Он махнул в сторону неба и хотел сказать что-то еще, но Саймон мгновенно оказался рядом и втолкнул его обратно в бар.

–Да как ты смеешь! – Прорычал Самаэль.

Саймон склонил голову и отступил на шаг.

–Господин, поймите, что Вы делаете привлекает ненужное внимание! Я всего лишь оберегаю Вас. Как и должен.

Самаэль прорычал, но смягчился.

–Ладно, но я хочу отомстить! Раз уж я опять крайний! Он обрек меня на тысячелетия незаслуженных обвинений, гнева и пепла. Мое имя никому не приносит радости. Никто ни разу за вечность не произнес его с любовью, но я всего лишь караю их за их грехи! Не я делаю выбор, я только даю им его! – Он выкрикнул последние слова и в этот момент увидел, что в дверях стоит Анжелин с милой, миниатюрной девушкой, очевидно, подругой, про которую постоянно упоминала.

Ее глаза, наполненные ужасом, сказали ему все раньше, чем она успела задать вопрос:

–Это ты?

***

Анжелин и Бене уже пожалели, что пришли в эту то ли бар, то ли закусочную, то ли кофейню, то ли ресторан. Стоило им увидеть истекающего кровью мужчину и другого, скорчившегося и что-то невнятно бормочущего, они обе пожалели, что вообще вышли из дома сегодня.

–Пошли, теперь я точно не смогу рассуждать о древнегреческих богах и их средневековых воплощениях сегодня. И мне плевать, что еще рань, я должна нахлестаться вхлам! – Бене затащила оцепеневшую Ангелину за собой.

Хватило того, что ее подруга вызвала Дьявола, сама того не желая, так еще и окружающие, будто с ума посходили.

Труп среди бела дня.

Она потрясла головой и заметила, что подруга остановилась сразу за порогом бара, словно, ей осиновый кол в позвоночник всадили.

Бене посмотрела сначала на нее, а потом проводила направление ее взгляда. И услышала лишь негромкие слова Анжелин:

–Это ты?

Мужчина, на которого она смотрела, кажется, только этого и боялся. Он был тем психом, что кричал посреди места происшествия, правда, из-за причитаний какого-то девицы, Бене не поняла по поводу чего он возмущался.

Сейчас же все в ее голове каким-то чудесным образом утрясалось. Будто коробку встряхнули и все паззлы вошли в пазы.

–И ты туда же! – Крикнул этот незнакомец Ангелине.

Та сделала шаг назад, закрыла рот рукой и не моргая уставилась на него.

–Ты обвиняешь меня даже не удосужившись спросить! – Рокот голоса этого мужчины прокатился у Бене под кожей и она поежилась. – Я дал тебе то, о чем ты и мечтать не могла, и вот как благодарно ты со мной поступила!

Бене округлила глаза.

Дьявол? Так это он и есть?

Женщина снова посмотрела на подругу и, судя по выражению ее лица, он и правда был Сатаной.

–Я единственный раз понадеялся, что смогу найти себе место, где меня не будут осуждать, лишь услышав мое имя, но и здесь все как и там.

Он напряг мускулы, которые проступили даже через слои одежды, буквально разрывая ее в клочья.

–Я оставил тебе твою душу, потому что поверил, что ты этого заслуживаешь.

Он делал шаг вперед, в то время как Ангелина отодвигалась назад. И хотя расстояние до двери было не больше трех метров, они шли будто целую вечность.

–Каждый думает, что отрицая меня, приближается к Нему. Но отрекаясь от меня, вы отрекаетесь и от себя! Вам достаточно облить меня порицанием и вы думаете, что уже попали в Рай. Но вы не знаете, что Рай – тот же Ад только с климат-контролем! Ты сказала, что я не виновен в том, что случилось с тобой и твоими родителями, но обвинила в том, чего я не делал!

Глаза его стали кроваво-красного цвета, а лицо исказилось такой яростью, что все кругом оцепенели.

Самаэль вплотную подошел к Ангелине, долго смотрел в ее испуганные глаза и оттолкнув, вышел из бара.

Женщина упала на колени и закрыла голову руками.

Бене тут же подскочила к ней и притянула к себе.

–Милая, что он сделал? Анжелин!

Ангелина затряслась всем телом и не смела поднять глаза на подругу, пробормотав:

–Это я. На этот раз, только я.

Доктор Сильва бережно взяла в руки фарфоровую статуэтку балерины, летящей в руки невидимому принцу.

Женщина обводила пальцами тонкие линии танцовщицы, как слепой читает шрифт Брайля.

Когда ей было пять лет, родители отправили ее учиться балету. Она упиралась, ненавидела его, сбегала и двенадцать лет мучила себя и своих преподавателей, которые видели талант, но не видели усердия.

Она смеялась за их спиной, а потом ревела в подушку. Родители уже готовили ее к поступлению в академию балета, готовы были заплатить любые деньги, лишь бы дочь когда-нибудь вышла на сцену Гранд-Опера.

А дочь копила карманные деньги, вместо занятий подрабатывала официанткой и собиралась уехать куда угодно, лишь бы больше не видеть ни балета, ни Гранд-Опера, ни пуантов.

В тот день, когда она сообщила, что поступила в Страсбургский университет, ее мать закрылась в спальне и не вышла до следующего утра, а отец, в первый и последний раз, отвесил ей такую звонкую пощечину, что и на берегах Рейна услышали бы.

В следующий раз она увидит его на похоронах матери, спустя двадцать лет. К тому времени она уже вернется в Париж, станет деканом и будет готовиться к тому, что стать проректором. А отец на поминках, словно в укор, подарит ей эту фарфоровую кукольную балерину.

На его похороны, еще спустя пять лет, проректор доктор Сильва не поедет.

–Мадам Сильва, могу я войти?

Женщина поставила статуэтку обратно на стол и повернулась к вошедшему.

–Михаил! Я рада тебя видеть! – Она подошла к нему, расцеловала трижды и с омерзительно-благодушной улыбочкой посмотрела в бегающие глаза мужчины.

Миша отстранился и протянул ей руку, сжатую в кулаке.

–Что это? – Удивилась женщина.

Она развернула его кулак, разжала пальцы и увидела на ладони флешку.

–О! Ты все же решился! Я другого и не ожидала!

Она снова подлетела к нему, но Михаил не дал себя обнять.

–Я пересмотрел ее, кое-что изменил, но в целом оставил текст прежним. Надеюсь, комиссия по плагиату не отошлет меня обратно в Петербург.

Сильва растянулась в улыбке.

–Не волнуйся! Возьму это на себя.

Она подошла к своему столу, засунула флеш-карту в компьютер, убедилась, сто та необходимый документ и подняла глаза на Федина.

Тот стоял, прислонившись к двери и сцепил руки на груди.

–Миша, Миша, Миша. – Проговорила мадам Сильва. – Ты еще очень молод и не понимаешь главного.

Она вернулась к нему и взяла за руку, силой расцепив скрещенные руки.

–Чтобы подняться наверх, нужно стоять на плечах гигантов. Анжелин напишет еще сотню таких статей, еще не один раз получит эти гранты, а у тебя такого шанса может и не быть.

–Сомнительный комплимент. – Буркнул Михаил.

–Это и не комплимент. – Ответила Сильва.

Она отошла к книжному стеллажу, отодвинула одну из книг, достала бутылку коньяка и жестом предложила ему. Михаил кивнул.

–Знаешь, я ведь заняла свое место лишь потому, что умела ждать. Я терпела, когда наука и образование менялись, и не всегда в лучшую сторону, я сидела на месте, пока другие уходили, не выдерживая унижений, я ждала. И я хочу чтобы ты понял, – она протянула ему стакан с коньяком, – мы похожи. Поэтому я выбрала тебя. Кто, как не мы, дети авторитарных родителей можем судить о терпении.

Михаил выпил коньяк залпом, отдал стакан ей и, уходя, бросил вслед:

–Сообщишь, когда примешь решение.

Сильва отрывисто посмеялась вслед захлопнувшейся двери. Она тоже была такой. Ничего. Это быстро проходит.

Когда Михаил вышел за дверь, ему показалось, что огромный камень взвалили ему на плечи и он, как Сизиф, вынужден катить его в гору. Как только он втаскивал свой камень сомнений на вершину горы, откуда эти сомнения выглядели как муравьи, а в памяти всплывали давние обиды и нереализованные амбиции, как камень обрушивался вниз, вместе с собой утягивая остатки его совести и вот сомнения снова были размером с саму гору.