–Все.

Она услышала его голос и медленно открыла глаза. Всю жизнь она грезила этим моментом, а когда он наступил, не знала как себя вести.

Они стояли посреди огромной гостиной. Светлая, в нежных зеленоватых оттенках, выполненная в прованском стиле, она была облагорожена профессиональной рукой. Никаких излишеств. Только немного живых растений в горшках, сувениры, светильники. Мебель из дорогих материалов.

Сверху послышались голоса и Ангелина метнулась, чтобы укрыться, но Самаэль, стоящий за ее спиной, удержал ее за плечи.

–Они нас не увидят. – Успокоил он.

Ангелина поверила, хоть и боялась.

С лестницы спустилась белокурая кудрявая девочка лет восьми. На ней было надето розовое платье с белыми рюшами и лаковые сандалии.

–Мама! Мама! – Она спрыгнула с последних трех ступенек и прокричала наверх.

–Что ты орешь?!

Из боковой комнаты, наверное, столовой, вышел высокий худой парень лет двадцати. Его дымчато-коричневые волосы тоже немного вились, но не так, как у девочки.

–Ты злюка! – Девчонка показала ему язык и снова побежала наверх.

Парень безучастно почавкал жвачкой и вернулся в столовую.

Ангелина смотрела на них, закрыв рот ладонью и слезы крупными градинами катились по ее лицу. Самаэль сжимал кулаки в бессильной злобе. Он ненавидел этих детей, хотя и понимал, что они ни в чем не виноваты. Это не позволяло ему наказать их.

Но вот послышались более глубокие голоса взрослых и на лестнице показались мужчина и женщина, держащие за руку девчушку.

–Милая, твой брат уже готов? – Спросила женщина.

Ее тонкое платье в горошек облегало стройную фигурку и муж, очевидно, до сих пор восхищался этим фактом, судя по тому, какие плотоядные взгляды он бросал на нее.

–Мне обязательно туда тащиться?

Парень снова вышел в прихожую, на этот раз, закидывая в себя чипсы.

–Ты еще не готов! – Взвизгнула женщина.

Парень небрежно посмотрел на свою одежду: рваные джинсы, толстовка, серая футболка, кеды.

Он оскалился, оголив ровный ряд керамических зубов.

–Я пойду так или не пойду вообще.

Мужчины оставил руку дочери и подошел к сыну, тыча в него пальцем:

–Ты, черт возьми, переодеваешься, – он повысил голос: – идешь наверх и переодеваешься!

Он минуты три играл в переглядки с сыном, в которой у младшего не было ни одного шанса. Парень обошел отца, задев его плечом, одними губами прошептал извинения матери, потрепал сестренку по макушке, которая теперь смотрела на него, надув губы и упрямо удерживая слезы.

–Мы подождем на улице. – Сурово произнес мужчина.

Его жена и дочь вышли вслед за ним.

Ангелина повернулась к Самаэлю и, сквозь слезы, произнесла:

–Забери меня отсюда.

Самаэль поднял ее подбородок и наклонился к губам, лишь одну долю мгновения прикоснувшись к ним своими. Ангелина не успела ничего понять, видя лишь его глаза, которые горели алым цветом и тут же они оба оказались в ее собственной гостиной.

Самаэль отодвинулся от нее, но руки держал чуть ниже плеч, поглаживая их вверх-вниз. Ее кожа похолодела, а его руки, наоборот, стали горячими, как раскаленные котлы.

Ангелина отрывисто дышала и медленно моргала, только способная лишь открывать рот в немой сцене.

–Прости меня. – Заговорил Самаэль.

Он смотрел на ее лицо и ему хотелось вернуться обратно в ад, потому что смотреть на ее страдания было сложнее, чем ежеминутно мучить тех, кто заслуживал этого. За это он и ненавидел Творца. Дьявол наказывал, мучил, ненавидел, испытывал, соблазнял, но лишь тех, кто это заработал и не скрывал этого. Бог прикрывался странной формулировкой «Он не дает тебе больше, чем ты можешь вынести".

Самаэль проскрежетал зубами. За что ей это испытание? Она родилась с грузом греха, который слишком цинично называть первородным.

–Поэтому мне не давали возможность увидеть их?

Самаэль даже не сразу понял, что это она говорит. Он опустил глаза на нее и увидел, что слезы ее высохли, а глаза стали проясняться.

–Ну, ты и, – она неловко передернула плечами, – Он. – Она махнула головой вверх.

Самаэль слабо покачал головой.

–Не все стоит знать людям. Некоторая правда должна быть скрыта. – Самаэль осторожно поднял руку, дотронулся ладонью до ее щеки и постарался сдержать огонь, горящий у него внутри.

–Расскажи мне все. С самого начала.

Самаэль и Ангелина сидели на том самом диване, на котором познакомились. Она закинула босые ноги на кофейный столик, положив голову на спинку и смотрела в потолок.

–Твоей матери было 16, когда она родила тебя от своего одноклассника. Конечно, он сбежал. – Самаэль поерзал, попытался расслабиться и закинул одну руку вдоль спинки дивана. – Она росла с бабушкой, почти без присмотра. Она солгала ей, сказав, что ребенок умер в роддоме.

Ангелина облизывала губы время от времени и слушала с напускным спокойствием, теребя край футболки.

–Твои родители встретились спустя полгода после твоего рождения. Она рассказала ему все.

Легкая улыбка мелькнула по лицу Ангелины. Так исчезла ее надежда.

–Они выбрались…вместе. Закончили институт. Он стал стоматологом. Она его ассистентом. Они сменили фамилии, чтобы никогда…

Ангелина всхлипнула . Один раз. Потом еще. И еще. Все ее тело задрожало. Самаэль напрягся и слегка наклонился вперед. И только потом понял, что она смеется.

–Это объясняет керамические зубы. – Выдавила она и захохотала.

Самаэль нахмурился, потом качнул головой, напряг губы, мягкая улыбка растягивала его лицо и он стал смеяться вместе с ней.

Так продолжалось несколько минут, смех нарастал, надавливал, отступал и снова рос. Она не закрывала глаза, не стеснялась, не пыталась подавить то, что росло в ней и кипело.

Он наслаждался ее смехом, ее честностью. Ее искренностью.

Но смех ее мгновенно погас. Также быстро, как и начался.

–Они когда-нибудь вспоминали обо мне? – Спросила она резко.

Самаэль виновато опустил глаза. Тридцать лет назад он дал выбор ее матери. Он просто спросил: чего она хочет? Она дала ответ. Он схватил обивку на диване и сжал челюсть до скрипа.

–Я бы не назвал это воспоминаниями. – Ответил он.

Ангелина оглядела его с ног до головы, задержала взгляд на уровне груди, там где билось его сердце и подняла глаза к его глазам. Они казались в свете электронного камина янтарными, медовыми, похожими на два камешка яхонта. Самаэль не винил себя в том, что позволяли себе люди. Никогда до этой секунды. В том, что она плачет есть и его ответственность. Не соблазнив он ее мать, она бы прожила другую жизнь. Он дотронулся кончиками пальцев до ее волос и накрутил один локон на палец. Она бы не позвала его, и он бы не сидел сейчас с ней. Если бы тогда ее мать поддалась другому соблазну, который он тоже предлагал ей. Самаэль поморщился от боли. Он мог бы убить ее…

–Они вычеркнули меня из своей жизни. – Проговорила она, словно, выносила приговор.

Самаэль отпустил ее волосы и распахнул глаза шире.

–Они получат свое. Поверь мне, наказания еще никто не избегал. Просто еще не пришло время. Они обязательно поплатятся.

Ангелина дернулась вперед и накрыла его рот ладошкой.

–Не надо. – Она облизнула губы и покачала головой. – Я не хочу этого знать.

Она положила голову ему на грудь и обняла. Тепло его тела, стук его сердца, ровное дыхание, щека прижавшаяся к его макушке – успокаивало сильнее, чем любой антидепрессант.

–Спасибо. – Прошептала она ему в рубашку.

Если Дьявол и покинул Ад на время, то это еще не значит, что он отгородился от своих непосредственных обязанностей.

Михаил смотрел на документы, которые передала ему доктор Сильва и задавался вопросом, сколько из тех наград, что он получал в своей жизни были не для него.

Он даже в Париж попал не потому что научный совет университета выбрал его, а только потому что его мать была попечителем этого университета. Он подозревал, как много сплетен собрал за своей спиной после отъезда. Они никогда не утихали. Ни до, ни после.