— Долго рассказывать. Ладно, по порядку. Там мы встретили людей, не похожих на зинджей. У них кожа желтая, темнее хананейской, и волосы гладкие и прямые. Они пришли с востока, из-за океана. За океаном, оказывается, тоже есть земли, народы и кокосовые пальмы.

Одинокий вопль гиены заставил мемфисца замолчать. В сердцах сплюнув, он продолжал:

— Они, наверное, до сих пор воюют с зинджами острова, хотят стать хозяевами Красной Земли. Выйдет у них или нет, но я предвижу еще одно переселение целого народа. И хозяева и пришельцы — отличные мореходы…

— Зинджи делают паруса из пальмовых листьев, — не вытерпел Анад, — а во время штиля и голода варят из них суп.

— А у косоглазых пришельцев паруса из бамбуковых пластин, — добавил Фага, — однажды парус оборвался и убил всю команду.

— Они тоже смеялись над нашими парусами, потому что мы шили из них штаны, — подал голос старшина гребцов.

Ахтой продолжал:

— Смейтесь над их парусами, обычаями, над чем угодно, но увидите, если зинджи прогонят их с острова, они не смирятся с жизнью на нездоровых берегах. В глубь Ливии их ничто не заманит: то морской народ. Они пойдут к берегам Аравии, и, может быть, их вскоре увидит Сабея и даже Египет. Если же пришельцы все-таки победят и останутся на острове, то на север хлынут морские зинджи. Так или иначе, Аден, пожалуй, сменит хозяев. Ведь арабы не имеют опыта больших войн. Ашшурбанипал в несколько дней покорил набатеев, имея небольшой отряд конницы. А химьяриты и сабеи умеют только плевать друг в друга да жульничать на базарах. Пришельцы же с раскосыми глазами и зинджи острова — воины с рождения. Они одинаково хорошо владеют мечом и парусом.

— Кто же тебя хотел съесть? — спросил Астарт.

— Не съесть! Пришельцы выкрали меня, одели в свое платье и вручили вот этот кривой меч. Когда же узнали, что я не кормчий и что мне не ведомы дороги ветров, они прогнали меня, а в награду за мои страхи оставили меч при мне.

— Альбатрос боялся, как бы не выкрали его самого, — сказал Саркатр, поэтому мы тайком покинули те берега.

— Неужели адмирал не захватил ни одного из пришельцев?

— Боялся, — ответил Ахтой, — ведь у них тоже корабли, много диковинных кораблей, похожих на квадратные корыта с загнутыми краями, не поймешь, где корма и где нос. Зато позже, когда солнце вдруг перестало греть наши затылки и переместилось вправо, Альбатрос решил узнать, что ждет нас впереди, и Скорпион притащил с берега зинджа. Когда начали пытать, зиндж перекусал все, оборвал цепь и, как рассказывал Болтун, "нагло убежал". Потом побережье повернуло на север. Солнце повисло у нас на бровях. И у самого моря долго тянулась пустыня. Тогда опять поймали местного жителя, из-за этого началась война. Человек сто умерло от стрел, Оразу дубиной раздробило руку. А тут еще лихорадка, сонная болезнь, язвы по всему телу. Рутуба укусил белый паук. Анад опять провалился в ловчую яму. Все словно посходили с ума. У Ассирийца передралась вся команда.

— Веслами дрались, — уточнил Анад.

— Вот тогда-то устроили всеобщий молебен, с жертвоприношениями. Альбатроса принесли в жертву, как самое ценное, что у нас было…

Зловещий вой заставил всех прислушаться.

— Живьем грызут, что ли? — проворчал Рутуб.

— Что-то здесь неладно, — сказал Астарт, — чувствуете, какая ненормальная тишина? И гиена…

— Даже попугая невозможно подстрелить, — пожаловался Анад, — ни одной живой души. Мы с Мекалом весь лес обшарили.

— Подохнем с голоду, — загрустил Фага.

Все это очень странно, — начал Ахтой, и в этот миг сильный толчок подбросил мореходов.

От рифов и берега к центру залива ринулись волны. По лесу прокатился густой шум.

— Скорей! За работу! — крикнул Астарт, хватаясь за топор.

Мореходы гурьбой побежали к остову корабля. Застучали топоры, завизжали пилы. Люди работали торопливо, с суеверным ужасом ожидая чего-то.

