– Прогулка на яхте, сеньорита! – произнес он, когда я остановилась напротив.

Парень вкратце пояснил суть предложения, я подумала две секунды и кивнула. Он откинул маленький трап. Я неловко взошла на борт. Так и познакомились.

Почти сразу к нам присоединилась пожилая пара немцев. Узнав наши пожелания, Диего, так звали парня, снялся с якоря, и причал медленно отпустил нас вдаль, где поверхность океана величаво и медленно вздыхала глубинами.

Я раскинула руки, запрокинула голову и глубоко вдохнула просоленный воздух. Дрожь удовольствия пробежала по спине.

Солнце поднималось выше, плясало водяным сиянием. Соленый ветерок перебирал прядками волос. Как хорошо! Океан плавно подчинял, манил. Я постепенно растворялась в нем.

Немцы сидели поодаль. Отрывисто переговариваясь, они вертели головами. Плавно скользя по сверкающей водной глади, судно шло вперед.

Диего управлял яхтой. Его каштановые, вьющиеся на самых кончиках, волосы смешно топорщились из-под вязаной шапочки. Отплыв на приличное расстояние от берега, он спустил парус. Яхта легла в дрейф, а беззаботный капитан достал спиннинги, снасти, пластиковые банки с наживкой и вопросительно поманил взглядом.

Радостно наморщив нос, я хихикнула и потянулась собирать спиннинг. Рыбалка – одна из страстей, сильно и глубоко цепляющая мужчин. То же слегка коснулось и меня.

С умным видом старалась я определить, чему отдать предпочтение – креветкам, червям или «самодурам». Следовало взять креветку, но у меня имелся иной резон.

Резкий специфичный запах калифорнийского червя полоснул обоняние, когда наживка скользнула по обманчиво гладкой извилине крючка. Придерживая обвес, я подняла скобу катушки, отошла в сторону, замахнулась и забросила бомбарду.

Свист лески и утробный бульк бомбарды метрах в двадцати автоматически переключили меня в режим добывания. Медленно наматывая леску, иногда легонько подергивая снасть, я сосредоточилась на тактильных ощущениях.

Первый раз прошел вхолостую. Проверив состояние наживки, забросила снова.

Немцы – Ханна и Бен – не рыбачили. Они сидели и переговаривались нордическими отрывистыми голосами. По смеху и слегка растянутому произношению некоторых фраз на повышенных тонах можно было догадаться о выражении эмоций во время беседы.

Два ощутимых подрагивания лески, и я замерла. Нет. Ничего. Мы медленно дрейфовали к юго-западу.

Немцы нахлобучили на себя широкополые джинсовые панамки. Ханна вскоре перешла на английский, расспрашивая о городе. Я ответила, что ничего не видела пока. Зря! На меня обрушился поток рекламно-туристической информации.

– Не бывали? Сходите, – повторяла она.

– Хорошо. Непременно, – обещала я, не выдержала и замахала руками. – Нет! Нет! Больше ни слова, прошу Вас! Хочу сама выбирать места и составлять о них мнение.

Она погрустнела, встала и развернулась к океану. Опираясь о плечи мужа, Ханна любовалась пейзажем.

– Красиво все-таки! – заметила она.

Ветерок налетел, качнул яхту, вскользь облизнул парус.

– Ах! – воскликнула Ханна, приседая от крена. Панамку сорвало с ее головы и отнесло за борт. Панамка шлепнулась в воду и начала тонуть. Джинсовая материя быстро намокала.

Диего, будучи нашим капитаном, не мог позволить приключиться потере. Он взмахнул спиннингом и быстренько поддел из воды панамку концом удилища. Обливая нас водой, панамка вернулась к своей хозяйке под наши восторженные аплодисменты.

Бен полез в корзинку за бокалами и бутылкой вина.

– Надо отметить! М? – предложил он.

Мы с Диего отказались. Бен откупорил бутылку и разлил по бокалам белое «Gabo do Xil» из Восточной Галисии.

– Ужасная шляпа! – смеялась Ханна, отжимая панамку и раскладывая рядом с собой для просушки.

– За спасение утопающих! – произнес тост Бен. Они подняли бокалы и отпили по глотку.

Диего нервно дергал снасть. От манипуляций леска перекрутилась и запуталась, часть узлов успела намотаться на катушку.

– Давай помогу, – предложила я.

– Было бы неплохо, – сосредоточенно заметил он.

