Увидев приближающийся к ним боевой отряд, свейхи насторожились, схватились за оружие. Надели шлемы. Их боевые шлемы мало чем отличались от шлемов гвардейцев, разве что у них не было бармицы, и у каждого на шлеме обязательно был выгравирован особый знак, который указывал на принадлежность воина к тому или иному клану. У клана Эникса на шлемах был выгравирован топор на фоне двух скрещенных друг с другом вёсел. Представители второго клана, стоявшие в карауле в меньшинстве, имели на шлемах гравировку в виде якоря на фоне щита. Что означало, что они принадлежат к клану Анэкр.

– Кто здесь говорит на нашем языке? – спросил Лют.

От отряда отделился рослый воин с двуручной секирой в руках и подошёл к воеводе на пару шагов, но всё же держа безопасное расстояние.

– Я говорить немного. – Его хриплый голос был похож на скрип дерева во время сильного ветра.

– Опустите оружие, мы пришли с миром, – спокойно сказал Лют. – Меня зовут Лют. Я воевода князя Вальдмера. Он послал меня к вашим ярлам с дружеским визитом.

– А зачем столько воин? – с недоверием спросил свейх.

– Князь Вальдмер очень переживает за безопасность ваших ярлов. Вот мы и приехали вас охранять.

Свейх расхохотался во весь голос. Потом развернулся к своим товарищам по оружию, сказал что-то на своём языке, и уже все воины свейхов расхохотались от души. После того, как они насмеялись вдоволь, свейх с секирой перекинулся ещё парой фраз на своём языке со своими товарищами, а потом уже заговорил на Нордбургском.

– Ты проходить. Твой воины здесь. Идти на третий этаж.

Лют молча повернулся к Яромиру и кивнул тому головой. Сотник, недолго думая, скомандовал всем выстроится в три шеренги. Одну оставил стоять напротив входа, две другие встали по бокам здания. Пока гвардия занимала позиции, воевода не спеша слез с коня и, поправив меч на боку, двинулся к входу в здание. Лют был невозмутим. Совершенно спокойно он вошёл в тёмный, еле освещаемый коридор; после усыпанных снегом улиц, слепящих глаза, казалось, что он на несколько секунд ослеп. Когда его зрение привыкло к темноте, он увидел в конце коридора лестницу, рядом с которой стояло ещё два вооружённых свейха, тоже в доспехах и при оружии. Только щитов у них не было. Они внимательно осмотрели Люта, когда тот проходил мимо них, но ничего ему не сказали.

Воевода поднялся на третий этаж, как и сказал ему воин снаружи. Перед ним была широкая двухстворчатая дверь, обитая металлом. Справа и слева от неё стояли светильники со вставленными в них восковыми свечами. Обычно вместо них в настенные кольца крепили масляные лампы, но в этот раз князь Вальдмер лично распорядился поставить дорогие светильники со свечами. Хотел показать свейхам, насколько они желанные гости в его владениях. За дверью слышался шум и крики. Лют стоял перед ней. Он одёрнул рукой ремень, тот сидел плотно, как всегда. Поправил кольчугу, ударил ногу об ногу, стряхивая остатки снега. После чего решительным движением открыл двери настежь.

В нос ему ударил сильный запах алкоголя, пота и жареного мяса. В зале, который находился за дверями, стояло три дубовых стола, составленных так, что один был во главе, а два остальных напротив друг друга. Столы ломились от угощений. Жареные поросята, запечённые с травами курицы, огромные говяжьи окорока, а также разнообразные каши и, конечно же, самые разные соленья и выпечка украшали стол гостей. Несколько бочонков с пивом также стояли на столах. На столе, который стоял во главе, стоял даже бочонок дорогого вина из южных краёв. Вино было то ли из Сивалийского королевства, то ли из Фриальского, Лют не разглядел клейма на бочонке.

За столом, на котором стояло то самое вино, сидело два человека. Один был мужчиной в годах с совершенно лысой головой и окладистой седой бородой. Его обветренное лицо покрывали глубокие морщины, зубов к своему возрасту он сохранил мало, и, когда он улыбался, его улыбка больше походила на проломленный во многих местах частокол. На его широких плечах лежал украшенный лисьим воротником тёплый плащ, одет он был в белую льняную рубаху, вышитую золотой нитью. Руки его украшало несколько золотых перстней, один из которых был особенно массивным. На нём было изображение клановой символики. По топору на фоне скрещенных вёсел Лют понял, что этот человек – ярл клана Эникс – Хейм Эникс, прозванный медведем. Рядом с ним сидел щуплый парень лет двадцати с роскошными длинными чёрными волосами. В отличие от Хейма, парень был красив. Правильные черты лица, бледноватая кожа, глубокие синие глаза. Всё это выгодно отличало его на фоне соседа. Парень был одет не менее богато. На нём была чёрная рубаха, вышитая серебряной нитью. На шее у него висела толстая золотая цепь, на которой висел массивный золотой амулет с огромным сапфиром. На левом запястье был виден серебряный браслет с выгравированным на нём якорем на фоне щита. По этому браслету можно было догадаться, что этот юноша – молодой глава клана Анэкр – Торгрид Анэкр.

Перед обеденным столом ярлов, недалеко от горящего очага, сошлись в поединке два воина свейхов. Само собой, один из них был из клана Эникс, второй – из клана Анэкр. Суровые мужчины, по пояс голые, пытались забороть друг друга в поединке. По правилам свейхов, в рукопашной схватке можно было бить друг друга как угодно, но у этих двоих на удары уже просто не было сил. Они повисли друг на друге и пытались бросить на пол, чтобы закончить ожесточённое сражение, но ни один, несмотря на упадок сил, не хотел уступать.

Свейхи, сидевшие и пировавшие в гостином зале, увидев, что в дверь вошёл незнакомый человек, обернулись и недоверчиво уставились на вошедшего в комнату Люта. Лишь двое борющихся продолжали пытаться одолеть друг друга.

– Приветствую вас, благородные ярлы! – с почтением кланяясь, произнёс Лют. – Меня прислал князь Вальдмер, я его воевода, меня зовут Лют. Я пришёл пригласить вас на завтрашнюю аудиенцию.

Ярлы молча переглянулись. И именно в этот момент один из воинов, боровшийся с другим посреди зала, таки смог изловчиться и бросить своего противника на пол, падая сверху. Оглушительный грохот сотряс повисшую мгновенье назад тишину. Молодой ярл громко расхохотался. Он вскочил на ноги, что-то прокричал на свейхском, и весь зал встал на ноги и выпил до дна. После этого Торгрид, внимательно глядя прямо в глаза Люту, сказал:

– Мы с Хеймом приветствуем тебя, воевода Лют. – Голос молодого человека был так же красив, как и он сам. Он мягко расстилался по залу приятным баритоном. – Не побрезгуй нашим гостеприимством, сядь, выпей с нами!

Лют молча кивнул и сел по левую руку от Торгрида. Оно как раз пустовало, судя по всему, там раньше сидел его воин, который только что победил в дружеском поединке и сейчас, тяжело дыша, сидел возле очага и пытался перевести дух. Когда воевода сел, Торгрид приказал слугам налить Люту вина. Гостю налили, Торгрид встал и произнёс тост на своём языке. Воевода не очень хорошо знал язык свейхов, но по некоторым знакомым словам он понял, что это тост в его честь, в честь важного гостя. Все выпили, в том числе и Лют, и пир пошёл дальше своим чередом. Ярл же в свою очередь повернулся к Люту и сказал ему:

– Воевода, скажу тебе честно, ты совершенно не похож на посла, которого Вальдмер обычно ко мне присылал. Что-то случилось? – Голос молодого человека так и располагал к себе, хотелось рассказать ему всю правду. Он положил свою руку на плечо воеводе и внимательно смотрел ему в глаза, будто они знакомы не две минуты, а полжизни вместе сражались плечом к плечу.

– Ничего не случилось. Князь хотел лишь показать, насколько уважает тебя, Торгрид, и Хейма, – с большим трудом выдавил из себя Лют.

Молодой ярл улыбнулся белоснежной улыбкой и произнёс:

– У него получилось. Вместо обычного посла целый воевода. Это дорогого стоит. Твой хозяин – великий человек. Давай выпьем за него!

Воевода не хотел пить, но отказаться он просто не имел права. Ещё одна чарка вина была осушена до дна. Он не любил пышных пиров, чувствовал себя не на своём месте. Тем более теперь, когда вокруг него пили и горланили свои песни свейхи, свирепые и совершенно не знающие страха воины из заморской страны, а он сидел один среди всего этого и не знал, как себя вести. Он всё-таки был воеводой, а не дипломатом. На коне, с любимым мечом в руках, в поле он знал бы, что делать, но не сейчас.