифрования донесений, получаемых инструкций-приказов. Эта работа требовала усидчивости, предельной внимательности: переводить слова в ряд пятизначных цифр было довольно сложно. Для шифровки применялась Библия, изданная в 1920 году в Польше на русском языке: определенные страницы и тексты в Священном Писании христиан имели еле заметные значки – проколы иглой, что было ключом к работе. Цифры симпатическими чернилами переводились на лоскуток шелковой материи и тут же обесцвечивались, чтобы быть проявленными на Лубянке, лоскутки зашивали под подкладку пиджаков курьеров.
Корпя над очередным донесением Центру, «Фермерша» задумалась:
«Если судить по регулярным поступлениям на Колин счет в банке, Москва щедра, иначе бы не смогли перебраться в Париж, снять тут трехкомнатный номер в приличном отеле, разъезжать по городу на такси, обедать в фешенебельных ресторанах и, главное, приобретать для меня концертные наряды. Не будь такого финансирования, пришлось бы, как говорит Коля, потуже затянуть пояски, а чтобы сводить концы с концами, даже заложить в ломбарде драгоценности…»
Когда Европу оглушила инфляция, Москва повысила «Фермеру» и «Фермерше» денежное довольствие.
«Благодаря этому ни в чем не нуждаемся, могу приобрести любой наряд, заказывать красочные афиши, ездить на отдых в Ниццу, не ссориться с антрепренером по поводу гонорара за концерты, со временем купить загородный дом и автомобиль, который при переезде за город будет необходим».
Скоблин мягко предупредил:
– Будем осмотрительнее, не станем сорить деньгами. Покупку дачи и авто объясню получением займа под проценты и повышением твоего гонорара, а с новой шубой, извини, повременим. Что касается дома, буду присматривать, прицениваться, чтобы жить в нем с весны до поздней осени и не дышать в городе бензиновым перегаром, дымом из труб.
В обязанности «Фермерши» отныне входила и переправка, передача из рук в руки донесений, что при гастролях было не сложно. В обусловленном месте и времени Плевицкая встречалась с курьером и после обмена паролями (они бывали не только словесным, но и предметными, вроде свернутого в трубку определенного журнала) отдавала разведданные, взамен получала новую инструкцию.
– За мной как за военным могут вести наблюдение, отмечать все контакты, ты же вне подозрения – у тебя бывает много поклонников, любой зритель может подойти в сквере, чтобы выразить признательность, заговорить в кафе, на вернисаже, – успокоил Скоблин.