Я быстренько закрепила свое удилище, делая упор между кормой и сиденьем, перебралась на его импровизированный капитанский мостик и принялась разматывать кружево прозрачных узлов.

Диего озадаченно распускал конец лески одной рукой. Мелькали неровно остриженные ногти. Огрубевшие от воды и солнца тонкие пальцы с заусенцами хранили крепкий дух табака.

– Погоди! Не так, – сказал он, облизнув губы.

– Туда надо тянуть, – возразила я.

– Да нет же, – Диего продел завиток лески, потянул и больше запутал моток.

Я перевела взгляд на него. Нежная кожа, незатейливый взгляд, легкая щетина на округлом лице, слегка курносый нос и тонкие подвижные губы – мальчишка мальчишкой.

– Ага! Вот, нашел, – воскликнул Диего. – Эх!

– Нет. Вот здесь, видишь основной узел? – ткнула я пальцем.

– Да погоди ты! – хмурился он.

– Намотай немного, – попросила я, распутывая и выпуская часть лески. – Ага. Хватит.

Споря и препираясь, вместе мы справились.

– Ишь, ты! – заинтересованно посмотрел на меня Диего. – Где научилась?

– У рыбаков, ясное дело, – откликнулась я.

Мы стояли рядом. Диего крутил катушку, собирая леску. Я иногда вмешивалась в процесс, распрямляя кольца лески. Показался пустой крючок.

– У меня попервам часто леска путалась, – пояснила я и усмехнулась. – Против сильного ветра бомбарду кидала. С берега.

Диего весело рассмеялся. Немцы допивали по второму бокалу.

– Что? – вторила ему я. – Другие тоже так делали. У них почему- то не запутывалась.

– Поймала что-либо?

– Тогда? Ага. Морскую собачку, пока леску сматывала. Пришлось одному знакомому в воду за ней лезть. Иначе – хана снасти! В середине декабря дело было. Вода уже холодная, благо – неглубоко.

– Что значит «хана»? – поинтересовался Диего. Он стоял и с завидным интересом слушал мою болтовню, улыбаясь и щурясь от солнца.

– Капут обвесу! – деловито заявила я, скрестив ладони. Бен услыхал знакомый говор и стал прислушиваться, но мы продолжили по-испански. – Пришлось бы обрезать или подтягивать до тех пор, пока леска не порвется, – сказала я. – Да и что проку? В пищу они непригодные.

– А морские собаки – они какие?

– Наглые и прожорливые! – в сердцах буркнула я, вспоминая кошмарные особенности берегового лова. – Мелкие сорные рыбешки, сантиметров семи – двенадцати, пучеглазые, неприметного окраса и ужасной репутации, – пояснила я. – Собачка проглотит наживку и под камни сразу ныряет, да поглубже забирается. Ты ее тянешь, а она намертво застряла! Так-то!

– Хе-ге! – усмехнулся Диего, морща лоб. – А если быстрей подсекать?

– Издеваешься надо мной? – прищурилась я.

– Немножко! – согласился Диего, не переставая улыбаться.

– Сейчас стукну! – улыбнулась я.

– Ой, боюсь, боюсь! – хохотнул он.

Я вспомнила о своей снасти, прервала диалог и, чертыхаясь, поспешила к спиннингу. Наживку подъели. Поменяв червя, я снова закинула бомбарду. Катушка едва слышно жужжала, наматывая леску.

– Скоро мы поймаем большую рыбу, – сообщила я немцам в ответ на их любопытные взгляды.

– Это будет замечательно, – сказал Бен.

– Вы очаровательны! – заметила Ханна.

Я смутилась.

– А ты в курсе, что уважающий себя рыбак всегда съедает первую пойманную им рыбу? Морской обычай! – важно заявил Диего.

Я недоверчиво посмотрела в его сторону. Ветер задул волосы на лицо, я быстренько отвела пряди за ухо и придержала край платья.

– Всегда! – эпически спокойно продолжал Диего. – Иначе удачи не будет!

– Это ваш местный обычай?

Диего бросил на меня разочарованный взгляд и отвернулся, качая головой.

– Эх, ты! А еще рыбачка… Вот если бы ты сказала, что съела тогда морскую собачку – я бы тебя зауважал!.. Смогла бы?

Немного уязвленная, я на секунду задумалась. Собачки вроде не ядовиты.

– Как нечего делать! – небрежно откликнулась я. – Хм! Хоть сейчас!