— Ораз наколдовал, — уверенно заявил Мекал, и Астарт заметил, что испуга на его лице нет.

— Астарт, посмотри! — прошептал Ахтой.

Над высоченным конусом, подпирающим небо, поднимался столб черного дыма, превращаясь в рыхлую, растекающуюся по небосводу тучу.

"Еще одно чудо Ливии", — подумал Астарт.

— Ты слышал о Колеснице Богов? — шепотом спросил египтянин.

— Нет.

— Карфагенские мудрецы утверждают, что в Ливии есть гора, слепленная из дыма и пламени, и знойное божество разъезжает на ней по всему миру, как на колеснице. Ни один смертный не вернулся живым, взглянув на Колесницу Богов.

К вечеру остов был обшит досками, и начали смолить днище.

Солнце опустилось наполовину в море, когда оглушительный грохот потряс небо и землю. Мореходы попадали ниц, шепча молитвы. Лишь двое смотрели на вулкан.

— Уходить надо, — лицо Ахтоя покрылось капельками пота.

— Да, надо уходить. — И Астарт протяжным криком призвал всех на корабль.

Недостроенное протекающее судно столкнули в воду. Ни мачты, ни сидений для гребцов, ни палубы, ни площадки кормчего — одно лишь днище с фонтанчиками воды сквозь щели. Гребли в неудобнейших позах, стоя или полусидя. Рутуб зажал барабан между колен и колотил рукоятками мечей в тугую кожу: свои колотушки оставил в спешке на берегу.

— Быстрей! Быстрей! — Астарт повис на рулевом весле, тревожно оглядываясь на дымящую гору.

Судно неуклюже выползло за рифовый барьер, и океанская вечная зыбь гостеприимно раскрыла объятия.

Удар грома — и мгновенно выросшие волны обрушились на беглецов. Из жерла вулкана вырвались клубы пламени, пепла и газов. Начавшийся ветер потащил зловещее черное облако в глубь Ливии.

— Колесница Богов! — восторженно вскричал Ахтой. Огненные языки поползли из кратера к подножию. Незабываемое зрелище!

Вспыхнул лес, озарив море, судно и уплывающие облака пепла.

Несколько гребцов побросали весла и в великом страхе вручили себя небесам. Астарт уговорами и побоями пытался образумить товарищей. Но мало кто внимал голосу рассудка. А те, кто еще гребли, втянули головы в плечи и шептали молитвы.

С волнами творилось небывалое: они хаотически бросались в разные стороны, сшибались, взрываясь пенными шапками.

Неожиданно запел Саркатр, и сильный мужественный голос вернул людей к веслам, хотя подземный гром не умолкал.

Волны становились все круче и безумней. Но Астарт торжествовал: все весла дружно взлетали и опускались, повинуясь окрепшему ритму Рутуба.

Колесница Богов раскаленным шипом вонзалась в ночное небо. Лес горел не только у подножия, но и на всем побережье, подожженный раскаленными валунами, сыпавшимися с неба.

Постепенно море клокотавшего огня осталось далеко позади. И только широкое светлое зарево, полыхавшее за горизонтом, да светящаяся звезда, жерло вулкана, продолжали подгонять мореходов.

Холодное встречное течение принесло прохладу. Дышалось непривычно легко. Тиски влажного зноя, сжимающие грудь и выматывающие все силы, теперь лишь неприятные воспоминания. Корабль, достроенный и полностью оснащенный, пробирался вдоль пустынной нескончаемой полосы песчаных отмелей, борясь со встречным постоянным ветром и течением.

Новые воды — новые неожиданности. Однажды мореходы попали в окружение странных существ: яркие фиолетовые и розовые пузыри с роскошными гребнями усеяли поверхность моря далеко вокруг.

Анад прыгнул в их гущу, намереваясь заполучить необыкновенный охотничий трофей. Но, заорав не своим голосом, стремглав взлетел по осклизлому веслу и упал на палубу. Все тело юноши покрылось багровыми полосами ожогов. Рутуб подцепил на весло один пузырь, и все увидели пучки тонких длинных щупалец, похожих на водоросли.

Анад сильно болел после ожогов. Прислушиваясь к его бреду, многие думали, что еще один хананей не ступит на земли обетованные. Анад выжил, но на всю жизнь потерял любовь к розовому и фиолетовому.

И вот наступил день, когда радостный вопль впередсмотрящего взбудоражил всех: