– Ну как вы, уже освоились? – спросил ее Тео, пока они шли по узкой тропинке, вихлявшей меж чужих витиеватых заборов.

– В целом, да, – сказала девушка, украдкой утирая кружевным платочком струйки пота на висках: этот день был еще более жарким, чем вчерашний. – Только немного неясно, каким образом распределяются финансы на те или иные приобретения. Этим заведует господин Стоун?

– Да нет, – пожал плечами целитель. – Если б мы всякий раз ждали его резолюцию, то работа бы встала. А иногда, знаете ли, приходится срочно что-нибудь покупать, пока человек не умер.

– Как же тогда? – не поняла Ингрид.

– Ну, мы с Лёкинелем просто договариваемся, – пояснил Тео. – А кого еще спрашивать? Ну, Шер еще иногда рядом околачивается, к его мнению тоже прислушиваемся. Юхра же вовсе не любит ничего обсуждать. Сказали – делает. Не сказали – уходит к себе.

– Но кто-то же вам выдает деньги? – стояла на своем Ингрид.

– А чего их выдавать? – не понял Тео. – Они у шефа в шкатулке лежат, в верхнем ящике стола. Только записку потом нужно туда же положить: что, для чего и на какую сумму купили.

– Но это же такой соблазн! – ужаснулась Ингрид. – Любой может умыкнуть: хоть горничная, хоть кучер, хоть посетитель. Двери-то не запираются!

– Да как-то в голову даже не приходит – у шефа красть, – почесал затылок целитель. – Я вот вообще не люблю в его кабинет ходить. Никогда не знаешь: вдруг он у себя. Мы монетку бросаем, кому идти.

– Вы это так сказали, будто он чудовище какое-то, – укорила целителя Ингрид, хотя сама вчера обозвала господина Стоуна «исчадием мрака».

– Ну, чудовище – не чудовище… – пробормотал Тео, отводя глаза. – Но временами мне кажется, что он и сам проклят. Потому и работает тут. О, мы пришли.

Он показал рукой на небольшое, но уютное подворье. Стоило им только войти, как откуда ни возьмись набежала шумная ребятня и выскочила заполошная облезлая псина на длинной цепи.

– Оппли пришли! Оппли пришли! – завопила ребятня, бросаясь обратно в дом и утягивая следом гостей. «Сопли пришли! Сопли пришли!» – упорно звучало в голове Ингрид.

– Где болезный? – деловито поинтересовался целитель, ставя чемоданчик на услужливо предложенную табуретку.

– Да вот он, грешный, – пышная женщина, от которой вкусно пахло щами, махнула рукой на осунувшегося мужичонку с синяками под глазами. – Третий день не ест, боится.

– Правильно, – кивнул Тео, садясь рядом и жестом требуя, чтобы пациент открыл рот. – Угу-угу. Вижу, все идет как надо. Голодание пошло на пользу. Сегодня можно немного поесть. Я вам тут инструмент принес.

Он выудил из чемоданчика крошечную кофейную ложечку с удлиненной ручкой и подал страдальцу.

– Начните с бульонов, – посоветовал ему целитель и перечислил небольшой список продуктов, из которых получаются наваристые бульоны. Перечисление и вкусный запах, витавший в доме, вызвали у Ингрид такое обильное слюноотделение, что она и сама едва не подавилась.

– Да как же я такой ложкой есть буду? – взвыл мужик, оценив предложенный инструмент. – Она ж с ноготок! Ею одну миску полдня черпать можно!

– Вот и правильно, – кивнул Тео. – Зато не подавитесь. А подавитесь, так небольшим количеством, и откашляетесь, не смертельно. Если с бульонами хорошо пойдет, можно переходить на суп-пюре. Это когда все протерто.

Он показал женщине движение пестиком. Та понятливо кивнула. Ингрид вспомнила, как в семинарии во время поста подавали вкуснейшее пюре из брокколи и картофеля, приправленное травами. Эх, славные времена…

– И долго мне так? – кисло поинтересовался бедняга, разглядывая столовый прибор, поблескивавший начищенным серебром.

– Ну, зависит от силы проклятья, – пожал плечами целитель. – Неделю. Может, месяц. Максимум, полгода.

– Сдохну, ой, сдохну! – снова взвыл мужичонка, играя на публику. – Это все ты виновата! Жабий язык что у тебя, что у тещи!

Он ткнул ложечкой в жену.

– Пить меньше надо! – возмущенно ответствовала та и огрела его полотенцем с плеча. Ребятня, рассевшаяся по лавкам, привычно принялась болеть за обе команды.

– Прошу спокойствия, – вмешалась Ингрид на правах высокопоставленного лица, дабы пресечь конфликт в зародыше. – Смею заметить, что проклятья на пустом месте не возникают. Если ваша жена не ведьма, значит, ей помогли боги. А боги наказывают только виноватых. Таким образом, в конфликте виноваты обе стороны: и проклявший (потому что не сдержался), и проклятый (потому что боги признали его вину). Покайтесь и простите друг друга.

Она молитвенно сложила руки, приглашая присоединиться.

– Вот и я о чем! – еще больше оживился мужик, снова наседая на жену. – Ведьма ты, ведьма!

– Ах так?! – возмутилась жена, упирая руки в боки. – Тогда сам себе готовь бульоны да енти, как их… пурэ! А я к маме уеду. Ишь, нашел собачку для битья. Вот постоишь у плиты цельный день, там посмотрим. Детки будут мясо есть, а ты – водичку швыркать. Сам прибежишь прощения просить!

Ингрид опешила.

– Пойдем, – Тео потянул незадачливую «судию» за рукав. – Нам тут делать нечего. Разве только Лёкинеля вызвать: он спец по семейным скандалам.

Девушка вздохнула и мысленно признала свое поражение. Она никак не могла взять в толк, почему людям не живется по законам божиим? Ведь сказано же: люби ближнего. Не проклинай, не ругайся, не пили, не обманывай, а люби. Если б все жены, как она, смиренно ждали возвращения мужей, блюли бы чистоту и заботились о доме и детях, не было бы любовниц, внебрачных детей и прочих неприятностей. Не было бы войн, потому что каждому мужу приятней было бы находиться дома, а не где-то вдали. И ведь это только жены, а если б еще и мужья следовали закону божьему… Эх.

«Ну, да ничего. Со временем люди станут чище», – уверенно сказала себе Ингрид, подбирая юбки, чтобы псина не зацепила.

– Постойте, люди добрые! – донеслось им в спину. Ингрид и Тео остановились. Хозяюшка бежала следом с каким-то позвякивающим узлом.

– Примите подарочек, – сказала она, протягивая узел и склоняясь в почтенном поклоне.

Ингрид стушевалась: вообще-то, общество спонсировалось братьями Лауде. Но, с другой стороны, есть ли разница в том, от кого принимать пожертвование?

Ее размышления прервал целитель, привычно принимая подарок.

– Спасибо, хозяюшка, – сказал он. – Не стоило беспокоиться.

– Ой, да что вы, – зарделась женщина. – Так даже лучше: меньше соблазна муженьку. Мы ведь с ним из-за зеленого змия и поссорились. Ладно б только продавал, так ведь пьет без просыху! Ну я в сердцах и ляпнула, чтоб он подавился. А он и подавился! Если б не вы, быть мне вдовой горемычной. Так что берите да пейте на здоровье! Это хорошее, столичное, не сельская кислятина.

Тео и Ингрид еще раз поблагодарили хозяйку и, наконец, покинули дом. Девушка вздохнула с облегчением: чертова псина так упоенно облаивала их все это время, что левое ухо на время оглохло.

– И куда вы денете вино? – поинтересовалась Ингрид, кивнув на побулькивающий узел под мышкой довольного Тео. – Пустите на обеззараживание ран?

– Ну что вы, – целитель укоряющее глянул на нее. – Оно же слабенькое, какой от него прок в лекарском деле?

– А куда тогда? – уточнила девушка, подозрительно нахмурившись.

– Выпьем, – с радостной улыбкой подтвердил ее опасения Тео. – Вот хоть бы за ваше появление в нашем мужском коллективе. Должны же мы его отпраздновать? Сейчас вот еще в лавку заглянем, колбасы прикупим, хлеба, еще чего-нибудь на закуску. Вам шоколада взять? Или печенья какого-нибудь?

– Ну что вы, не надо, – замахала руками Ингрид, успевшая, правда, представить вкус шоколада, который как раз-таки был запрещен постом на этой неделе. – Тратиться еще из-за меня.

– Так я на казенные, – невозмутимо пояснил Тео.

– Тем более, – ужаснулась девушка. – Это деньги для страждущих!

– Ну, вообще-то, мы всегда так делаем, – пожал плечами Тео. – Но раз так надо… Хорошо, куплю на свои. Потом попрошу у шефа премию, а то жена загрызет. Я не шучу: у оборотней зубы – во!